Кто же я
Шрифт:
В яранге, когда я вошел, на нарах уже сидело несколько человек и как они только появились. Это были, в основном старики. Часть из них курила, другая половина неподвижно уставилась на разобранное ружье на нарах. Я поздоровался и, не получив ответа, занялся своим делом. Прежде всего, удалось снять плоскую пружину с ножниц моего перочинного ножа. Потом, положив рессору на край бочки, начал гаечным ключом расплющивать на ней, центр длинного гвоздя, превратив его в овальный блин. На угле рессоры, я согнул блин пополам и заклепал туда пружину. Разрубив гвоздь с двух сторон, получил ось с заклепанной
В углу, где стояли ружья, валялось несколько мешочков, затянутых сверху шнурками. В одном я нащупал патроны, в другом тоже, в самом нижнем было то, что мне надо. Там был измятый кусок свинца и порох, в старинном вышитом кисете. Все было настолько грязным, что руки оказались чернее сажи с добавкой разорванной паутины. Я сходил на свежий воздух сорвал с выкинутой банки горошка этикетку и вернулся в ярангу. Шомполом от ружья забил порох с пыжом из этикетки, причем дозы не знали и закатил на глазок. Затем откусил кусок свинца и зубами сформировал шарик. После, шомполом забил шарик в дуло и подсыпал немного пороха на полку замка. Все. Я оглянулся. Старики сидели в виде мумий и только кое-где ползли струйки дыма вонючего табака. Я взял ружье и вышел из яранги. Море было волнистым, с черно белыми чайками над ним. Где-то вдалеке на воде мелькали черные точки. Туда и решил выстрелить. Ружье было таким тяжелым, что пришлось положить его на камень и прилечь рядом. Сзади что-то звякнуло. Я оглянулся. Все старики тоже выползли из яранги, стояли сзади меня полукругом и смотрели в море.
Я оттянул боек и пристроившись щекой к прикладу, пытался разглядеть цель. Мушка никак не могла совпасть с ямкой прицела и когда она сошлась, цель уплыла. Еще раз, навожу на новую точку и с проклятьем нажимаю курок.
Удар по зубам и в плечо был такой, что я отлетел от ружья на два метра. В голове стоял гул, а из носа потекла кровь. Я отполз от камня и лег на спину, зажав пальцами нос.
– Попал, однако, - прорвался через звон в ушах, голос деда Сашки.
– Ты можешь идти?
Через прорезь глаз я разглядел бабку Надю. Она помогла оторвать мне голову от земли, подняться и увела на нары в ярангу. Мне стало плохо. В глазах прыгали черные точки, голова разламывалась и я потерял сознание.
Было тепло, в яранге светлел огарок плошки и затемненное незнакомое, слишком морщинистое лицо старика смотрело на меня.
– Ну как, ожил?
Я смотрю на него и ничего не говорю.
– Кровь у тебя дурная, но я тебя лечить буду.
– Ты шаман?
– Шаман. Мне дед Сашка сказал, что ты починил ружье предков. Так?
– Так.
Шаман поднял голову и поскреб на шее тощие волосенки. Он задумался.
– По преданию, кто в руки взял ружье предков и стрелял из него, должен быть сильным человеком. Тебе тоже надо быть сильным.
– Врачи говорят, что у меня малокровие и я скоро умру.
– Жить будешь, сказал лечить буду.
В ярангу ворвался свет и вползла бородавчатая старуха.
– Вылку, я приготовила, что ты просил. Нашла все-таки ягель-подкаменку. Вот отвар.
Она подала черный от сажи армейский
– Пей.
Я медленно стал глотать отвратительное пойло, жутко пахнувшее гниющей корой.
– До дна пей.
На дне был какой-то сгусток, я с отвращением проглотил его.
– Теперь спи.
Шаман рукой проводит над моей головой и я засыпаю.
Утром меня будит дед Сашка.
– Однако, ты долго спал. Уже два дня будет.
– А где шаман?
– Уехал шаман, нельзя ему здесь, милиция обижает.
Я поднимаюсь и чувствую, что дико хочу есть.
– Сегодня праздник, - продолжает дед.
– Дочь приезжает.
– А где она была?
– В центре. Школа там. Техникум там. Учиться там. Сегодня начало каникул, все приезжают. Шаман просил передать амулет, сказал чтобы никогда не снимал.
Дед протягивает засаленный черный шнурок, на конце которого висит медвежий, отполированный клык, с выжженными непонятными знаками на нем. Он накидывает шнурок мне на шею и заталкивает клык под рубаху.
– Жить будешь сто лет, - продолжает дед.
– Большим богатырем будешь. Амулет с секретом, когда смерть почувствуешь, внутри клыка горошины, проглотишь, оживешь сразу.
– Спасибо, дед Сашка, но поесть чего-нибудь можно?
– Старуха уже приготовила, иди к столу.
На море затарахтел катер и все население высыпало на берег. На деревянный пирс с катера попрыгала молодежь и под гвалт своих родственников бросилась обниматься со всеми. Я стоял невдалеке и смотрел на эту живописную картину.
Бабка Настя обнимала высокую девушку, одетую в теплую цветастую синтетическую куртку. Рядом прыгал дед. С катера стали снимать ящики, баулы, сумки и вскоре все крепкие мужчины поселка нагрузившись вещами пошли к ярангам.
– Знакомься, Андрюша, это Наташа. Дочь моя.
Дед держал за руку девушку. Ее смеющиеся глаза размещались на правильной форме лица под углом в верх.
– Андрюша нерпу убил, - хвастал дед, - далеко от берега была. Из ружья твоего деда убил.
– Да вы оказывается меткий охотник. Помогите мне взять вон тот ящик, сумку я потащу сама.
– Зачем сама, я потащу, - засуетился дед.
Мы нагруженные вещами приходим в ярангу.
– Ничего не изменилось, - говорит Наташа и прыгает на мою постель.
– Как не изменилось? Смотри ружье висит. Андрюша его починил, вспыхивает дед.
– Да, весьма большие изменения. Это твоя кровать?
– спрашивает она меня.
– Я на ней спал, - уклончиво отвечаю я.
– Теперь я спать буду, мне здесь нравиться, - Наташа с вызовом посмотрела на меня.
– Мне все равно, занимай.
– Андрюша, спать будешь на лежанке деда, - вдруг прорвался голос старухи.
– А куда же я?
– удивился дед.
– А мы спать пойдем к бабке Маше.
Мы ложимся спать. Наташа кладет с собой в постель винтовку, которая валялась у деда в углу.
– А это зачем?
– удивляюсь я.
– Чтобы не приставали.
– Да здесь же в поселке одни старики и старухи.
– Много ты понимаешь. Со мной сколько народу приехало, а ты разве не мужчина?
– Неужели еще и пристают?