Кто же ты, человек? (Что такое человек)
Шрифт:
Y.М. Нет. Он занял себя другим текстом.
О.М. Но ты из кожи вон лез, пытаясь подчинить его?
Y.М. Да, я сделал все, что смог.
О.М. О чем был отрывок, заинтересоваться которым он напрочь отказывался?
Y.М. Это была загадка: Если A должен B полтора доллара, и B должен C 2.75 доллара, и C должен A 35 центов, и Д и A вместе должны E и B 3.16 — я не помню все досконально, помню, что было ужасно скучно, и я не мог заставить себя следить за текстом больше, чем по полминуты; мой разум так и норовил прочесть другой текст.
О.М. О чем он гласил?
Y.М. Это не имеет значения.
О.М. Но что это было?
Y.М. Фотографией.
О.М.
Y.М. Нет. ЕЕ фотографией.
О.М. Ты и в самом деле провел честный опыт. Провел ли ты второе испытание?
Y.М. Да. Я пытался заинтересовать свой ум отчетом о состоянии рынка свинины, напечатанного в газете, и в то же время я напомнил ему о случае, приключившемся со мной 16 лет назад. Он отказывался заинтересовать себя свининой и отдавал весь свой безраздельный интерес тому древнему случаю.
О.М. Что это было за происшествие?
Y.М. Вооруженный сорвиголова отпустил мне пощечину меня в на глазах у 20 свидетелей. Каждый раз, когда я вспоминаю об этом, я становлюсь исступленным и кровожадным.
О.М. Хороший опыт, оба. Честно проведенные опыты. Попробовал ли ты другое мое предложение, другой опыт?
Y.М. Тот, который должен был показать мне, что, если я предоставлю свой разум самому себе, он найдет вещи, о которых будет думать, без всякой моей помощи, и это убедит меня, что он машина, автоматическая машина, приводимая в движение внешними влияниями, и так же независимая от меня, как могла бы быть, будь она в чьем-то другом черепе? Вы об этом говорите?
О.М. Да.
Y.М. Я попробовал. Я брился. Я сладко спал, мой ум был очень активным, резвым и беззаботным. Он наслаждался чудесным и радостным эпизодом моего далекого отрочества, который неожиданно промелькнул у меня в голове — вызванный к жизни видом желтой кошки, осторожно пробиравшейся по крыше дома. Цвет этой кошки воскресил у меня в памяти ту, прошлую кошку, увидел ее идущей рядом со ступенькой кафедры; увидел, как она ступила на большой кусок липкой бумаги и увязла всеми ногами; увидел, как она боролось и упала, беспомощная и недовольная, все упорней и упорней, непримиримей и непримиримей, все проклиная внутри; увидел беззвучную паству, дрожащую как желе, и слезы текли по их щекам. Я все это представил. Вид этих слез переключил мой мозг на более отдаленную и печальную картину — в Терра-дель-Фуего — и глазами Дарвина я видел огромного голого дикаря, который швырнул своего ребенка о камни за какой-то пустяк; увидел, как бедная мать подняла умирающее дитя и прижала к груди, беззвучные слезы лились из ее глаз. Продолжал ли мой разум плакать вместе с той черной сестрой моей? Нет — в мгновение ока он был за тридевять земель от этой сцены, занимая себя повторяющимся и неприятным сном. В этом сне я всегда нахожу себя голым, стоящим в гостиной посреди группы изысканно одетых леди и джентльменов, съеживаясь и пытаясь спрятаться, ломая голову, как же я там оказался. И так далее, и так далее, картина за картиной, случай за случаем, все перемещаемая панорама вечно изменяющихся, вечно исчезающих образов, вырабатываемых моим рассудком без всякой помощи с моей стороны — и это займет, наверное, 2 часа, чтобы просто перечислить бесчисленное множество вещей, которые мой мозг запечатлел за 15 минут, не говоря уже о том, чтобы описать их.
О.М. Разум человека, предоставленный самому себе, не нуждается в помощи человека. Но есть один способ, посредством которого человек может заполучить его помощь, когда она ему понадобится.
Y.М. Какой способ?
О.М. Когда твой разум молниеносно несется от теме к теме, а потом находит ту, которая его заинтересовывает, открой рот и начни говорить за эту тему — или возьми ручку и запиши ее. Это заинтересует твой разум и заставит его сконцентрироваться, и он будет с удовольствием преследовать эту тему. Он возьмем власть в свои руки, и сам снабдит тебя словами.
Y.М. Но разве я не говорю ему, что сказать?
О.М. Есть много случаев, когда у тебя просто нет времени. Слова вылетают из тебя еще до того, как ты собрался с мыслями.
Y.М. Например?
О.М. Что ж, например «вспышка остроумия» — остроумный ответ. Вспышка подходит как никакое другое слово. Он вылетает в мгновение ока. Нет времени подбирать слова. Ты не думаешь, не размышляешь. Где задействовано остроумие, оно машинально в своих действиях и не нуждается в помощи. Где остроумия недостает, как бы человек ни занимался или размышлял, никаких плодов он не пожнет.
Y.М. Вы на самом деле думаете, что человек ничего не порождает, ничего не создает?
О.М. Да, считаю. Люди воспринимают, а машины в их головах автоматически комбинируют эти воспринимаемые вещи. Вот и все.
Y.М. Паровой двигатель?
О.М. Чтобы изобрести его, понадобились усилия 50 человек на протяжении ста лет. Одно из значений слово изобрести является открыть. В этом смысле я его и использую. Шаг за шагом они они открывают и применяют множество деталей, из который создается прекрасный двигатель. Уатт подметил, что узкий пар был достаточно напористым, чтобы приподнять крышку чайника. Он не изобретал идею, он просто обнаружил факт; кошка заметила это сотни раз. От чайника он вывел цилиндр — а крышку чайника он заменил шатуном. Нужно было прикрепить что-то к шатуну, проще простого — рычаг и колесо. Так и появился работающий двигатель [1] . Один за другим усовершенствования открывались людьми, использовавшими свои глаза, но не свои творческие способности — потому что таких нет — и сейчас, после ста лет, терпеливые вклады 50 или 100 наблюдателей стоят компактно в замечательной машине, двигающей океанские лайнеры.
1
Маркиз Ворчестера сделал все это сотню лет назад.
Y.М. А пьесы Шекспира?
О.М. Процесс тот же. Первым актером был дикарь. Он воспроизводил свои театральные танцы перед войной, танцы после снятия скальпа и так далее, случаи, которые он видел в реальной жизни. Более развитая цивилизация порождала больше событий, больше эпизодов; актер и рассказчик заимствовали их. Так росла драма, шаг за шагом, сцена за сценой. Она состоит из фактов из жизни, не изобретений. Чтобы развить греческую драму, понадобились сотни лет. А она заняла их из предшествующих лет; и дала взаймы годам, пришедшим ей на смену. Человек наблюдает и соединяет, вот и все. Так поступает и крыса.
Y.М. Как?
О.М. Она замечает запах, это наводит ее на мысль о сыре, она ищет его и находит. Астроном наблюдает здесь и там; присоединяет свое тут и там к здесь и там своих предшественников, делает предположение о невидимой планете, ищет ее и находит. Крыса попадает в ловушку; с трудом выкарабкивается из нее; заключает, что сыр в ловушке не имеет ценности, и больше в эту ловушку не суется. Астроном очень горд за свое достижение, крыса также гордится своим. Но оба — машины: они провели работу машины, ничего не породили, не имеют права быть самодовольными; вся заслуга принадлежит их Создателю. Они же не заслуживают почестей, похвалы, посмертных памятников, памяти потомков. Один сложная и замысловатая машина, другая же непритязательная и более ограниченная, но они схожи по принципу своей работы, функционированию, процессу, обе работают только непроизвольно, и ни одна из них не может справедливо заявлять о своем ЛИЧНОМ превосходстве или личном достоинстве над другим.
Y.М. В таком случае, в снисканном им личном достоинстве и в личной заслуге за то, что он делает, человек находится на одном уровне с крысой?
О.М. Со своим братом крысой; да, так мне это представляется. Никто из них не имеет право признавать свои поступки личными заслугами, они следуют необходимости, и какими бы ни были их результаты, они не имеют права приписывать себе превосходство над своим братом.
Y.М. Вы собираетесь продолжать верить в этот бред? Вы будете продолжать в них верить даже перед лицом критически рассмотренных и неопровержимых фактов и доказательств?