Куба далеко? Куба рядом! 1978
Шрифт:
Встретили меня как родного. Раздевшись в вестибюле и отдав пальто в гардероб, проводили на третий этаж и, проведя через приёмную, в которой сидело несколько посетителей, включая девушку с ребёнком, без очереди пригласили в кабинет.
Большое просторное прямоугольное помещение, обустроенное в советском номенклатурном стиле. Высокие побеленные потолки с лепниной по периметру. Стены кабинета закрыты светло-коричневыми стеновыми панелями. Одна из них очень напоминает дверь. И дверь эта ведёт, наверняка, в отдельную комнату отдыха. Разумеется, на стенах висят портреты вождей. На полу светлый паркет, а на нём лежит длинная ковровая дорожка красного цвета с зелёными полосами по краям. В конце кабинета стоит длинный Т-образный стол. За ним на большом чёрном кожаном кресле, под сенью висящего на стене
В теле появился не бывалый душевный подъём. Лепота, представшая перед глазами, манила своей простотой, обыденностью и в тоже время монументальностью и незыблемостью. Хотелось закричать: «Вот я и дома!». Но я вовремя обуздал свои грёзы и мечты, тяжело вздохнул и, расстроено посмотрев на портрет Генсека, вынужден был констатировать, что столь вожделенный кабинет увы не мой. А жаль, в душе и в своих мечтаньях я бюрократ до мозга костей. Если б у меня в той жизни был шанс, я бы обязательно стал бы таким бюрократом. А что? По-моему, это круто. Личный водитель, который и привезёт, и отвезёт. Личный секретарь, который, в гм… Нет-нет, лучше личная секретарша. Так вот, эта секретарша и кофе сделает, и чай с лимоном, и коньячок. А ещё может и спинку потереть… Опять же, всегда можно увеличить штат и, создав новые рабочие места, взять на службу, допустим, ещё парочку секретарш. Или, допустим, три, а ещё лучше пять. Пусть будет пять личных помощниц. И вот приехал ты на работу часам к десяти. Водитель открыл дверь, помог вылезти с заднего сидения «Волги», и ты пошёл в своё министерство. Все кланяются, здороваются, все называют не Васей или Ваней, а по имени отчеству — Александр Иванович. Сторонятся, прижимаясь к стенам, уступая дорогу всеми любимому боссу. А ты им такой небрежно: «Угу»… Вошёл к себе в приёмную. Секретарша, а точнее, две секретарши вскочили при появлении начальства и помогли раздеться: сняв широкополую чёрную шляпу и серый плащ. Проводили в кабинет, стали подсовывать на подпись бумаги, кокетливо улыбаясь и поигрывая бёдрами.
— Девочки, я уже и так пять листов подписал. Сколько можно?! Ох не цените и не бережёте вы меня. Хватит на сегодня работать. Пора и отдохнуть. Где тут у нас комната отдыха? Открывайте шампанское и раздевайтесь, но в начале позовите ту новенькую рыженькую секретаршу. Как там её? Юля? Вот её и позовите. Сейчас мы с ней собеседование проводить будем. Эх!!
Ну разве это не жизнь?
— Александр Васин. Вот значит Вы какой. А на фотографиях вы значительно моложе, — вывел меня из грёз, вскочивший со своего кресла, хозяин кабинета и ломанулся ко мне, тараторя прямо на ходу. — Ничего если перейдём на «ты», а то ведь я Вам в отцы гожусь. Или даже в деды.
— Здравствуйте. В общем-то я не против, — опешил я от такого напора.
— Здравствуй, Саша! Здравствуй, дорогой! — махнул рукой на диван и кресла, которые я сразу не заметил, ибо они остались за спиной сбоку от входа. — Проходи. Присаживайся, где тебе будет удобно.
Хмыкнул и, пройдя, присел в чёрное кожаное кресло. Визави сел рядом на диван, приятно улыбнулся и произнёс:
— Ну давай знакомиться. Меня зовут Вячеслав Михайлович Хмельков. Я второй секретарь московского горкома. Как тебя зовут я знаю, поэтому, — он запнулся, быстро встал, — секунду, — подошёл к двери и, открыв её, крикнул: — Лидочка, чая, бутерброды и что-нибудь из сладкого.
— Эх-хе-хе. А ведь на его месте мог быть я, — буркнул себе под нос неудавшийся бюрократ и чуть не заплакал от обиды на несправедливость мироздания.
Глава 3
Второй секретарь разместился за своим рабочим столом, доброжелательно посмотрел на меня и кашлянув произнёс:
— Саша, ты, наверное, удивлён, что мы тебя вот так неожиданно пригласили?
— Ну в общем-то, да, — не стал отрицать я.
— А на самом деле удивляться тут нечему. Мы очень давно за тобой наблюдаем. Товарищ Мясоедов из Останкинского райкома очень хорошо о тебе отзывался. Говорил, что был на твоём школьном концерте и уже тогда понял, что в тебе скрыт талант.
— Мясоедов? Школьный концерт? Э-э, — обалдел я, вспоминая: а когда именно это было? Вроде бы и недавно, а вроде бы и очень давно. (если кому-то интересно — Книга третья: Золотая осень 1977. Глава 16 (концерт).прим. Автора).
Н-да, а меж тем, по факту там всё и началось. Именно тогда ветеран войны Семён Лукич Усиков, услышав мои музицирования, решил продвинуть песни в массы и познакомил меня с генералом Порхуновым из Министерства Обороны СССР. А далее уже пошли пластинки и всё это завертелось закружилось в безумном вихре времени. Но, а вишь ты, как теперь всё обернулось… говорит, что и партаппарат на местах сработал как надо и, заметив перспективного музыканта, стал наблюдать, ожидая своего часа вмешаться. Наверное, так получается. И вроде бы даже всё логично. Прям не номенклатура, а сверхсекретная организация по поиску гениев. Жесть… Однако не сходится. Что-то уж очень это не похоже на нашу реальную разгильдяйскую действительность. Уж очень это структурированно. Так что вряд ли это было именно так, как я тут предположил. Скорее всего, есть более простое объяснение. И оно, на самом деле, более логичное и правдоподобное — меня заметили в МГК, видя ажиотаж последних месяцев вокруг моей персоны. А далее дело техники. Дали задание местным правоохранительным органам. Те начали сверху и стали копать в местном райкоме, который в будущем будет называться префектурой. Тут-то и всплыл Мясоедов сумевший вспомнить, что, действительно, побывал на моём концерте. Вот собственно и всё. И скорее всего так всё и было. Собрали информацию, нашли и теперь что-то от меня хотят. Разумеется, это удивительно, но по большому счёту не невероятно и абсолютно не принципиально. Так или иначе, они заинтересовались мной, всё обо мне разузнали и вот я здесь. Что ж, посмотрим, что же будет дальше.
— Да. Ты прав. Товарищ Мясоедов нам о тебе всё рассказал. Он работает в том же районе, где ты живёшь. Но, разумеется, не только он сигнализировал о том, что столь юный гражданин нашего города пишет музыку, пишет романы и снимает фильмы. Были и другие сигналы. Чтобы подытожить, хочу сказать, что твои песни многим нравятся. И фильмы с книгами тоже. Мы с удовольствием их слушали, смотрели и читали. И вот, собственно, после этого, мы и решили, воспользовавшись случаем познакомиться поближе — наладить контакт с таким замечательным и энергичным юношей. Руководитель нашего города — товарищ Виктор Васильевич Гришин, лично дал указание встретиться с тобой, расспросить и узнать, чем тебе мы можем помочь?
— Э-э… Да, я, собственно, как-то… В общем вроде бы пока всё есть, — начал Вася набивать себе цену.
— Но ведь помощь не бывает лишней, — не громко хохотнул тот. В этот момент открылась дверь и две, не мои, секретарши принесли нам ланч.
— Вот, Саша, угощайся, кушай и рассказывай, — произнёс хозяин кабинета.
— О чём?
— Начни с самого начала. Про семью. Про учёбу. Как в школе учишься, как музыку стал писать, романы. Ну и, соответственно, расскажи, как ты додумался такой фильм, гм… придумать.
— Э-э, да вроде бы всё обычно, — пожал плечами скромный и самый человечный человек. — Особо и рассказывать-то нечего. Всё как у всех.
— А ты всё же расскажи. Вот как ты до всего этого дошёл?
— Э-э… Если вы никуда не торопитесь, то, собственно, дело было так, — не стал привередничать Васисуалий и, взяв со стола бутерброд с красной рыбой, начал своё повествование.
Я рассказывал, а собеседник кивал, открыв рот, и изредка задавал уточняющие вопросы. По большому счёту все они сводились к двум фразам: «И как же ты так до этого додумался?» и «Не может быть. А что было дальше?».
Ну, собственно, я и рассказал, что было дальше. Не спеша, с интонацией, бутерброд за бутербродом, мы приближались к самому главному. А главным в моём монологе было одно — сагитировать, гражданина и его аппарат, стоять за меня монолитной стеной!
— И я вот не знаю, как теперь отнесутся к тому, как мы выступили. Может быть, в Госконцерте не понравится, — сделав угрюмое лицо, произнёс я последнюю фразу своего повествования.
— Аха-ха, — засмеялся хозяин кабинета. — Говоришь в Госконцерте? Аха-ха… Смешно.