Куда идем мы… - 3
Шрифт:
– А почему? – тут же спросил Четвертый.
– А ты у Тота спроси, – посоветовал Псих.
– Я туда не пойду! – упреждающе заявил аутист. – Потому что все знают, что ведьмы с мужиками делают. Отрежут все с корнем, и в рабы. Будем потом пожизненно лес валить в трудовом батальоне евнухов.
– Вот-вот, – кивнул Псих. – Вот такие вот паникеры и срывают ход реформ. Хотя уравнивание мужчин и правах с женщинами и отмена обязательной стерилизации – это декрет номер три нового правительства. Ладно, если серьезно – Тот, ты чего расклеился? Мы же с тобой в таких переделках были, а тут баб испугался. Неужели же мы тебя не отобьем, если они на твое хозяйство покусятся?
– Не переживай, братан, – поддержал Психа Жир. – Что вообще с нами может случиться? Я вон вообще ничего не боюсь, поэтому со мной ничего и не будет.
– Я тоже, – кивнул Четвертый. – Нам, монахам, нужно смиренно переносить все тяготы и лишения. Ну что – пойдем по льду на тот берег? Вон там пограничный пост виднеется.
Тот на секунду задумался, а потом махнул рукой:
– Ладно, пойдем. Но только потому что мы банда. Хотя я все равно буду осторожен.
с. Яр,
Томского сектора
Томской локации.
56°09' с. ш. 84°56' в. д.
Пограничница на переходе – сорокалетняя худая и мосластая тетка мужчин явно дичилась, была настороже и в разговоры не вступала. Как ни пытались Псих и Четвертый ее разболтать, она отделывалась односложными ответами: «да», «нет» и, чаще всего, «не знаю».
И только пропустив своих клиентов в женскую локацию, она вдруг оттаяла. Возможно, потому, что ее от представителей другой части человечества уже отделял полосатый шлагбаум? Так или иначе, она вдруг глухо сказала в спины уходящим паломникам:
– Если вам в Томск, в Яр не заходите. Идите сразу в Вершинино. Туда недалеко, да и места там красивые, одних озер 18 штук по дороге будет.
– А что так? – осторожно спросил Псих. – Опасно в Яре или что?
– Да нечего там делать, – отрезала пограничница. – Дыра-дырой. Там даже постоялого двора нет, один фельдшерский пункт.
– А в Вершинино?
– Вершинино хорошее село. У нас все было, – глухо сказала стражница кордона. – И школа, и детский сад, и санаторий на минеральных источниках. Даже ипподром частный был. Дай бог, сейчас поток туристов на переходе пойдет – все восстановится. Слышали же наверное – перестройка у нас. Все теперь по-новому будет. Совсем другая жизнь начнется.
– Дай бог! – кивнул Псих и помахал пограничнице рукой. – Ну спасибо за совет! До свидания!
– До свидания!
На околице села Четвертый предложил:
– Может, все-таки зайдем? Хотя бы напиться попросим. Я что-то пить хочу.
– А на пункте пропуска водички попросить тебе дворянское достоинство запрещало, да? – возмущенно хрюкнул Жир. – Нет уж, не будем мы из-за такой фигни возвращаться. Ничего, потерпишь, не графья, чай. Из озера попьете, ваше сиятельство, тетка говорила – здесь озер много.
Тетка не соврала – буквально через полкилометра паломники вышли на берег озера. Причем ухоженный берег – к воде был оборудован спуск с деревянными ступеньками, и сделана прорубь, из которой удобно было набирать воду.
Жир быстро извлек алюминиевую кружку, зачерпнул водички и протянул кружку Четвертому:
– На, пей, страдалец.
Монах отпил несколько глотков и вернул посудину свинтусу. По неистребимой привычке ничего не выбрасывать и не выливать тот допил воду и крякнул:
– Хороша водичка! Холодная – аж зубы ломит. Псих, тебе зачерпнуть?
– Не, не хочу, – мотнул головой обезьян.
– Тот, а тебе?
– Я вообще здесь ничего ни есть, ни пить не буду, потому что это враждебная и очень опасная территория.
– Ну тогда пошли, что ли?
И они пошли дальше.
Примерно через пять минут Четвертый вдруг побледнел как мел и остановил лося:
– Погодите, мужики. Что-то мне… Нехорошо.
После этих слов его стошнило.
А опершийся на березу Жир вдруг упал на колени и его тоже вырвало.
Пока свинтуса полоскало, монах вдруг начал ощутимо крениться на сторону, и Псих едва успел его подхватить, чтобы тот не свалился из седла мешком.
– Босс, что случилось? – встревоженно крикнул обезьян. – Где болит?
– Живот… – еле слышно сказал Четвертый. – Режет… Больно очень. Не могу.
– Та же фигня! – простонал свинтус. – Боль аж пульсирует. Как будто пара ежей в желудке сексом занимаются.
– Они, по ходу, отравились, – почесал в затылке Тот. – Потому что вода отравленная?
– Во всем озере, да? – саркастически осведомился Псих.
– Что только в этой жизни не бывает! – фаталистически изрек аутист. – Но они точно отравились. Потому что мы с тобой воду не пили. И лось не пил.
– Да нет, тут что-то странное, – встревоженным голосом сказал обезьян. – Я их лечить пытаюсь – не проходит лечение. Пишет: «Объект здоров и не нуждается в лечении».
– Ни хрена себе, «здоров»! – возмутился Жир, в очередной раз опорожнив желудок. – Им бы самим таким здоровьем похвастаться. Меня сейчас наизнанку вывернет. Хватить коновалить, Псих. Врача нам надо. Специалиста.
– Точно! – подскочил обезьян. – В селе же фельдшерский пункт! Тот, бери Жира на закорки, а я Босса понесу. На лосе они сейчас не усидят.
– Я же грязный буду, – насупился чистюля-сом. – Потому что он меня обблюет.
– Не обблюет, – отрезал Псих. – Ему уже нечем. Все, ходу, ходу! Побежали! А то втроем останемся.
Фельдшерица – старенькая уже бабулька лет 70-ти, выслушав сбивчивый рассказ Психа (больные к тому времени могли уже только глухо стонать), первым делом поинтересовалась:
– Воду из пили?
– Мы нет, они – да! – сознался Псих.
– Много?
– Кружку на двоих, – не стал скрывать обезьян. – Мы в Вершинино шли.