Кто защитит защитника
Шрифт:
Это был не первый острый сигнал. Еще раньше, 7 января 1976 года, газета «Приуралье» опубликовала корреспонденцию работников Кушумского лесничества «Браконьеры… с лицензией». В ней товарищи сообщали, что «в результате бесконтрольного отстрела в лесничестве… лосей и косуль почти не стало» (значит, добрались и до косуль). Товарищи требовали регистрации лицензий, «а то по одной лицензии отстреливают кому сколько заблагорассудится».
Где же это происходит, товарищи?
В Уральске, все в том же Уральске, бывшей столице
Нет, поверьте, мне совсем не доставляет удовольствия рассказывать про плохое.
…Я направился к Дьякову. Интересно, какие аргументы приведет он в оправдание того нетерпимого положения, которое сложилось за последнее время в охотоинспекции и вообще в охране фауны?
Собственно, Дьяков вряд ли мог добавить что-то новое, вся картина была ясна, я достаточно ознакомился с делом, скрупулезно изучил документы — приказы, отчетность, протоколы, акты разных ревизий и проверок, разговаривал с людьми. Просто интересно, что скажет Дьяков? Должен же он что-то сказать. Я был готов ко всему и ожидал чего угодно, но только не того, что произошло.
Дьяков — высокий, прямой, в добротном сером костюме, элегантный, даже красивый, преисполненный чувства собственного достоинства, этакое олицетворенное благородство и предупредительность, — с первых же слов заявил: «У нас секретов нет», но так ничего и не сказал конкретного, не ответил ни на один предложенный ему вопрос, отделываясь ничего не значащими общими фразами. Держался с апломбом, даже чуть с вызовом, но и не мог скрыть — это ясно чувствовалось — беспокойства: зачем нелегкая принесла нежданного посетителя, что ему надо?
Я с интересом наблюдал за ним. С подчиненными подчеркнуто любезен, выспренние фразы: «Я вас больше не задерживаю», «Не хочу отнимать ваше время. У вас ко мне больше ничего нет?» Обернулся ко мне — одарил улыбкой. Но улыбка вмиг сбежала, лицо исказила гримаса, стоило лишь упомянуть про Куркина. Зажав голову руками, в картинной позе трагического отчаяния (из плохой пьесы), Дьяков сказал, нет, закричал:
— Опять Куркин! Я уже не могу слышать эту фамилию! Я с ума сойду! Я болен, мне надо в больницу ложиться! Завтра подам заявление, чтобы меня освободили от этого!..
Я сказал как можно спокойнее:
— Если вы больны, не надо здесь сидеть. Я шел в государственное учреждение, разговаривать о деле, не о болезнях. Извините, коли ошибся. Скорейшего
На том наша встреча и закончилась.
Я уезжал из Уральска растревоженный всем увиденным и услышанным, полон самых беспокойных мыслей и чувств. Нужен более строгий и нелицеприятный отбор людей на роль руководителей охраны богатств природы.
Такие, как Дьяков, дело ведут непрофессионально, на поводу у разных ответственных и безответственных лиц, да еще позволяют себе любые излишества в обращении с людьми.
И Дьяков сам не успокоится. Совершенно ясно, нужно серьезное лечение, оперативное вмешательство. Много ль прошло, а вон уже сообщают: состоялось «решение» об увольнении прирожденного егеря (больше бы таких!) Павла Гутарева, как сказал один из членов месткома, «за непослушание родителям» (кто тут родитель, интересно б знать?).
Следом (дождался-таки!) состоялась расправа и над Аполлонием Агафоновичем Мадяновым, верным и стойким бойцом за благополучие природы. Отписывал мне Мадянов: «Прошу извинить меня за беспокойство, да вот решил написать. Время без десяти минут 4 часа ночи, тишина, спать бы, но не спится. Выгнал с работы Дьяков, за невыполнение устава егерьской службы. Срочное решение месткома и увольнение за бездеятельность. А этими же днями за мою бездеятельность Главное управление почтовым переводом прислало премиальное вознаграждение 291 рубль…»
Еще весть: «Куркин добился приезда проверяющего из Алма-Аты по заданию ЦК республики. Проверяющий — работник Главохоты. Он взял с собой Куркина и Мадянова. Брал он с собой и дела на «строительство» и бесконечные «ремонты» со списанием десятков и сотен тысяч рублей. (Речь идет о названном выше деле с использованием средств не по назначению. — Б. Р.) Проверяющий уехал убежденным в правоте нашей, но сдвигов пока нет…»
Вести идут, и тревожные вести.
Доколе?
Ставлю точку и возвращаюсь мыслью к Владимиру Николаевичу Абусову. Помните, из второй истории?.. Он теперь в промышленном отделе горкома партии, инструктор по водоснабжению, и ныне его планы борьбы за природу приобрели больший размах. Уже не одна рыба или вода, или зверь волнуют его: охранить все в комплексе — лесные и водные богатства со всем растительным и животным миром; а для этой святой цели сократить, быть может, число рубок, упорядочить лесопользование — тем прибудет и воды. Замыслы Абусова встретили поддержку в партийных и советских органах. Вынашивал идею представительной конференции с привлечением видных ученых, специалистов в Нижнем Тагиле; поднимай выше — конференция замысливается в областном масштабе — в Свердловске. А там, глядишь, в масштабе всего региона — Урала… Нет, все-таки добро побеждает на свете! Но много, ох, много на этой дороге ухабов, косогоров, глубоких скользких рытвин и скрытых опасностей…