Куда приводят грехи
Шрифт:
– Спасибо, выйду на воздух, – хмуро кивнул. Лицо девушки обеспокоенно вытянулось. – Вернусь, – уверил я.
На самом деле мне адски хотелось курить. Кофейным аппаратом я все-таки воспользовался. Взял себе двойной эспрессо и вышел на улицу. Глаза слипались, несмотря на литр круто сваренного кофе с утра. Поспать удалось не больше пары часов. «Вечерняя тренировка» с подтянутой выносливой красоткой затянулась, я с трудом ее спровадил в первом часу ночи, а потом ненадолго задремал и … В общем, больше не уснул.
Спустившись с крыльца, я отошел в специально отведённое место, достал сигареты и закурил, игнорируя
Надо еще созвониться с бывшей женой Стаса – Жанной, хотя до ужаса не хочется. Может, ей понадобится моя помощь с похоронами. Больше родственников, кроме Жанны и сына, у Чупрасова нет. Мальчишку жалко…. Я помню, каким ударом для меня стала внезапная смерть родителей, а я был гораздо старше. Они попали в аварию, когда я на третьем курсе учился в Военной академии. Хотел пойти по следам отца. Он у меня суровый был – полковник, мать – учительница. Хорошо жили, скромно, по распорядку. А потом рухнуло все. Я академию бросил, ушел служить в армию и застрял там. Может и прав был Стас, не стоило оставлять Артема. Я думал, что взрослый парень, совершеннолетний, в универе учится, мозги на месте, а вон, чем закончилось.
Запивая горький вкус табака не менее горьким кофе, задрав голову кверху, я рассеянно смотрел на плывущие в синем небе облака сквозь тёмные стекла солнечных очков. Я гнал от себя тяжелые мысли, проглатывая всколыхнувшееся чувство вины вместе с остывшим эспрессо. Я никогда не был подвержен самобичеванию, иначе не продержался бы в армии пять лет. Я видел, как парни сослуживцы за один день седели, калеками становились, как сходили с ума, вешались и стрелялись, убивали и насиловали. Много, слишком много крови, ужаса, смертей. Выживает, сохранив рассудок только тот, кто умеет не чувствовать. Не сразу это приходит, закалка нужна. Не знаю, смог бы я бросить службу, если бы не последнее ранение. Не уверен. Круглосуточный стресс, смертельный риск, физическая нагрузка, режим многозадачности, выживание на грани возможностей в антисанитарных, нечеловеческих условиях. Как ни странно, мне все это помогало не свихнуться окончательно.
То, что приходило ко мне по ночам, казалось страшнее, чем война.
Бросив в железную урну истлевший окурок, хлопнул перевёрнутой пачкой по открытой ладони, собираясь достать еще одну сигарету.
– Кирилл Сергеевич? – раздался за моей спиной женский голос. Мелодичный, глубокий, сексуальный до мурашек. Я узнал его мгновенно и замер, испытав очередное потрясение. Что за трэш вообще происходит? Может, я все еще сплю? Или это у меня передоз и острая интоксикация?
Вероника Божич. В голове промелькнул калейдоскоп ярких, полузабытых воспоминаний. Огромные изумрудные глаза и темные длинные волосы, острые коленки и торчащие ключицы, размазанные ручьи туши на бледных щеках.
Вероника Божич… Лечащий врач моего брата, охренеть можно. Я не знал, какая у нее фамилия, ничего почти о ней не знал. В последний раз я видел Веронику за год до того, как окончательно бросил службу и ей самой тогда требовался психиатр.
Странно
Мы были знакомы всего несколько часов, а я ее на всю жизнь запомнил. Не думал, что снова доведется встретиться. При таких вот обстоятельствах. Чертовски неловких обстоятельствах. Я более чем уверен, что она совсем не рада нашей встрече и у нее есть на то очень веские основания.
– Привет, – обернувшись, поздоровался я. Притворяться, что мы не встречались раньше – глупо, не по-взрослому. – Вероника? – я опустил подбородок, разглядывая все такую же хрупкую фигурку, собранные в аккуратный пучок на затылке тёмные волосы, настороженные, зеленые глаза. Моя реакция на нее тоже не изменилась. Восемь лет назад я не мог себя контролировать, но теперь был уверен, что справлюсь. И все же, и все же… я не мог от нее оторваться. Темные стекла солнцезащитных очков позволяли скрывать, как я нагло пялился. Я понимал, что это чертовски невежливо, но сдержаться не мог.
– Ты не изменилась, – сообщил слегка севшим голосом. Сунул пачку сигарет в карман брюк и снял, наконец, очки.
– Кирилл, – она напряженно кивнула, глядя на меня прозрачным изумрудным взглядом. – А ты очень изменился.
– Надеюсь, что в лучшую сторону, – я попытался пошутить, но прозвучало, как флирт. Вероника нахмурилась.
– Я тоже надеюсь, – холодно ответила она и указала в сторону главного входа в клинику. – Вернемся внутрь?
– Белые стены на меня давят. Может, поговорим здесь?
– В курилке? – скептически уточнила Вероника Божич, а я пытался мысленно подсчитать, сколько ей сейчас лет. Нехитрые арифметические действия выдали цифру двадцать шесть. Совсем юный психиатр и опыта, наверное, пшик. Но мне определённо нравилась ее фамилия. И она сама. Главное снова не натворить дел и держать руки подальше от молодого, соблазнительного доктора. И не только руки….
– Можно прогуляться по больничному парку, – предложил я. Она неопределённо пожала печами и я принял этот жест за согласие.
Мы пошли по выложенной плиткой дорожке, держась на достаточном расстоянии, чтобы не соприкасаться локтями. Ее каблучки глухо стучали, а я не мог ни о чем думать, даже о состоянии Артема и о причинах, что привели его снова в эту клинику. Я был напряжен, возбуждён и растерян. Я чувствовал себя идиотом; пару минут, несколько взглядов, и как один из пациентов клиники на героин, я мгновенно подсел на женщину, которая наверняка меня ненавидит.
– Я целый день на ногах, – присев на пустующую лавочку перед цветущей клумбой, произнесла Ника Божич. – Поговорим здесь! – я расположился рядом и она тут же отодвинулась. Я не стал комментировать, хотя осадок остался. Винить Веронику не в чем, сам виноват.
– Артема доставили поздно вечером, – мозгоправ сразу перешла к сути вопроса. – Без сознания. В очень тяжёлом состоянии. Скорую вызвали сотрудники бара, где он отдыхал. Артем был не один, но сопровождающие в больницу не прибыли. В его крови не нашли наркотических веществ. На этот счет можешь не волноваться. Вероятно, причина отравления в контрафактном алкоголе, ну, или слишком большой дозе. – Вероника говорила быстро, по существу, глядя прямо перед собой на засаженную пионами клумбу. А я смотрел на нее неотрывно, как заворожённый. Она нервничала, а я хотел к ней прикоснуться.