Куда скачет петушиная лошадь
Шрифт:
— Не надо, — флегматично заметил Пера.
— Может, что-то случилось, может, помощь нужна? — настаивала Даша.
— Не смотри туда, — сказал Пера. — Не нужна помощь. Ему уже ничего не нужно.
Они находились в пути часа четыре, и Даша устала. Гундыр был твёрдый и скользкий, Даша всё время съезжала и стёрла себе всё, что могла.
— Гундыр, ты не можешь временно обрасти шерстью? — спросила она. — А то сидеть жёстко.
— Шерстью? — поразился Змей. — Я же пресмыкающееся. Обрасту шерстью, сделаюсь млекопитающим, ты меня доить будешь… нет, не об этом
— Раньше ты, может, мягче был, в молодости, а к старости зачерствел, — возразила Даша, на что змей совсем обиделся и отвернулся, ворча, что восемьсот лет — это не возраст, а вот его двоюродный дядя… ну и так далее.
— Ты чего ёрзаешь? — спросил Пера.
— Да я всё стёрла просто до кишок, — пожаловалась Даша.
— Эй, Волк, привал! — закричал Пера. — Вот сейчас на бережку сядем, передохнём.
Колва здесь как раз пересекала дорогу. По идее подразумевался мост, но от него остались одни зелёные от тины, гнилые опоры. Даша сползла с Гундыра и, охая, разогнулась. Мир тоже сполз и заохал старательно в той же тональности — решил, что местные традиции верховой езды требуют именно такого слезания с коня. Менкв принёс Тове охапку травы — надрал по дороге.
— Того… кушать, — пояснил он. — Лошади едят траву. Называется «пастись».
— Ой, спасибо, — удивился Тове. — Ты не обижайся, Лютик, я совсем не ем траву, я сам почти трава. Но мне очень приятно, что ты обо мне заботишься. Я…э-э-э… я понюхаю эту траву — ах, какой аромат!
И Тове стал демонстративно нюхать принесённую Лютиком охапку, чтобы менкв не обиделся. Менкв заулыбался и сказал:
— Хорошо! Я приносить траву всё время. Нюхай!
Пера достал припасы, сунутые Ёмой — в основном, остатки пирога, поглядел критически:
— В парме я бы дичи настрелял, свежатинки бы поели, а колдовская еда — она колдовская и есть. Живот набьёшь, а радости нету. Долго ещё по тракту идти, а, Волк? Скоро ли в лес свернём?
— Скоро, — кивнул Волк. — Сперва на север до Искора. Потом к северо-востоку от Искора — и будет Искорское гродище. Там люди жили тысячу лет назад. А рядом, с полверсты назад, две скалы. На той скале, что восточнее — зазор чуть шире локтя, расщелина. Русские называют «Узкая улочка». По ней чудь ходила в старые времена. Войдёт в один конец «улочки», а в другой не выйдет — вроде пропадёт. Там хитрая дорога проложена — вход тут, а выход на севере. Вынырнем в парме за Шежимдикостом, за Илычем. Семь дён сэкономим, а то и больше.
— А я слыхал, когда русские тут обосновались, чудь этим путём ушла в никуда, — сказал Пера. — Мы в никуда не уйдём?
— Как получится, — сказал Волк.
Глава 13. Как форсировать реку с помощью инопланетянина
— А как мы через реку переберёмся? — спросила Даша.
— Переплывём. Я хорошо плаваю, — небрежно заметил Пера.
— А я вообще не плаваю, я только тону, — проинформировал Гундыр.
— Лютик
— Я тоже не переплыву такую широкую реку, тем более я купальник не взяла, — пожаловалась Даша. — Мир, Тове, вы умеете плавать?
— Это что такое? — заинтересовался Мир.
— Передвигаться на воде горизонтально вперед, а не вертикально вниз, — сформулировала Даша.
— Не знаю, не пробовали, — сказал Мир, а Пера возразил:
— Этот золотоголовый тип точно потонет, у него за ночь золотая щетина отросла, и голова потяжелела.
— Ага, — кивнул Тове. — Ужас как шея устала таскать эту тяжесть.
— Так трансформируй ее во что-нибудь лёгкое, — посоветовал Мир. — В лебединый пух, например.
— Лошадь с лебединым пухом на башке, — фыркнул Тове. — Нет, я Товлынг-лув и буду жить с золотой гривой, пока не сдохну от перелома шеи.
Он всегда был упрямый.
— Значит, надо наводить мост, — подытожил Пера. — У кого есть идеи?
— Позвать водяного Васу, — предложил Волк. — Тут неподалёку водяной живёт, и даже не очень тупой для существа, у которого вместо мозгов вода. Он поможет переправиться.
— Ни в коем случае, — быстро возразил Пера. — Когда я тут прошлый раз был, мы с водяным крепко поругались. Он первый начал, а я ему выдрал…ну, неважно. Что выдрал, то выдрал. Теперь если он меня увидит — не то, что переправится поможет, а напрочь утопит.
— Ха, что б вы без меня делали, — сказал Тове. — У меня в школе по трансформации всегда сто баллов было. Давайте я вытяну свою шею по нужной траектории до нужной длины, перекину её на тот берег и обмотаю вон об ту опору, оставшуюся от моста. И вы по моей шее перейдёте, как по мосту.
— Шуточки у вас, инопланетных, — проворчал Пера, но Мир поддержал:
— Отличная идея, дружище! Вспомни, как мы на планете У-Зараза-108 перелезли через мнепельтеков!
— Ну да, я и вспомнил, — кивнул Тове и начал… даже и непонятно, как сказать, что он начал. Сначала он просто подошел к берегу и вытянул шею горизонтально. Потом голова на шее медленно-медленно начала двигаться параллельно воде к другому берегу. Один раз Тове потерял равновесие и уронил голову в реку, но быстро поднял. Когда голова достигла берега, шея растянулась до толщины нитки. Голова быстро обмоталась вокруг опоры и завязалась кокетливым бантиком.
— Я по этой нитке не пойду, — проворчал Пера. — Я богатырь, а не муха.
— Да он не кончил ещё, — махнул рукой Мир.
И действительно, превращения продолжались. По телу «коня» прошла словно бы волна, живот втянулся, образовалась осиная талия, аж позвонки сквозь пузо протыкивались.
— Это он кишки временно в шею перегнал, — объяснил Мир.
Шея Тове действительно потолстела и как-то окрепла — видимо, кишки у него были могучие. Потом ноги Тове укоротились до уровня нашлёпок с «Кировскую» булочку, и вся биомасса попёрла в шею. После всех трансформаций от туловища и крыльев Тове осталась одна загогулина абстрактного вида да мощная шея, уходящая в бесконечность.