Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы
Шрифт:
– Что заставляет их, людей, и ненавидеть и любить?
Что заставляет их бродить,
Иль предавать?
Или кидать в другого камень?
Что заставляет их беречь гроши,
Что заставляет их рыдать или молчать у плахи?
Что движет тем пером,
Чей росчерк так легко готов
Другому жизнь перечеркнуть,
Не разобрав ничуть ни быт, ни суть,
Что движет той рукой, готовой жечь и жечь?
Иль языком, который изливает желчь?
Все их дела –
Есть отраженье в зеркале нутра.
Все
И их натура, красота,
Или уродство –
Есть со скотиной низкой сродство.
Они изжили свой короткий век,
Они творили и добро и зло и не смыкая век,
Корпели над долиной ржи,
Засеянной во лжи,
В лукавстве,
Чтоб верить в собственную ложь могли
И в выдуманную правду,
Но тут, в аду, они от собственных же рук
Нашли за все грехи расплату.
И пусть теперь казнятся делом рук своих,
Так поделом пусть будет им.
Демон водит Зигфрида по аду и приводит его к гнилому болоту, в котором завяз человек. Ад ужасен, мрачен, у Зигфрида нет сил сопротивляться, железная хватка водит его, указываю ему на ничтожество, на свое ничто из другого мира, где он был король, а где он ничто, никто, воздух, который можно брать, как перышко синицы в руку, сжимать, разжимать, можно смять, сломать или сжечь. В болоте куча людей, они увязли навсегда, но этот человек ему знаком, он знал его в своей земной жизни, он был его "другом", удобным и также любящим деньги, бюрократом, вечно тормозящим всё и вся, все дела, словно тем, попадали в болота, вязли там и протухали.
Мученик:
– Мир обронили,
Мир разбили.
Нас новой жизнью наградили,
В ней пламя, лава, серный смрад,
Когда-то ад – был сад,
Когда-то ад и раем был,
Но бог об этом месте навсегда забыл.
Молю тебя, дай руку мне,
Я как во сне,
Не наяву,
В трясине вязкой я тону.
О дай мне шанс,
Избавь лишь нас
От одиночества в мученьях.
Зигфрид:
– О, нет! Утянешь за собою ты меня!
Ты наважденье!
Прочь!
Ничем я не могу тебе помочь!
Не дам тебе руки,
Как сильно не проси.
Зигфрид отдергивает руку от демона и пытается вырваться, убежать прочь, но топь не дает ему сделать и шагу, она всасывает его ноги, обволакивает нагие ступни, которые начинают гореть от кислоты. В дали слышен стук наковальни, уныло поют рабочие в душном овраге, но где до за когтистым холмом, поверх которого бьет красноватый и тусклый свет от кровавого, едва освещающего, но знойного солнца за темными облаками. Кажется, в этом ненастном мире нет покоя, шум, шум и вонь, Зигфрид вдыхает, с ужасом для себя, испарения гниющих в болоте тел.
Мученик:
– Будь проклят ты,
И все твои дела!
И, ты живой,
А я лишь бренный дух,
Гнию средь злобных мерзких мух!
Зигфрид:
– Плевать! Оставь меня! Пусти!
О боже, дай проснуться,
Пусть будет это сон!
Ад может только сниться!
Зигфрид бросается прочь, он вырывается из трясины, ему помогает демон, тот тянет его, старик носится в агонии, в истерике по аду, рвет волосы. Нигде ему нет приюта, отовсюду его гонят черти, говорят "не наш", мученики плюют в него, или тащат к себе, кидают в него камни. Зигфрид надает навзничь на камень и рыдает, а над ним все парит тот демон и наблюдает, нигде ему нельзя укрыться, везде его ждут глаза и чье-то внимание. Если и есть ад, то там, где все от темя постоянно чего-то ждут.
Зигфрид:
– Не думал я, что так закончу жизнь свою…
Но что за свет зовет меня в чужие дали?
Или глаза мои мираж чудесный увидали?
Зигфрид бредёт вперёд и выходит к берегу реки, вновь появляется Харон, который машет несчастному и подзывает его.
Харон:
– Я, проклятый на вечные дела, перевезу тебя обратно без труда,
Будь полон сил и свеж, надеждой полон,
И встрече нашей рад,
Теперь прощай, и впредь, врата в шеол
Живым закрыты навсегда
И нет пути назад!
Зигфрид сходит на обратный берег. Сверкает молния, огонь падает с неба, и Зигфрид просыпается. Вскакивает с кресла в поту, мокрый насквозь, до последней нитки и он всё еще чувствует смрад ада, чувствует как его руки пахнут серой.
Зигфрид:
– О, ночь пронизывает мрак,
Кошмар внушает потаённый страх,
Я весь дрожу и весь в поту,
Ещё чуть-чуть – с ума сойду!
Мне снился ад,
Мне снилось всё, как Данте описал,
Погибший и истлевший сад;
Не ангел, демон за руку держал!
Водил от круга к кругу,
Я видел в них себя, я видел в них и друга.
Друг, если его так можно было назвать, скорее сообщник, который помогал вершить скверные делишки, скрытные и доходные, выманивать взятки. Он умер от сердечной недостаточности, после того, как всё-таки напился, его бедное сердце не выдержало и прекратило стук, они сказало ему "хватит", но Зигфрид лишь улыбнулся, услышав о кончине своего друга, ибо тайну хранит только один. Вопрос безопасности решился сам собой, но хотя, о какой безопасности шла речь, если Зигфрид был не подсудным благородным мужем?
О, это сон, всего лишь сон!
Но так реален он,
Навеял мне животный ужас,
Воспоминанья воскресил все враз,
О том, как я судил в последний раз,
Как я стремясь обогатиться,
Заставил и других монетой обольститься.
Как я душил младенца – брата своего,
Как чувствовал победу над веленьем сердца,
Мне всё наследство утекло взамен,
"Жизнь на кошелек" – хороший сей обмен.
Имение и деньги стариков – вот результат злодейства.