Куда Уехал Цирк. Дорога-3
Шрифт:
Чернокожие люди, бледнея, становятся серыми, аналитик сейчас демонстрировал как раз такой шикарный оттенок. Марья смотрела на него удивленно, а Эни вдруг прыснула и расхохоталась в голос.
– Ой, не могу! Нам так холодненькое молоко нравилось, а Джонатану больше всех! А в нем лягушки...
Смеялись все, даже Робин, и смех смывал неприятный осадок от разговора. Робину после вчерашнего происшествия сочувствовали, но чем помочь не знали. А чем можно помочь, когда мелкий черный пацаненок вцепляется в твою штанину с криком: «Пап, ты вернулся!». А еще более мелкий, просто стоит и смотрит то на тебя, то на брата. Когда ты берешь детей на руки, то четыре детские руки обнимают твою шею крепко-крепко. А ты крепко сжимаешь веки, пытаясь удержать слезы, чтобы не напугать детей, но они все равно
И вот сейчас Робин смеялся. Скорей всего, прийти в себя ему помогли позитивные эмоции, щедро разливаемые ходоками.
– Да не парься! Молоко было холодное, потому что его в погребе держали, а не из-за лягушек.
– Ну чего вы ржете?
– поморщился Джонатан.
– Не люблю я этих земноводных...
– А я червяков!
– фыркнула Эни.
– Я целую половину такого розового съела, вместе с яблоком.
– Ага! Протеины, выращенные на экологически чистых фруктах, - поддакнул ее брат.
– Нет, ну я, конечно, до таких крайностей не доходил. По крайней мере, чтобы сырьем есть...
– замотал головой аналитик под новый взрыв смеха.
Легкий ветерок со стороны хозяйского подворья донес очень знакомый запах. Тот самый въедливый запах, от которого цирковую кухню удалось избавить только с помощью синтезированного Ло поглотителя запахов. Пахло попкорном. Идея подзаработать на незнакомом лакомстве поначалу казалась весьма привлекательной. Но потом, когда мама Иду с дочерями осталась в Чикаго, изготовление попкорна легло на самих ходоков. Вот тогда, ощущение радикально поменялось. Использование вместо высоко технологичных агрегатов обычных сковородок и кастрюль, пусть и самонагревающихся, оказалось весьма трудоёмко и жирно. Запах, сначала вызывавший приступы неконтролируемого жора конечного продукта, вдруг стал неприятным до отвращения и въедающимся во все окружающее. В кухне пахло даже от стен, а волосы «поварам» приходилось мыть чуть ли не два раза в день. Поэтому, когда в бутылях закончилось масло, Марья под дружный вздох облегчения запинала полмешка кукурузы в самый дальний угол. Постаравшись сделать вид, что это вовсе не ее идею воплощали в жизнь всем коллективом.
Но теперь приносимый запах заставил опять принюхиваться с интересом. Вспомнилось неизрасходованное сырье, которое можно было спихнуть за ненадобностью. Марья, подцепив мешок за узел, стояла, пытаясь по запаху определить, куда конкретно идти.
– Мо-угу прово-удить, - предложил появившийся не понять откуда Невс.
– Что, давно не дразнил хозяйскую псину?
– фыркнула Марья, и пусть псина былараз в пять крупней кота, но кошак уже успел довести ее до нервного тика. Невс, гордо задрав хвост, привел женщину в большую кухню, расположенную отдельно от хозяйского дома. В ней обнаружилась команда поварих с набором стреляющих попкорном сковород и хозяйка фермы. Миссис Джонс удивленно осмотрела гостью, одетую в элегантное платье из очень недешевой ткани, вместо ридикюля несущую что-то в мешке. После объяснений Марьи хозяйка удивилась еще больше, ведь индейская кукуруза не получила распространения вне индейских территорий. Пришлось валить всю ответственность за внедрение лакомства на Сонка. А на кого еще? Раз имеется индеец, то он во всем и виноват... Обсуждение рецептов сладкого попкорна для детей и дам, соленого под пиво, пикантного с перцем на любителя, качества и разновидностей масла закончилось чаепитием на хозяйской веранде. Женщины к тому времени уже общались без излишнего официоза, причем это миссис Прайс первой предложила называть ее по имени Флорой. Естественно Марья с радостью согласилась. Марья отдала должное простому, но очень приятному интерьеру, со светлыми занавесями, плетеной мебелью и букетами полевых цветов в широких вазах. Попивая душистый чай, Марья рассказала версию для печати, мучаясь при этом необходимостью обманывать собеседницу.
– Почему ваша семья переехала в эти, в общем-то, дикие земли?
– задала давно интересовавший ее вопрос Марья.
– Ведь сыроварни это такое дело, что быстро все наладить весьма сложно.
– О да, папе, да и нам с мужем, пришлось потрудиться, чтобы наши сыры стали такими. Но у моей мамы не совсем белая кожа. Папа не мог жениться на маме, пока была жива его жена...
– Флора примолкла, вдаваться в подробности ей явно не хотелось, но и быть не понятой тоже. А еще просто хотелось выговориться, ведь эта странная циркачка завтра уедет. Женщина вздохнула и пустилась в объяснения.
– Папина первая жена после того как родила сына, моего старшего брата по папе, заболела. Ребенка не признавала, а нянчила куклу. Буквально не расставалась с ней, всем рассказывала, какой у нее спокойный ребенок, не плачет никогда. Только об этом и говорила... Мама была рабыней, но общество...
– миссис Флора запнулась, подбирая слова помягче.
– Общество, как всегда, лицемерно делало вид, что ничего такого нет!
– решила ей помочь Марья.
– И детей полукровок нет. Если папочка продает свою дочь-рабыню, это нормально, а вот если признает и заботится - то ужас, ужас.
– Меня папа признал и учиться отдал в пансион. Только, это не был пансион для белых леди. У нас девочек учили, чтобы они стали образованными «компаньонками». И вовсе не престарелым дамам.
– Флора развела руками.
– Чего уж не понять, такая «компаньонка» и стоит дороже... Ка-а-злы!
– Потом, когда его первая жена умерла, рабство уже отменили и мама с папой обвенчались. Его сын был против. Устроил такой скандал - что он не потерпит мачехи черномазой. Его жену и детей многие стали игнорировать. Вот папа и уехал, забрал половину хозяйства, людей, кто захотел с нами отправиться. Когда приехали, вождь Желчь показал, где подходящее место есть и для дома, и для пастбищ. Тут же никто сам по себе не селится, когда приезжают новички, им индейцы показывают, где можно поселиться. Обычно на выбор два-три места, вот и нам показали. Первенец наш уже тут родился, пока обустроились, вроде все наладилось. Да только мама стала болеть, кашляла сильно, и док из Пирра сказал, что нужен жаркий климат, а лучше берег океана. Родители уехали в Калифорнию, там маме хорошо, а мы тут с мужем...
– она вздохнула и помрачнела от горьких воспоминаний.
– Знаешь, как говорят индейцы? У души не будет радуги, если в глазах не было слёз!
– постаралась подбодрить женщину Марья.
– Все еще будет.
– Эх, знать бы, где живет эта радуга...
– грустно улыбнулась Флора.
– А вот это можно узнать!
– Марья встала.
– Пошли к Заре! Она у нас в последнее время всем свадьбы предсказывает и двойни! В Чорторые половине женщин беременности предрекла. Кому уже, кому скоро, таки не скажу, что все сильно обрадовались!
На лице темнокожей женщины появилась улыбка робкой надежды, но и недоверие одновременно.
– Пошли, пошли, она у нас настоящая видящая! Ну что ты теряешь?
– буквально потянула ее за собой Марья. Однако на ступенях веранды они задержались, наблюдая за Невсом и хозяйской собакой. Котяра лежал на наклонной плоскости, почти под крышей какой-то хозпостройки, свесив с нее лапы и хвост. Псина подпрыгивала, стараясь достать до кошачьего хвоста. Пятая конечность поддергивалась вверх в последнюю долю секунды, и челюсти клацали вхолостую. Собака прыгала молча, не издавая ни звука, только горло у нее дрожало, и казалось, вот-вот залает.
– Невс, скотина, оставь тварюшку в покое!
– гаркнула Марья так, что кошак шуганул вниз прямо из лежачего положения. Рванул в сторону циркового лагеря, как заправский заяц. Собака кинулась следом, но была остановлена окриком хозяйки и поплелась назад, то и дело оглядываясь.
– Ну, я этой рыжей сволочи устрою!
– прищурилась Марья.
– Да и наша Флай, не лучше!
– Флора, поймала собаку за ухо и укоризненно пожурила: - Говорила я тебе - не обращай внимания на эту зверюгу!
– женщины переглянулись и засмеялись.