Куда исчез Филимор? Тридцать восемь ответов на загадку сэра Артура Конан Дойля

Фрай Макс

Сюй Фэн же, не ведавший о болезни матери, не только блестяще сдал экзамены в провинции, завоевав степень цзеюаня, но и был рекомендован на экзамены в столицу, куда и отправился с легким сердцем. Путешествие его затянулось на несколько месяцев, но увы, когда преисполненный надежд студент вернулся домой ждать результатов экзаменов, мать его уже умерла, а срок платежа был просрочен. Несчастный юноша разодрал на себе одежды в знак скорби и несколько часов рыдал над гробом матери, а после, собрав последние деньги, отправился к геоманту, чтобы узнать, где и когда ему надлежит устроить последний приют своей родительнице. (3)

(3)

В

средневековом Китае процедура похорон была, как правило, долгой и сложной. Место и время для захоронения указывал гадатель-геомант. Поэтому китайские гробы изготавливались из очень прочного дерева и заливались специальным лаком, не пропускавшим жидкость и газы. Такой горб с покойником мог стоять дома месяцами. Кстати, из-за дороговизны подобных гробов их зачастую приобретали заранее.

На следующий же день Лун Третий с двумя свидетелями, скрепившими его договор с матерью Сюй Фэна, явился к нему домой, чтобы описать имущество и забрать его самого в услужение. Студент встретил их в трауре, на пороге дома и со слезами на глазах молил отсрочить уплату долга до тех пор, пока не придут известия из столицы о выдержавших экзамен. Но Лун был непреклонен. Тогда Сюй Фэн пал ему в ноги и стал просить подождать хотя бы назначенного геомантом срока, чтобы предать земле свою дорогую матушку. Однако его сосед только смеялся говоря:

– Ничего, если будешь расторопным слугой, сумеешь как-нибудь вечерком выкроить время и похоронить старуху! Ступай за мной немедленно!

Бедный студент горько вздохнул и согласился, попросив лишь разрешения вернуться в дом за зонтом. И хотя Лун крикнул ему вслед:

– Все равно все в этом доме принадлежит мне - даже твой дырявый зонт!
– но дверь за несчастным уже захлопнулась.

Лун и два его приятеля подождали несколько минут, а после сами вошли в дом, намереваясь вытащить Сюй Фэна хоть бы и силой. Однако в комнате, тщательно обысканной, никого не оказалось. Окна плотно затянуты рисовой бумагой, второй двери нет, подпола тоже нет... Раздосадованный и встревоженный, Лун Третий подал жалобу в ямынь, тем более что гроб с телом матери остался стоять в доме, а хоронить ее за свой счет жадный богач не собирался. Сюй Фэна тут же внесли в розыскные листы, однако никто его больше так и не видел. А в народе меж тем поползли слухи о том, что Сюй Фэн за сыновнюю добродетель и усердие к знаниям удостоился стать Совершенномудрым и попросту прошел сквозь стену своего жилища, оседлал желтого журавля и улетел.

– И что же вы, брат мой, не верите в Совершенномудрых?
– усмехнулся судья Го.

– Разумеется, верю, досточтимый гость!
– откликнулся правитель уезда.
– Но юношу Фэна я немного знал лично и сам подписывал ему рекомендацию для столичных экзаменов. Он, несомненно, человек живого и ясного ума, больших знаний и светлых добродетелей, но боюсь, что к совершенной мудрости-Дао он стоит ничуть не ближе, чем мы с вами. А его исчезновение терзает мне душу уже не первый месяц, хотя еще менее я хотел бы, чтобы он вернулся и угодил в вечное услужение к своему бессердечному соседу.

– Надеюсь, мы сумеем найти способ и раскрыть тайну, и оградить этого студента от неприятностей, - заметил Го.
– Не угодно ли вам будет с утра сопроводить меня к его дому?

Ли Цзыхуа согласился, и остаток вечера они провели в умиротворении и тонкой беседе.

Наутро начальник уезда приказал подать паланкин, чтобы их вместе с гостем доставили к дому пропавшего студента. Сосед, Лун Третий, понемногу вытаскивавший оттуда вещи, которые давно уже считал своими, завидев столь важных господ, в испуге повалился на землю и не поднимал головы. Судья Го вошел в комнату, где кроме гроба матери, жаровни с остывшими углями и постели, в изголовье которой все еще вместо подушки по траурному обычаю лежал камень, почти ничего не было. Маленькая собачка выскочила из его рукава, тут же одним прыжком взобралась на гроб и подняла острую мордочку, однако, вместо того чтобы завыть, как это обычно делают собаки вблизи покойников, несколько раз звонко тявкнула и выбежала за двери.

– Скажите мне, высокочтимый собрат, а что стало с отцом Фэна?
– осведомился Го у правителя, поспешая за своей любимицей.

– Во времена бесчинств чжоуского Чжу Цзе в дом Фэна ворвались разбойники и увели отца с собой. После, так и не сумев склонить его вступить в их банду, они убили несчастного и закопали где-то в лесу. Увы, позже ни один из схваченных разбойников так и не сумел указать его могилу, хотя мать Сюй Фэна до последнего дня верила и надеялась на то, что когда-нибудь удастся достойно упокоить его кости, и даже выкупила место под могилу, поставив на нем памятный камень.

– Не здесь ли это место?

И точно: маленькая собачка привела их к старому надгробному камню, надпись на котором давно уже забилась грязью и пылью. Судья Го, не чинясь, обмахнул иероглифы рукавом своего халата и всмотрелся в них.

– Хорошо, хорошо, - пробормотал он, а после обратился к Ли Цзыхуа: - Вас, дорогой брат мой, наверняка ждут важные дела, от которых я не смею вас больше отвлекать. А я, ничтожный, должен еще побродить тут, поговорить с людьми.

Правитель выразил ему свое почтение и уехал в управу, где его действительно уже заждались, а Го принялся обходить соседей, минуя лишь дом жадного Луна. Узнав, что Фэн был в большой дружбе с сыном служителя почтовой станции Мо Яном, который помогал отцу, заботясь о сменных лошадях, судья поспешил к нему, но был горько разочарован, узнав, что Мо Ян вот уже месяц, как уехал в округ Цинчжоу. Зашел он и к геоманту, но о чем говорил с ним за закрытыми дверями, неизвестно.

Вернувшись в дом своего родственника, судья Го первым делом потребовал себе принадлежности для письма, набросал на свитке несколько строк изящным почерком, свернул, запечатал и приказал гонцу как можно скорее доставить это послание правителю округа Цинчжоу.

Вернувшийся вечером Ли Цзыхуа приступил к нему с расспросами, но Го отвечал только:

– Подождем.

Несколько дней пролетели легко и беззаботно. Судья Го катался на лодке по озеру Сиху, любовался цветущими лотосами и, казалось, совершенно забыл о деле студента Фэна. Когда шестой день склонился к вечеру, на взмыленном коне прибыл гонец из Цинчжоу и с поклоном подал письмо для Го. Тот внимательно прочел его, на секунду задумался и оповестил:

– Немедленно идем в дом Фэна! Да, и не забудьте привести туда же Луна Третьего, впрочем, рук ему не связывайте.

Когда все собрались в назначенном месте, судья Го приказал слугам:

– А теперь вскрывайте гроб!

Лица присутствующих исказила гримаса отвращения, а Ли Цзыхуа направился было к выходу, но Го остановил его, поймав за рукав халата:

– Останьтесь, достопочтенный брат мой! Обещаю: ваши чувства не будут оскорблены.

И в самом деле, когда открыли гроб, вместо покойницы в нем оказалось множество связок монет, поверх которых лежало письмо: "Вот мой долг с процентами. На оставшиеся деньги Лун Третий сможет нанять слугу до конца своих дней. А еще одну связку монет пусть возьмет себе тот, кто отчистит от грязи могильный камень моего отца".

Пока пораженный Лун ощупывал и пересчитывал свое богатство, судья и правитель поспешили вернуться домой. Как только удалился слуга, разливший по их чашкам горячее вино, Ли Цзыхуа в нетерпении воскликнул:

– О высокомудрый мой брат! Объясните же мне все это!

– Ну что ж, - начал судья Го.
– Ваша история сразу заинтересовала меня тем, что в ней упоминались столичные экзамены, а я весьма наслышан о том, что именно в этом году там раскрылась целая плеяда блестящих талантов, получивших высокие должности. Вполне разумно было бы предположить, что цзеюань, удостоившийся рекомендации такого мудрого человека, как вы, мой брат, вошел в их число. Однако же ни вы, и никто другой не упомянули о том, что вашего уезда достиг посыльный из столицы, несущий благую весть, пусть и не нашедшую уже своего адресата.