Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля
Шрифт:
– Ну а я Петр Григорьевич Остомыслов, местный, так сказать, блюститель закона.
– Рад знакомству.
– Взаимно. Что же вы, Евгений Андреевич, в ущелье ходили?
– Да. Люблю, знаете ли, по горам гулять, за тем, собственно, и приехал.
– Ну так нагулялись уже? Извольте до города подвезу? Заодно и побеседуем, дорога короче покажется.
Изрядно находившийся за день выпускник университета подхватил термос, трость и с благодарностью уселся в экипаж.
– А вас-то что ж в такую даль занесло?
– спросил он без особого любопытства, скорее с целью поддержать разговор.
– Да киргизы, прах их побери! Примчался один,
– И что?
– Евгений Андреевич даже подался вперед: истории с убийствами он любил, недаром же и пошел в свое время на юридический.
– А ничего! Ерунда и пустые хлопоты! Приезжаю я, а покойничек того... сидит, кумыс пьет, убийцу своего по матери костерит, но уже так, для порядку, без злобы. Башка и впрямь в крови, кожа у виска рассечена, а здоровехонек, меня переживет. Хотел я хоть киргиза в кутузку прибрать, так сам же казак и не дал. Наши дела, говорит, меж собой и разберемся, а полицию я не звал. Так я и уехал - весь день псу под хвост...
– Н-да, - вздохнул Воздвиженский.
– Я ведь и сам, знаете ли, после университета думал в следователи податься. Но ведь в столицу на службу не устроишься, а здесь, в глуши, что расследовать? Один у другого хомут стянул, у третьего на базаре кошелек вырезали, а четвертого жена по голове чугунной сковородой огрела... Провинция!
– Э нет, не скажите!
– лукаво сощурился Остомыслов, кивнув на обочину, вдоль которой уже потянулись окраинные кривые саманные домишки.
– Случаются и у нас здесь дела загадочные, прямо сказать, нерядовые! Вот, изволите ли видеть, слева серый дом?
Широкое унылое строение и впрямь маячило впереди, украшаясь крупной вывеской "СКЛАДЪ. Торговый домъ Малинников и сынъ".
– Да, ну и что?
– А то, что торговый дом, конечно, крепкий, только вот ни Малинникова, ни сына там уже нет - вдова всем распоряжается. Сам-то купец Малинников Дмитрий Алексеевич осьмнадцать лет, как умре, а вот с сыном его как раз прелюбопытнейшая история приключилась. Представьте: вошел однажды этот молодой человек в свой же дом - на глазах у целой толпы, прошу заметить, вошел - и пропал бесследно.
– Как?!
– В комнатах его не оказалось, следов никаких, никто его больше не видел. Так с тех самых пор сыскать и не можем - четыре месяца уже!
У Евгения Андреевича загорелись глаза:
– Расскажите, пожалуйста, расскажите поподробней! Это же прямо для Шерлока Холмса дело!
– Для Холмса? Очень может быть... Читывал я Конан-Дойла во "Всемирном следопыте", тоже все про запутанные случаи пишет...
Суть же дела оказалась вот в чем:
Ясным днем 14 марта из дому вышли трое: вдова купца Малинникова Ванда Яновна, гостившая у нее сестра Станислава Яновна и сын Александр Дмитриевич. Их видели: соседская служанка Луша (Алия), шедшая мимо на базар, проживающий в доме напротив школьный учитель Алексин, его квартирная хозяйка Пыжова и казачий сотник Каргач, проезжавший по улице. В доме при этом оставалась дочка купца - девица Александра, ослепшая во младенчестве, и кухарка Алтын.
Взглянув на небо, Малинников сказал:
– Такое солнце, а вы, мамаша, без зонтика! Позвольте, я мигом!
– и поспешно вернулся в дом.
Прождав молодого человека около четверти часа, обе дамы обеспокоились и вошли в комнаты, чтобы поторопить его. Однако Александра Дмитриевича нигде не оказалось. Александра сказала, что слышала торопливые шаги брата, но после они смолкли и уже не возобновлялись. Алтын, занятая на кухне, и вовсе ничего не видела и не слышала. Все окна были закрыты, из дверей как парадного, так и черного хода (выходивших все на ту же улицу) никто за это время не показывался. Обеспокоенная мать вызвала полицию. Прибывший урядник тщательно осмотрел дом, не пренебрегая чуланами и шкафами, опросил соседей и развел руками: деться пропавшему Малинникову было некуда - разве что вылететь в трубу. Через пару дней было дано объявление о розыске, но тщетно: ни трупа с подходящими приметами, ни самого Александра Дмитриевича так и не сыскалось.
– Вот так-то, - заключил Остомыслов, закуривая неровную и крайне вонючую сигару, похоже, скрученную из местного табачного листа.
– Интересно, что бы тут предпринял ваш Шерлок Холмс?
– Даже и не знаю...
– озадаченно протянул Воздвиженский.
– Если убийство, так труп можно и вовсе не найти: кругом степь - рой где хочешь...
– А можно ли, позвольте поинтересоваться, убить молодого здорового человека, да так, чтобы сестра в соседней комнате не услышала? Ведь у слепых слух, сами знаете, очень тонкий! И как, любопытно, убийца вынес труп и вышел сам? Соседи-то глаз с улицы не сводили с того самого момента, как купчиха и ее сестра забеспокоились, - любопытные! А пока те у двери стояли, и вовсе прошмыгнуть не мог. Через запертое окно?
– Я у кого-то читал, что при захлопывании крюк может сам упасть обратно в петлю...
– неуверенно промямлил молодой адвокат.
– А боковая задвижка куда может упасть? Там на всех окнах такие стояли. Да и шум бы сестра услышала...
– А может, она сама в сговоре с убийцей?
– Слепая-то? Ну и в чем ее интерес? Останься ей после брата наследство, она б им и распорядиться с толком не сумела.
– Она-то нет, а вот муж...
– Да какой там муж! Женихов у нее не было, и взяться им неоткуда: Александра из-за своего увечья из дому никогда не выходила, ее, кроме родственников, разве что доктор видел да поп. Вы, кстати, сами батюшку Анатолия и спросите, могла ли такая девица с убийцей связаться.
Эта мысль показалась Евгению Андреевичу настолько здравой, что, вернувшись домой, он немедленно подступил с расспросами к дяде, - кому же и знать своих прихожан, как не священнику?!
Отец Анатолий привычным жестом огладил свою черную клочковатую бороду, делавшую его похожим не столько на солидное духовное лицо, сколько на разбойничьего атамана, и неторопливо начал:
– Малинниковы? Знаю, знаю, многострадальное семейство. Посылает Господь иным испытания...
– А оттого и испытания, что не надо было Дмитрию Ляксеичу на католичке жениться! Тьфу, грех-то!
– заметила маленькая, с полным добродушным лицом, но никогда не упускающая случая высказаться по поводу ближнего своего попадья.