Куда глядят глаза василиска
Шрифт:
Лучшего сравнения не смог бы придумать никто. Вот кого он ей напоминал: молодого поджарого волка, белозубого и остроглазого, с присущей дикости красотой.
— Одним словом, я желаю занять то место, которое Злу отведено изначально. Если мне в том будет отказано, я все возьму сам.
— Нет, — резко сказал Амальрик. — Этого делать нельзя. Это же Черный трон. Любые уступки покажутся ему недостаточными. Поглядите ему в лицо, он же настроен воевать. Это единственное, к чему, в сущности, лежит его душа. Чем больше мы дадим ему свободы, тем более возрастут его аппетиты.
Джейн, осуждая саму
— Твоя лояльность в случае наших уступок коснется и народа эльфов? — спросила Джейн.
— Об этом я буду говорить только с эльфами.
— Языком пламени и стали, надо полагать? — пронзительно врубился в разговор Амальрик.
— Принцесса, я хочу, чтобы с моей территории был убран заморозок. Вы устроили эту штуку, вы и должны ее снять.
— Мы ничего не должны Черному трону! — Амальрик говорил, невзирая на то, что Рэй обращался только к принцессе, и его речь была предназначена всем. — Я налагаю вето на изменение погоды. Если Черный трон получит лето в свое распоряжение, его Могущество резко возрастет, его базы станут несравненно богаче. Это противоречит интересам эльфов, и я решительно отказываю.
Рэй фыркнул.
— Вы же сами меня провоцируете! В подобном случае я вынужден пополнять свои запасы разбойничьим путем.
— Это закон Совета, Рэй, — сказала Джейн. — Враг одного из нас становится врагом всех. Поднимая меч на эльфов, ты замахиваешься на Белый трон и будешь иметь дело со всеми нами.
— Что нарушает, как мне кажется, кодекс поединщика, — вставил принц, и Беовульф выразительно посмотрел на Добрыню.
— С эльфами у меня война. Но если кто-то встанет между мною и им, — он нарочито грубо ткнул пальцем в сторону своего врага, — я никому не обещаю пощады.
— Я не уверен, что ты знаешь, на что замахиваешься, юнец, — сказал Амальрик.
— Я все равно тебя достану, бессмертный.
Это были первые и единственные слова Рэя, обращенные к эльфу.
— Я приняла решение, — сказала Джейн. — Мы все стремимся избежать конфликта. Все! И эльфы тоже. Я согласна, что жить под наставленным на тебя оружием унизительно. Рэй, я предлагаю убрать наши войска с границы, оставив там лишь обычные кордоны. Разумеется, в обмен на обещание не вести против Белого трона военных действий.
— Я не эльф, — сказал Рэй. — Разве ты поверишь моему слову? И как насчет заморозка?
Джейн оглянулась на Амальрика. Тот чуть заметно покачал головой.
— Это самое сложное волшебство из всех возможных. Без согласия эльфа мы не сможем его осуществить.
— Не сможете, — согласился Амальрик. — У вас достаточно Могущества, но слишком мало опыта в его использовании. Погода требует
— Как я понял, лояльность Белого трона не подразумевает лояльности эльфов?
— Эльфы суверенны. Они сами определяют свою политику.
— В таком случае мое обещание не воевать с Белым троном не включает эльфов. И я не скрываю, как этому рад.
Джейн сокрушенно покачала головой.
— Снова там же! Эльфы есть неотъемлемая часть Совета. Они находятся под защитой Содружества.
— Тогда мне жаль ваше Содружество, — бросил Рэй, и, развернувшись, решительно покинул место встречи.
— Смелый, — подтвердил свой диагноз Добрыня.
— Наглец, — бесстрастно заявил эльф.
— Он умен и Могуществен, и если бы не эта маниакальная ненависть, с ним можно было бы говорить, — сказала Джейн. — Какая, право, жалость, что не удалось придти к соглашению. Сейчас более, чем когда-либо жалею, что с нами нет Александра Клайгеля. У него как-то всегда ладилось с Черными принцами. Знаете, что он бы сделал? Кинулся бы прямо туда, в Черный Замок, они бы с Рэем заперлись, всю ночь толковали бы за кружкой пива, а наутро наш юный враг, стиснув зубы, с перекошенным лицом, завершил бы все это дело к нашему всеобщему удовольствию и считал бы при этом, что поступил как должно.
— Ну как же, — съязвил Амальрик. — А волки перестали бы есть мясо!
Глава 5. ВОПРОСЫ В НАСЛЕДСТВО
Рэй пробудился от того, что его ресницы трогал солнечный зайчик, сквозь толстое оконное стекло проникший в комнату и уютно угнездившийся на его правой щеке. В противоположность предыдущим дням, голодные псы забот не спешили набрасываться на него, и он подчинился настрою этого мгновения, отдавшись его покою и теплу. Он был воином, человеком трудов, но именно потому, что так часто испытывал различного рода тяготы и неудобства, мог оценить вполне прелесть минутного ничегонеделания, краткую расслабленность, лень. Отдавшись на волю благодушия, от которого ему хотелось улыбаться, он немного повалялся, — первый раз за столько лет! — потом не спеша встал, побрился, умылся, впустил округлого мохнатого брауни, принесшего на подносе завтрак, уселся с ним — с завтраком! — у открытого окна, откуда тянуло легким бодрящим морозцем, срывавшим ароматный парок с густого горячего напитка, и принялся вкушать прелести бытия, состоявшие этим утром из какао, яичницы с беконом и свежевыпеченных булочек с повидлом. Аппетит у Рэя всегда был прекрасным, он вел активную жизнь.
Булочки оказались отменными, мастерство быстро возвращалось к восставшим от сна демонам, и он велел брауни передать на кухню, что доволен. Оставшись в одиночестве, он приканчивал завтрак и щурился на веселое солнышко, как вдруг над самым ухом услыхал свое имя.
— Р-рэй!
Здесь, в Замке, где он чувствовал себя всевластным хозяином, он уже отвык при каждой малости бросать руку к Листу, но сейчас испытал сильное искушение. Повернув на голос голову, он встретился взглядом с круглым птичьим глазом, в упор смотревшим на него с подоконника, где, переминаясь с лапы на лапу, стоял крупный иссиня-черный ворон.