Куда исчезают поклонники?
Шрифт:
– И что случилось на этот раз? – спросил он, оглядываясь на шум открывающейся двери.
– Случилось? Ничего не случилось.
– А по какому поводу все эти подарки?
– Это не подарки. То есть тебе, да, подарки. А мне так, маленькая минутная слабость.
– Думаю, эта минутная слабость растянулась у тебя на несколько часов, – проворчал Смайл.
Мариша тут же кинулась в атаку.
– Но я же не виновата, что ты не любишь ходить по магазинам!
Смайл и правда этого не любил. То есть он ходил, покладисто следовал всюду за Маришей, словно катер за ледоколом, но при этом у него делалось такое отрешенно-трагичное выражение лица, что Марише становилось неловко. Вещи в примерочной валились у нее из рук. И впопыхах она покупала нечто совсем ей не нужное, которое на следующий день тайком приходилось сдавать назад.
А еще хуже бывало, когда муж вдруг начинал проявлять деятельное участие в процессе.
– Вот это платье тебе решительно не идет! – твердил он, требуя, чтобы Мариша без всякой жалости отбросила только что с таким трудом отобранное по вешалкам. – И это тоже! Это вообще кошмар! А это уродство! Это тебя бледнит! Это чернит! Примеряй-ка вот это и это!
И с торжествующим видом приносил жене в примерочную что-то серенькое, или коричневое, или темно-синее. Смайл был твердо уверен, что именно в эти тона и следует одеваться порядочной замужней женщине. Марише они совсем не нравились. И те вещи, которые под давлением мужа она все же мерила, а потом и покупала, назавтра или даже в тот же день она опять сдавала в магазин. Если, конечно, ей это удавалось под бдительным присмотром мужа.
Но сейчас она посмотрела на Смайла и убежденно сказала:
– У тебя есть дела поважней, вот мне и пришлось сегодня целый день ходить одной! Чтобы не третировать тебя, дорогой мой!
Смайл проворчал в ответ что-то невразумительное, кинул последний задумчивый взгляд на ведро и швабру и потопал на кухню, откуда вскоре донеслось аппетитное журчание шкварок на сковородке. Сегодня у них на ужин была картошка по-деревенски, то есть отварная картошка посыпалась свежим зеленым луком и жареными шкварками. И подавалась эта вкуснятина к тушеному мясу.
А Мариша поспешно запихнула ведро на место и убрала швабру.
– Уф! Кажется, пронесло! И почему он так рано вернулся?
Но взглянув на часы, Мариша убедилась, что это не Смайл вернулся рано, а именно она задержалась. И, почувствовав угрызения совести, Мариша отправилась на кухню. Надо хотя бы картошки почистить и как-то подлизаться к угрюмо молчащему мужу. Все-таки где она найдет такого другого, который бы стал терпеть ее со всеми ее фокусами да еще умел бы готовить?
Процесс подлизывания к Смайлу затянулся до позднего вечера. Муж упорно не желал идти на контакт. Мариша даже немного на него обиделась. Чего он в самом-то деле? Уткнулся в телевизор, на нее совсем не смотрит.
Да еще в кухонной раковине снова гора грязной посуды. Будто бы она ее и не мыла никогда! И Смайл даже не поинтересовался, что за обновки она себе приобрела. А вот свой жилет надел! И даже натянул свою новую шапочку по самые уши, мол, ему дует, и затих перед телевизором. И рюмочки, Мариша видела, ему понравились. И графинчик тоже! И все равно на нее дуется! Нет, ну что за характер у этого человека!
Только перед сном Смайл повернулся к жене и спросил:
– Ты ничего не хочешь мне сказать?
– Я тебя люблю!
– Понятно.
– Очень люблю! – добавила убедительности в голос Мариша.
Но Смайла это не очень убедило. Он продолжал хмуриться. И ложась спать, повернулся к жене спиной. Такого с ними не случалось уже почти год! И Мариша восприняла этот знак как весьма настораживающий. Смайл был явно обижен на нее. И она знала, на что он обижается. Вовсе не грязный пол или окна его тревожили. Он хотел жить с женой одной жизнью. Разделять ее радости, а главное, тревоги и трудности. Именно так он понимал свою роль в их семейной ячейке. Он защитник, он покровитель. А для этого ему необходимо быть в курсе дел своей жены. А как будешь в курсе, если она все скрывает?
Вот Смайл и переживал. А вдруг с Маришей что-нибудь случится, а он даже не будет знать, что именно. Но настаивать, он это тоже знал, было бесполезно. И он избрал позицию выжидания.
Тем временем зазвонил телефон. Межгород. Это мог быть только Маришин дед. Это он и был. Мариша оказалась права.
– Добрый вечер, моя красавица, – необычайно ласково и как-то смущенно произнес дед. – Не думай, что я забыл о твоей просьбе. Я не забыл.
– Я знаю. Ты никогда и ничего не забываешь.
Дед закряхтел.
– Так-то оно так, – произнес он наконец. – И я с самого утра позвонил своим ребяткам, чтобы они поискали твоего Льва Илларионовича.
– И что?
Дед снова закряхтел.
– Ты уверена, что правильно продиктовала мне его инициалы?
– Да.
– А в фамилии букву не пропустила?
– Нет.
– А адрес верный?
– Совершенно верный.
– Хм, – закряхтел дед. – Странно.
– Что странно?
– Да, понимаешь ли, внучка... Прямо не знаю, как тебе и сказать...
– Скажи как есть.
– Как есть? Ну, слушай. Как есть. Нет такого человека в наших архивах!
Мариша оторопела.
– Как это нету?
– А вот уж этого я не знаю. А только нету его. С такой фамилией мы нашли десяток. Пяток подходит по возрасту, другие по имени. Но полных совпадений нет ни в одном случае!
Это было очень странно. И Мариша предположила единственно верное:
– А пропасть бумаги из вашего архива никуда не могли?
Но это ее предположение буквально взбесило деда.
– Ты что говоришь, девчонка! – рявкнул он. – Как это – пропасть?!
– Ну, сгорели или утонули!
– Нет! Не могло такого быть, – продолжал негодовать дед. – Надо же такое придумать! Чтобы у нас и что-то пропало!
– Но этот человек жил! Дедушка, я знакома с его внучкой! Была у этого старика дома. Он существовал! Погиб только год назад!
– Не знаю, не знаю, – пробормотал дед. – Впрочем, существует еще один вариант, но я бы даже не хотел его рассматривать.
– Что за вариант?