Куда исчезают поклонники?
Шрифт:
И она с интересом взглянула на Маришу.
– А вы кто такая будете?
– Я? Я из жилищной комиссии.
Судя по тому, как блеснули глаза у этой женщины, Мариша угадала верно. Все, что касалось расселения и вообще жилья, очень интересовало даму. Она мигом стала любезной и пригласила Маришу войти.
– Загляните, ужаснитесь, как мы живем.
Мариша зашла и в самом деле ужаснулась. Уже с первых же шагов было ясно, что теснота в квартире просто жуткая. В прихожей можно было протиснуться только боком, а вешалка (ничего другое сюда бы просто не поместилось)
– Сейчас еще лето. А вы бы видели, что тут зимой делается. Пока свою шубу под чужими найдешь, упаришься!
Прямо над головой нависали антресоли, забитые всевозможным хламом. Обувь громоздилась неровными рядами чуть ли не до потолка, выстроенная на единственном свободном участке стены.
– Нравится? – усмехнулась женщина. – Это еще хорошо сейчас стало. Муж полки эти придумал на стену прибить. Так теперь мы всю обувь на них ставим.
На взгляд Мариши, ничего хорошего в том, что возле ее носа торчали чьи-то старые, воняющие и к тому же грязные ботинки, не было. Но, как известно, о вкусах не спорят.
– Вижу, что вы в шоке, – рассмеялась женщина. – Все, кто к нам впервые приходят, очень долго очухиваются. Вы еще молодец, держитесь.
Женщина пошла дальше, Мариша за ней. Видимо, подразумевалось, что Марише будет интересно все. Поэтому хозяйка показала ей грязную ванную комнату, где по стенам расползались пятна плесени.
– Что мы только с этой гадостью не делали! Ничего ее не берет! Антисептик работает только месяц, потом все начинается по новой. Такая зараза, вам и не передать!
В квартире было четыре комнаты. Но все до того крохотные, что в маленькой только и помещался один диванчик и совсем уж крохотная тумбочка. Ну и оставалось еще около тридцати квадратных сантиметров, чтобы человек мог войти в комнату и сразу же лечь на диванчик.
– А это наша гостиная.
В гостиной было попросторней. Тут помещался стол со стульями, телевизор, и даже стенка с витриной влезла. Чувствовалось, что своей гостиной хозяйка искренне гордится. Две комнаты в квартире были соединены между собой проходом. А две могли считаться изолированными. Правда, через гостиную шла единственная дорога на кухню. Так что если ночью кому-то из семьи приспичило бы попить водички, то он неизбежно нарушил бы покой спящих в гостиной людей.
– Сколько, говорите, вас тут живет?
– Прописано восемь человек, – сказала Надя, так звали хозяйку. – Свекровь, свекор, мой муж, я, еще два его брата – Боря и Слава, и их сестра Люда. И еще Настя – жена Бори – нашего младшенького. Но кроме нас, тут живет еще бабушка – дальняя родственница Насти. И еще одна бабушка, кто она такая, я даже и не знаю и вам не скажу. Но вроде бы тоже наша родственница. Ее еще покойный дед Эрнест к нам привел. Да так она и осталась. Не гнать же ее на улицу? Она старенькая совсем, ничего не соображает. Пропадет там.
– А зачем же вы этих бабулек к себе взяли, если самим жить негде?
– Бабка Тата нам проблем не доставляет. Либо в больнице лежит, либо в санатории долечивается. А свою бабку Настя специально к нам
– А детей ни у кого нету?
– Бог миловал! Куда тут еще детей! И так еле помещаемся. Друг у друга на голове сидим. Когда вечером все вместе собираемся, хоть караул кричи. А с детьми мы бы вообще свихнулись. Вот когда дед Эрнест жив был, мы горя хлебнули. Врачи уже не скрывали, что жить ему от силы год остался. Ну, он и пустился во все тяжкие. Пил без просыху, баб каких-то грязных водил. Я каждый день боялась, что они нам в дом еще заразу принесут. Мало нам палочек Коха, так еще и сифилис какой-нибудь появится.
– М-да, веселого мало. А на очереди вы уже сколько лет стоите?
– Девятнадцать лет.
– И что обещают?
– А ничего хорошего. Вот была надежда, что наш квартал будут расселять, так покупателя на землю нету. Так что опять сидим и ждем.
Мариша уже понимала, что пришла сюда напрасно. Эрнест Илларионович умер, так что к убийству своего брата и его наследников никакого отношения иметь не мог. Да и не до того ему было в последние дни своей жизни. Но все же Мариша попыталась разузнать подробности:
– Но ведь у вашего деда Эрнеста был брат.
– Верно, – не без удивления подтвердила Надя. – Брат и сестра. Только они тут никогда прописаны не были!
– Да. Но ведь родные вашего дедушки помогали вашей семье?
– Что вы! Они от Эрнеста Илларионовича еще много лет назад отвернулись!
– Почему?
– Я точно не знаю, там какая-то темная история случилась. Дед специально не рассказывал никогда, а я и не интересовалась. Зачем оно мне?
Все было ясно. Мариша вытянула не тот билет. Пора было прощаться и сматывать удочки. Как могла, Мариша утешила на прощание Надю, пообещав похлопотать за их семью в жилищной комиссии.
– Знаю, что ничего из этого не выйдет, – печально произнесла молодая женщина, – но все равно спасибо вам за поддержку.
Мариша вышла из квартиры и вздохнула с облегчением. Конечно, у них со Смайлом тоже есть проблемы, но все они даже рядом не стоят с проблемами в семье Нади. Это же ужас какой-то, а не жизнь, когда меньше чем на шестидесяти квадратных метрах проживают десять человек. Это получается по шесть метров полезной площади на человека!
– Ужасно, – бормотала Мариша, быстро спускаясь по лестнице. – Действительно ужасно.
До спасительной двери во двор оставалось всего несколько шагов. Мариша уже предвкушала глоток свежего воздуха и свободу, как вдруг в дверь влетела какая-то девушка.
– Ой! – вскрикнула она, почти наткнувшись на Маришу. – Ты тут откуда?
Мариша сдавленно охнула в ответ. Это же Мила! Что она тут делает?
– Что я делаю? Домой пришла! А тебе чего надо?
Мила живет в одном доме с родственниками Эрнеста Илларионовича? И тут в голове у Мариши внезапно словно что-то щелкнуло, и все встало на свои места. Ну, конечно, Мила же говорила, что у нее есть трое братьев. А Надя упомянула, что у ее мужа есть не только двое братьев, но еще и сестра. Люда, Людмила, Мила.