Куба далеко? Куба рядом! 1978
Шрифт:
— Приехать? Да ты чего — это ж пару суток на поезде трястись.
— Я имел в виду прилететь, конечно, — пояснил свою мысль Армен.
— Не знаю. Вряд ли будет время, — поморщился я, ибо мне было не до поездок. Первостепенная задача сейчас — как можно скорее добраться до любого из девайсов из будущего и полностью переписать «Хищника», а заодно написать продолжение Гриши Ротора. И как бы смешно это не звучало, продолжение романа про волшебника уже выходило на первые строки моего плана, становясь по важности самым главным. Почему? Да потому что тётя Золотова из журнала
— Саша, но это важно. И для тебя, и для Давида, и для нас. Ты же в титрах как сценарист значишься. Да и Давиду ты обещал. Пожалуйста, прошу тебя!
«Гм… Ну ладно, может и можно будет слетать. Глянуть, чего да как. Машу возьму и «гоу…» — подумал я, а в слух произнёс, повернувшись к девушке, стоящей в пяти шагах: — Маша, можно тебе задать вопрос?
Та обернулась и подойдя произнесла:
— Конечно, Саша. Что случилось?
— Спросить тебя хочу. Полетишь со мной в Ереван?
— В Ереван? — удивилась та. — А ты что тоже собрался туда лететь?
— А ты? И что значит тоже? — не понял я и, показав рукой на собеседника, представил: — Познакомься — это Армен… гм, Николаевич. Мой, практически, почти дальний родственник. А это Маша, моя староста из ВГИК, — посмотрел на Армена, — в котором, к слову сказать, я с какого-то неведомого хрена всё ещё учусь и числюсь в группе.
— Это мы решим, — заверил меня тот в сотый раз и, улыбнувшись девушке, пожал её руку. — Очень приятно познакомится.
— И мне, — робко кивнула та.
— Так Вы тоже собираетесь к нам — в Ереван?
— Да. Сразу после нового года, на следующие выходные, — подтвердила Маша. — Шестого января туда, это пятница будет, а восьмого — в воскресенье, обратно. С папой и с мамой.
— А у тебя чего, там тоже родственники? — вновь не понял я.
— Нет, просто там состоится показ какого-то грандиозного фильма, вот папа и едет его посмотреть. И нас с собой берёт. Кстати, фильм снял один из наших ВГИКовских преподавателей.
— Уж не Давид ли свет Эдуардович Хачикян, этот величайший режиссёр? — с ехидством произнёс Васисуалий.
— Саша, ты зря так иронизируешь насчёт Давида Эдуардовича. Он прекрасный режиссёр и великолепный педагог. Ты бы это обязательно понял, если бы не прогуливал, а посещал бы все его лекции. Да и как человек он очень хороший.
— Откуда ты знаешь?
— А они с моим папой подружились, и Давид Эдуардович часто бывает у нас в гостях. Он много что рассказывал о съёмках этого фильма. И они даже с папой спорили о некоторых эпизодах.
— Ясно. Понятно, — сказал я и посмотрел на Армена. — А ребята полетят? Ты их спрашивал?
— Конечно, полетят. Они же там роли в фильме играли. Это ты отказался, — напомнил мне «псевдозять» и, видя мою задумчивость, добавил: — И твоя мама, — увидев мой взгляд, — вроде бы, хотела посмотреть. Но, — он приподнял большой палец вверх, — она сказала, что это если ты разрешишь, гм… в смысле будешь не против.
— Ладно, давай, пожалуй, семейные дела мы оставим на потом и их обязательно ещё раз с тобой тет-а-тет обсудим. Что же касается поездки, то раз я Давиду обещал, то давай слетаем, — согласился я и, видя заулыбавшегося Армена, пояснил порядок вещей: — Утром туда, вечером домой, — потом тяжело вздохнул, вспоминая как тяжело мне было в последний раз вылететь оттуда «в полном здравии и при светлой памяти», и добавил: — Если, конечно, так получится…
— Саша, а что ты имеешь отношение к тому фильму что будут показывать? — широко распахнув глаза, произнесла староста.
— Он, девушка, ко всему отношение имеет, — хохотнул «родственник».
Я презрительно на него глянул и, тяжело вздохнув, произнёс:
— Совсем не большое, Машенька. Совсем не большое…
Глава 28
Подошла мама, разговаривающая о чём-то с нашим худруком.
Поздоровались и Яков Моисеевич, чуть помявшись, сказал:
— Саша, я сегодня общался с представителями Госконцерт. Мне тут можно сказать или нам лучше отойти? Там информация несколько, гм, он посмотрел по сторонам, — конфиденциальная.
— Да, — махнул я рукой, — говори. Чего уж. Мы все тут фактически родня и скрывать нам друг от друга нечего.
— Хорошо. Так вот… Товарищи из Госконцерт показали мне программу выступлений. Так вот… Они хотят, чтобы ты выступал не завтра — то есть в субботу, а послезавтра — в воскресенье.
— Чего? Выступал? Я? — обалдел пионер, ибо нигде выступать не собирался ни завтра, ни послезавтра, ни в воскресенье, когда б оно ни состоялось.
— Ну да. Завтра ребята, а в воскресенье ты, — пояснил Яков Моисеевич.
— Погоди… Гм… Ребята… Ах, это ты про «Песню 1977» говоришь, — вспомнил я и поинтересовался: — А мне там точно нужно выступать? А то чего-то у меня голоса совсем нет.
— Конечно. Это же всесоюзный конкурс. Ты что?! Нельзя пропускать такое событие. Зритель его ждёт. К тому же, если ты помнишь, будет происходить прямая телевизионная трансляция и передаваться она будет не только на СССР, но и на некоторые страны зарубежья!
— Ближнего или дальнего? — попробовал уточнить Саша.
— Я не знаю, — растерялся собеседник. — Вроде бы в Болгарии будут показывать и в Румынии…
— Ну ладно. Пусть показывают. И раз мне надо исполнить свой долг, то, разумеется, я его исполню. Так какую композицию нужно будет спеть? «Белые розы», небось? — на всякий случай поинтересовался я, ожидаемо зная ответ на этот вопрос, впрочем, как и все собравшиеся рядом. Ну а какую ещё мне могли предложить исполнить песню, если с просьбой показать клип, включить композицию по радио, взять интервью у исполнителя этого шлягера, были под завязку забиты все газеты, радио и телевидение.