Куда тянутся души
Шрифт:
— Неужели легенды не врут? — удивилась Канья. — И все описанные в них магические существа существуют?
— Легенды, всего лишь легенды, и слишком далеки от реальности. — С грустью проговорила великая Богиня. — Что ты видишь?
Канья внимательнее огляделась вокруг. Некогда прекрасное и величественное место. Но стоило присмотреться… Время медленно съедало город. Несколько великанов-колонн — разрушено, как и дома, где все живут. Вокруг завывал ветер, принося серый песок.
— На самом деле эти существа вовсе не бездушны, — сообщила Псигелия. — Но магии в них не больше, чем в Анне.
— Знай Джубба… — начала было девушка.
— Даже, если бы он знал — город окружен мертвыми землями, и никто из простых магов не прошел бы через них.
Канья продолжала наблюдать
— Что с ними случилось? Почему они живут в такой нищете и разрухе? — не удержалась от вопроса Канья. Никак не привыкнет, что для общения с Псигелией вслух говорить не требуется.
— Ты знаешь, как появился город? Нет, конечно, нет, — усмехнулась великая Богиня собственной глупости, что ей совсем не свойственно, и начала рассказ.
Об этом нигде и никогда не упоминалось. Псигелия и сама узнала о городе Бездушных всего несколько веков назад, но не в силах что-либо поменять в одиночку. Так вот. До того, как первородные маги вернулись в в мир Анны за людьми, все, кроме Сизаморо и Псигелии, пытались создать существ, подобных людям. Но все их попытки были безуспешны, а Сизаморо уже устал предавать земле бездушные тела, красивые оболочки, но совсем пустые. Светлые первородные маги не желали их видеть в своем мире. Им нужно было, чтобы их понимали, чувствовали их превосходство, восхищались и преклонялись. Но чем дальше заходили эксперименты магов, тем сложнее Сизаморо было избавляться от их плодов. Было принято решение вернуться за людьми. Но даже после того, как были воздвигнуты Смагард и Маир, светлые первородные не остановились на своих экспериментах. Все больше существа походили на людей, хоть и не имели души. Сизаморо, привыкший нести смерть, выполнял свою работу все хуже и хуже. Существа бежали, и ему приходилось их искать. Однажды существа повстречали людей, и понесли от них потомство. Когда Сизаморо впервые увидел такого детеныша, рука его дрогнула, ведь в нем была душа. Совсем немного, но была. Чтобы не накликать на себя гнев остальных, Сизаморо втайне построил прекрасный город Бездушных, где поселил всех этих существ, которых оказалось довольно много. Они все больше и больше смешивались с людьми. Когда светлые первородные маги поняли, что происходит, попытались уничтожить город. Для Сизаморо это было сродни уничтожению его детей, так сильно он полюбил существ. Псигелия до сих пор жалеет о том, что тогда закрылась от мира и жила в неведении. Ведь она бы помогла ему. Он звал ее, но она не слышала. Тогда в отчаянии Сизаморо пригрозил уничтожить людей и магов, если светлые первородные не оставят в покое его город. И выжег вокруг мира магов и людей мертвые земли, чтобы те больше никогда не смогли попасть в город Бездушных и никто не мог обидеть его детей. Но Сизаморо позволил себе слишком многое, на взгляд первородных, и был наказан возвращением в мир Света. С тех пор первородные маги отказались от Тьмы. Не желая признавать, что она часть их самих, что без нее мир погибнет. Город Бездушных остался и вовсе без поддержки первородных, в окружении пустыни, которая все надвигалась и надвигалась на некогда зеленые территории города. За тысячу лет все изменилось: существа больше не могут там жить — иначе умрут от голода, холода, и пустыня поглотит их, как и все вокруг. Баланс Тьмы и Света нарушен, и все стремится к упадку.
К тому времени Псигелия решила выйти в мир. Когда она узнала о происходящем, первым порывом было вернуть возлюбленного. Но первородные маги запретили это делать, грозя погубить дочерей. Теперь Канья поняла, почему Псигелия так долго ждала. Она ждала, когда уйдет Альхон, она ждала ночи Адамаста, чтобы возвращение Сизаморо было не ее рук делом, а адептов ордена Тьмы, ведь слова в мире магии не пустой звук, тем более сказанные
Канья завороженно слушала, а великая Богиня все продолжала и продолжала рассказ. Они уже давно вернулись в свои тела и сидели за столом в избушке прабабки Каньи.
— Так это ты была, когда на нас с Анной напал Гонкан?! — воскликнула Канья.
— Я лишь на мгновение проникла в твое сознание, но Тьма, что я использовала, была твоя собственная.
— И ты выпустила Анну из камеры именно в тот момент, когда я захотела ее навестить?
— Нет, это сделал Джубба. Хоть и действовал по моей указке.
— Псигелия, я тогда не понимаю, почему ты отправила нас в мир Анны, почему не позволила Джуббе вернуть Сизаморо еще в ночь Адамаста, с помощью Анны? — никак не могла понять Канья.
— С Анной я не могла так поступить, — улыбнулась великая Богиня. — Женщина должна испытывать страх и ненависть, желание убить и умереть. Она должна быть поглощена истинной Тьмой, на которую способны даже люди, чтобы в ее тело вошел первородный маг, в ком осталась лишь Тьма. Я слишком сильно ее люблю и без этого подвергла ее душу страданиям по своей вине, теперь мне предстоит это исправить.
— Но зачем тебе я? — не могла понять Канья.
— Тебе отведена особая роль. Ты настоящая ведьма Канья, и по силе из всех ныне живущих моих дочерей равных тебе не найти, только ты сможешь доказать ордену Света, правящему совету, что они окружены иллюзиями.
Великая Богиня говорила мягко, звук ее голоса ласкал слух, словно та рассказывала сказку на ночь, но ощущение, что она открывает нечто важное, то, что поменяет все, не покидало девушку.
— Но как я должна это сделать? И почему ты сама им не расскажешь все, что только что рассказала мне? — возмутилась Канья. Зная Эрвина, она была уверена, что этот ярый приверженец Света ни за что не станет слушать ее речи о балансе Света и Тьмы, о его естественном круговороте, без которого все придет в упадок.
— Люди и маги должны сами прийти к этому. Сами начать стремиться к балансу. Иначе ни моих, ни сил Сизаморо не хватит, чтобы все восстановить и сохранить.
— Ты хочешь, чтобы я отправилась в обитель? — догадалась Канья.
— Верно, дочь моя, — яркие и полные губы цвета спелой вишни изогнулись в улыбке. Великая богиня радовалась, что все идет так, как она задумала, согласно ее долгому, но верному плану.
Глава 26
Дверь в замковые покои я открыла только утром, когда снова постучали. Как оказалось, это принесли завтрак. Двое слуг, один с подносом наполненным едой, другой с глиняным кувшином, ворвались в комнату и принялись сервировать стол. Стоило мне подивиться местному сервису, заметила, что завтрак не на одну персону.
— Кого-то ждете? — поинтересовалась я у слуги, молодой и щуплый юноша расплылся в улыбке. Я-то не жду.
— Госпожа изъявила желание позавтракать здесь, — гордо сообщил он.
В глубине души я надеялась, что речь об Альцине, но почему-то что-то злое внутри подсказывало мне, что это не она.
Стоило слугам удалиться, как на пороге зашуршали юбки, фиолетовая ткань, так напоминающая парчу, тисненая серебристыми нитями, складывающимися в растительный узор, издавала характерное шуршание.
В комнату, не стесняясь, вошла «госпожа». Это была мать Габриэля, в чем я была уверена на все сто.
Она презрительно осмотрела комнату и почти фыркнула. Что ты нос воротишь? Это же твой замок! И крыло гостевое — твое! Да что я вообще сделала этой женщине?! Видя такой откровенный снобизм, еще и в мой адрес, желания общаться не возникало. Нет, я и сама умела задирать нос не хуже, но не страдала предвзятостью по отношению к людям.
— С чем пожаловали, госпожа… — наполняясь ответным презрительным чувством, не договорила. Ведь как ее зовут, мне неизвестно. Ей, конечно, стыдно не будет, за то, что она не представилась, но все же… Как зовут меня, уже знают все, кому не лень, что подтвердили лишний раз слуги, которые принесли завтрак.