Куда уходят грешницы, или Гробница Наполеона
Шрифт:
– Кира! Где ты? Кира!
– Где ты?! – вторило ей эхо. Или не эхо? На втором этаже женский голос тоже звал Киру…
…Прасковья Федоровна и Валентин обходили комнаты для гостей. Писательница опиралась на руку молодого человека, изо всех сил делая вид, что еще немного, и она упадет в глубокий обморок.
– А ваш муж… Он насколько моложе? – с интересом спросил Валентин.
– На семнадцать лет, – кокетливо ответила Прасковья Федоровна. И похлопала густо накрашенными ресницами, словно кукла Барби. Мол, что тут такого?
– Скажите пожалуйста! Так мы, похоже, ровесники с вашим мужем! Надо же! У вас, у писателей, что, так принято?
– Да, мы нуждаемся в источнике вдохновения. Учитывая специфику моих романов, – потупилась Прасковья Федоровна. И вдруг воскликнула: – Ах! Там, за занавеской!
– Что? Что такое?
Валентин Борисюк на неверных ногах подошел к окну и откинул тяжелую портьеру. И вздохнул с облегчением:
– Никого.
– Мне показалось, – еле шевеля губами, прошептала Прасковья Федоровна. – Господи, я так боюсь! Скажите, о чем вы разговаривали со следователем? Неужели это вы его… вы его… зарезали!
– Да с чего вы все так подумали! Ведь вы же видели его последней! Не я!
– Но он был уже мертв!
– А кто это докажет?
– Зачем мне убивать следователя?
– Кто знает? – пожал плечами Валентин Борисюк.
– Уж не думаете ли вы, что я – шантажистка? – рассмеялась Прасковья Федоровна.
– Ну, у вас, людей искусства, много тайн.
– Наши тайны – предмет для сплетен. Для журналистов, для желтой прессы. Мы их сами придумываем. Мне нет причин что-то скрывать. Напротив. Я заинтересована в огласке.
– А шантажировать?
– Кого? Ну кого я могла бы шантажировать?
– Не знаю, не знаю.
– Денег у меня хватает…
– В самом деле? – с живейшим интересом спросил Валентин. – Нет, вы признайтесь, Прасковья Федоровна! Много писателям платят?
– На жизнь хватает. Пойдемте в другую спальню. Здесь точно никого нет. Мы все осмотрели. Разве что в шкафу. Откройте шкаф.
Валентин подошел к шкафу-купе, потянул за ручку. Дверь неслышно отъехала в сторону. Прасковья Федоровна взвизгнула:
– Боже! Висит!
– Что? Что такое? Это же халат! Махровый мужской халат! На вешалке!
– Да? Слава богу! Как я испугалась! Сказать по правде, мне бы не хотелось ее найти. Если Кира… Если с Кирой… Словом, у меня бы сердце остановилось от ужаса! Ну пойдемте же отсюда!
Они вышли в коридор и направились к соседней двери. Это была еще одна комната для гостей, точь-в-точь похожая на первую, только обивка мебели, портьеры на окнах и обои в зеленых тонах, а не в бежевых.
– Знаете, вашему мужу повезло, – задумчиво сказал Валентин, проходя в зеленую комнату.
– Вы так думаете?
– А разве нет? Вот взять меня. Я не прочь жениться. Но девки какие-то попадаются… Потребительницы! Точно! Сплошь потребительницы!
– Да что вы говорите? – с живейшим интересом откликнулась Прасковья Федоровна.
– Я замучился удовлетворять их постоянно растущие материальные потребности! Похоже, здесь тоже никого.
– Да. Пусто. Разве что за занавеской?
– Ну это мы уже проходили.
Валентин Борисюк подошел к окну и смело отдернул портьеру.
– Вот видите? Никого! Нет, тут ей делать нечего. Я уверен! Вниз спустилась.
– Но зачем?
– Как это зачем? Сбежать захотела! И я ее понимаю!
– Но ведь входная дверь заперта!
– Нет, Грушин – это нечто! – покачал головой Валентин. – Не устаю ему удивляться! Но как он пронюхал?
– Пронюхал о чем?
– Да так. Ни о чем… – спохватился молодой человек. – Мне в этом году исполнилось двадцать восемь лет. А вашему мужу?
– Тоже. Двадцать восемь.
– Скажите, пожалуйста! Вот я. Школу окончил с золотой медалью. Институт – с красным дипломом. Компьютер знаю как свои пять пальцев! В рекламном деле дока! А ваш Сид? Он что делал?
– Он… Школу окончил, это точно. Я видела его аттестат о среднем образовании. Там сплошь «удовлетворительно». Кроме физкультуры.
– Ну вот! – с откровенным торжеством сказал Валентин. – Почему же вы на него клюнули? Пардон.
– Как бы вам это объяснить… – Прасковья Федоровна тихонько вздохнула. – Боюсь, что с вами мне было бы скучно.
– Что-о?!
Валентин Борисюк обиделся. Скажите, пожалуйста! Ей было бы скучно с человеком, имеющим высшее образование и диплом об окончании музыкальной школы! Разбирающимся буквально во всем и способном поддержать разговор на любую тему! А с Сидом не скучно! Да у него лексикон, как у аборигена из племени людоедов! Он же примитив!
– Вы меня не так поняли, – поспешно добавила Прасковья Федоровна, которая сообразила, что сгоряча ляпнула не то. – Для этого развлечения вы э-э-э… не совсем годитесь…
– Ах, вот оно что! Для секса то есть?
– Нет, вовсе нет! Ах, пойдемте в другую комнату!
– Что? Есть и другие?
– На втором этаже вроде две комнаты для гостей, каминный зал, кабинет хозяина и… Все?
– Я заметил еще одну дверь, – мрачно заявил Валентин.
– Боже! Кладовка! Она вполне может быть там!
– Забралась в кладовку, чтобы повеситься? А почему именно в кладовку?
– Но вы не знаете Киру!
– Да уж… Она показалась мне странной.
– Нет, вы, как хотите, а я в кладовку не пойду!
– Куда же вы пойдете?
– Я… подожду вас в каминном зале. Уверена: Киры нет на этом этаже.
– Ну как угодно. Мне, признаться, тоже неохота лезть в кладовку, но делать нечего. Для очистки совести придется.
Они вместе вышли из зеленой комнаты и двинулись по коридору. Писательница по-прежнему опиралась на руку своего спутника.
– Не бросайте меня надолго! – жалобно простонала Прасковья Федоровна в дверях каминного зала. Длинные серьги жалобно звякнули. – Мне страшно!
– А вы мужа позовите. Вон он у вас какой…
И, не договорив, Валентин Борисюк решительно отцепил свой локоть от ее руки и зашагал по коридору. Нет, вы только подумайте! Сид – предел мечтаний состоятельной дамы! Жеребец из конюшни, и тот больше слов знает! Сид – животное. Наглое и примитивное. Борисюк злился. А вспомнив о Маринке, разозлился еще больше. Мобильник наверняка звонит беспрерывно. Хорошо, что Маринка не знает, куда он поехал! То есть знает, что к боссу, но точный адрес ей неизвестен. Хотя почему это хорошо? Лучше бы знала!
Беременна она или блефует? Нет, врешь! Его голыми руками не возьмешь! Интересно, а смог бы он, Валентин Борисюк, как Сид? Жениться на бабе, годящейся ему в матери? На богатой бабе, что существенно меняет дело!
Размышляя над этим, Валентин подошел к кладовке и потянулся к дверной ручке……Даниил Грушин тем временем прошел в помещение на первом этаже, где находился бассейн. Небольшой, причудливой формы, пол почти вровень с бортиком, а дно выстлано плитками зеленого цвета. Словно неспелое яблоко разрезали пополам, а потом половики чуть сдвинули, убрав след от ножа. Размяться в нем как следует в мощном, летящем кроле не удастся, но окунуться после жаркой сауны и почувствовать себя наверху блаженства – здорово! Здесь царили сумерки, по потолку так же, как и в гостиной, тянулись ряды крошечных лампочек, половину из которых Грушин зажег, нажав на выключатель.
Стало светлее. Артем невольно попятился. Показалось вдруг, что там, в зеленой воде, плавает Кира с петлей на шее…
– Никого, – раздался спокойный голос Грушина. – Тема, что с тобой?
– Так… Не по себе что-то… – И Артем потянулся к галстуку, пытаясь ослабить узел. Надо наконец снять это с себя… Удавку…
– Ты подумал, что Кира здесь?
– Подходящее место… – хрипло сказал Артем. И, стянув галстук, сунул его в карман пиджака. Подумав при этом, что давно пора снять и пиджак. Душно.
– Надо бы в сауне посмотреть. Пойдем.
– Сейчас.
Артему стало нехорошо. Замутило, колени задрожали. То, что в этом доме сегодня происходит, – кошмар, бред. Маньяк Грушин решил всех свести с ума! Но ведь он прав: надо что-то делать! Так больше нельзя!
Реутов присел на складной стул, стоящий возле бортика бассейна, и, не удержавшись, заметил:
– Хорошо живешь, Даня! Слишком хорошо! Огромный дом, бассейн, сауна…
– А тебе что мешает так жить? – ощерился Грушин. – Я в курсе: денег у тебя теперь больше, чем у меня. Я постепенно разоряюсь, ты богатеешь. Давно хотел спросить: почему ты дом не построишь? Или не купишь? Не переедешь за город?
– Пробки, – пожал плечами Артем. – Рабочее время дорого.
– Брось! – рассмеялся Грушин. – В центре пробок не меньше! И я знаю, что ты землю в области купил. Будешь строить там офис. Аренда нынче дорожает, да и льготы в области больше. Вовремя ты подсуетился!
– Кто тебе сообщил? – оторопел Артем. Он не собирался делиться с бывшим партнером планами на будущее.
– Сорока на хвосте принесла.
– На твою сороку, которая лезет в мой огород, скоро найдется сторож с ружьем.
– Холостыми пугнешь или всерьез?
– Грушин, Грушин, – покачал головой Артем. – Как ты не понимал ничего в бизнесе, так и не понимаешь. И в людях не разбираешься. Не твое это. Узнал, что я землю в области купил, так самому надо было покупать! Или ты что-то от меня скрываешь? А насчет дома за городом… Знаешь, как говорят? Большие деревья притягивают молнию. Доходы надо прятать. Чем больше доходы, тем тщательнее прятать. Время такое. Ты лучше на жизнь пожалуйся. Пусть тебя пожалеют. У нас, у русских, не прощают двух вещей: богатства и успеха. А плакаться любят. И слушать тех, кто плачется. Потому – не высовывайся. Дураки швыряются деньгами направо-налево. Умный же затаится. У тебя и бизнес не идет, и людям твой дом все равно что бельмо на глазу. И властям. А я живу в трехкомнатной квартире, машина, «Мерседес» последней модели, записана на фирму, не в личной собственности. Представительская. В собственности у меня «Пассат». Причем не новый, трехлетний. У жены «Пежо». Я – средний класс. В магазин пешочком хожу, без охраны, во дворике с детьми гуляю без опаски. На благотворительность жертвую регулярно. В церковь хожу. И тоже – жертвую. А ты? Что делаешь ты? Купил огромный особняк, сидишь тут, как сыч, и крыша у тебя едет!
– Тема, Тема, – усмехнулся Грушин. – Решил меня, значит, жизни поучить. Спасибо. Я ценю. Все, что ты говоришь, умно. Рационально. Всю жизнь ты едешь на тормозах. У тебя уже и нога затекла, что на педаль жмет. Осторожничаешь, оглядываешься. А червячок изнутри точит. Хочется тебе красиво пожить, ох как хочется! С шиком! И сколько ты ни сдерживался, красивая баба все равно тебя окрутила. Со мной ничего у нее не вышло. Не поддался соблазну, потому что у меня иммунитет. А с тобой…
– Погоди… Значит, было? – И Артем приподнялся со стула.
– А ты ей любого мужика простишь, но не меня. Так?
– В общем-то… Черт! Я хочу знать правду!
– Вот пусть она сама тебе все и расскажет. Твоя Инга.
– Нет! Не верю! Ты блефуешь! А как же Ольга?
– А! Заело тебя! – с торжеством сказал Грушин. – Я, признаться, не ожидал! Не думал, что ты способен на серьезное чувство! Ай Инга! Ай молодец! Вот что значит хорошая постельная школа! Моя!
– Ты заткнешься или нет?!
– Тебе надо было не китайский язык учить, а… – И Грушин сделал выразительный жест.
Артем почувствовал, что бешенство, охватившее его, уже не поддается контролю. И рванул за ворот рубашки. Две верхних пуговицы оторвались, со стуком упали на кафельный пол. Нет, голыми руками Даньку не возьмешь! Знает ведь, гад, потому и ведет себя так уверенно! Реутов подумал о пистолете, который видел в буфете.
– Я… Мне надо выпить, – сдавленно просипел он.
– В сауне есть бар. Там пиво и водка. Тебе ведь водки?
– Да.
У Реутова мелькнула мысль: неужели Инга докладывает о делах на фирме именно Грушину? Сначала они в этом доме любовью занимаются, а потом обсуждают дела. Ведь есть же тайная лестница! Из комнаты для прислуги! Чтобы никто не знал!
Доказательства. Нужны доказательства. Эмоции – это всего лишь эмоции. Не основание для приговора. И он вслед за Грушиным направился к двери, ведущей в сауну. Надо выпить. И успокоиться. В первую очередь успокоиться…
Даниил потянул за ручку. Дверь приоткрылась. Артем с интересом выглянул из-за его спины:– Ну? Что там?..
…Инга и Сид тщательно осмотрели все комнаты третьего этажа и санузел. Инга кричала, звала подругу, но безрезультатно. Кира не отзывалась.
– Надо возвращаться, – спокойно сказал Сид.
– Здесь есть еще и чердак.
– Глупости! Какого черта этой наркоманке лезть на чердак?
– Так ты знаешь, что Кира наркоманка?!
– Сука! Водила меня за нос! – со злостью заорал Сид. – Представляю, сколько бабла она просадила на наркотики! Моего бабла!
– Это деньги твоей жены, – негромко поправила Инга.
– Я и говорю: мои. Не буду я лазить по чердакам и искать эту суку!
– Зачем тогда пошел со мной?
– Может, мне захотелось развлечься?
– Зато у меня желание развлекаться начисто пропало. Я хочу найти Киру, – упрямо заявила Инга.
– Ну и полезай на чердак одна! Лично я иду вниз! Моя жена осталась наедине с этим типом. А я ему не доверяю!
– Валентину?
– Деловой больно! И все допытывается у матери: сколько, мол, бабок заколачиваешь?
– Ладно. Иди к жене.
– А ты не боишься? Одна?
– Кого? Все же внизу! В доме никого, кроме нас, нет. Двери и окна на первом этаже закрыты. Артем правильно сказал: закупорили, как бутылку шампанского.
– Черт его знает! Такая громадина!
– Я хорошо здесь ориентируюсь. – Инга направилась к узкой винтовой лестнице, ведущей на чердак.
Сид проводил ее долгим взглядом и пожал плечами. Больно надо ему лазить по чердакам! Пустое занятие! Лучше раздобыть наконец мобильный телефон и найти свои очки! Вот что важно! Если это звонил продюсер, то мать – молодец! А Кира… Это дело прошлое. Не жалко наркоманку чертову!
Прежде чем взобраться по лестнице, Инга нагнулась и сняла обувь. Каблуки будут только мешать. Разувшись, она взялась рукой за перила и ловко, как кошка, стала карабкаться наверх. Бывать на чердаке ей приходилось редко. Разве что выносить туда старые вещи. В доме было полно кладовок, но хозяева с такой скоростью меняли одежду и обстановку, что очередь дошла и до чердака, который тоже теперь захламили. Потолок здесь высокий, при желании вполне можно сделать мансарду. Но зачем им мансарда? Места и без того слишком много! Нет, Инге не хотелось бы жить в таком огромном доме. Она любит уют. А здесь пусто как-то. И… неспокойно.
Приоткрыв люк, она просунула туда голову. И еле слышно позвала:
– Кира? Ты здесь? Кира?
И вдруг ей показалось что там, под потолком, что-то висит. Или кто-то…Вечеринка в разгаре: в стиле рок
Второй расклад
десять часов вечера
… – Никого, – констатировал Валентин Борисюк, внимательно оглядев небольшое помещение, используемое хозяевами как кладовку.
Чего здесь только не было! Два кресла со слегка потертой обивкой, куча костюмов на вид совсем новых, дизайнерские платья, пару раз надеванные, которые в секонд-хенде оторвали бы с руками, туфли, сапоги и даже песцовая шуба. Почти новая. Валентин на всякий случай подошел, приподнял ее с кресла. Кира худая, как палка, и росточком невелика. Могла задремать в кресле, свернувшись калачиком и прикрывшись песцом.
Поскольку в доме присутствует начальство, надо подготовить полный отчет. Везде был, все осмотрел. Даже тряпье в кладовке переворошил! Никого! Теперь можно возвращаться назад, к Прасковье Федоровне. Пока есть время, они могут сыграть в четыре руки на пианино. Он совсем не прочь вспомнить прошлое, да еще в такой компании. Писательница хоть и нахамила, но он ей докажет, что главное не мышцы, а интеллект. Как только найдутся ноты, сразу станет понятно, кто такой Валентин Борисюк и кто Сид!..
– Никого, – сказал Грушин, шагнув в комнату, стены которой были обиты липовой вагонкой, покрытой водостойким лаком. – Пусто. Да и не может ее здесь быть! – Он закрыл дверь сауны.
– Я тоже так думаю, – согласился Артем. – Ну где тут бар?
Он огляделся. Да, Грушин устроился хорошо! Бассейн, финская сауна, а это, значит, комната отдыха. Отделана янтарным деревом, вдоль стен стоят удобные мягкие диваны. Посредине – овальный стол, на нем медный самовар, фарфоровые чашки и даже поднос с маковыми баранками. Есть и бар. Открыв его, Грушин достал бутылку водки, рюмку, протянул Артему, сам же сказал:
– Для очистки совести загляну в солярий.
– Пить не будешь?
– Не хочу, – покачал головой Грушин.
– Не пьешь, не куришь, – усмехнулся Артем. – Здоровье бережешь? А для чего?
– Я просто хочу контролировать ситуацию.
Артем наполнил рюмку до краев и выпил ее одним махом. Спиртным он никогда не увлекался, но сегодня разнервничался и не удержался. Впервые почувствовал, что за долгие годы каторжного труда, практически без отдыха, накопилась смертельная усталость. Все гнал куда-то, упирался, как вол, а для чего? Самолюбие потешить? Вот я какой! Богатый, преуспевающий! Данька Грушин все равно устроился лучше! И жизнь у него проще, и бабы его любят. Не за деньги, а за него самого. И вновь стало пощипывать в груди. Раньше Реутов и не думал о том, что у него есть сердце. И что оно может так болеть.
Он закрыл бутылку и убрал ее обратно в бар.
– Пусто, – сообщил Грушин, прикрыв дверь солярия. – Заглянем в гараж и поднимемся обратно в каминный зал. Может, ее нашел кто-то другой?
– И куда она могла деться? Как сквозь землю провалилась!
– Есть у меня одна идея, – загадочно ответил хозяин дома……Инга коротко вздохнула: отлегло! Это всего-навсего старое пальто, которое висит на плечиках под самым потолком! А вовсе не Кира! Нет никого на чердаке. На всякий случай она поднялась и осмотрела все помещение. Для очистки совести. Пусто.
Все. Надо идти обратно в каминный зал. Может, подругу нашел кто-то другой? Но Инга не торопилась. Присела на ящик, набитый всяким старьем, и задумалась. Жаль, что сумочка осталась внизу. Там сигареты. Как же хочется курить! Артем и сам не курил, и курящих женщин не выносил. Ей все время приходилось себя контролировать. Это стоило Инге огромных усилий, но она верила в успех.
Успех… В чем он заключается? Заставить его жениться? А как еще упрочить свое положение? Только штампом в паспорте. Ведь пройдет какое-то время, она, Инга, выйдет в тираж, и найдется девушка помоложе и покрасивее, а поскольку дорожка уже проторена, Артем без сожаления бросит старую любовницу и займется новой. Рассчитывать на материальную компенсацию не приходится. Денег она скопила, но что деньги? На всю жизнь не хватит. Бросить Артема, найти богатого мужа? Если бы это было так просто! Искала! Но всех стоящих мужиков уже разобрали! Пока она делала карьеру модели, пока тусила и меняла любовников, время ушло. Опоздала. Получается: везде опоздала!
Состоятельный человек поостережется жениться на девушке с такой богатой биографией. И с дурными привычками, прав Грушин. Сможет ли она родить здорового ребенка? И вообще: быть матерью? Давно следовало пройти обследование. С того времени, как сделала последний аборт, врачу не показывалась. А надо бы! Два года прошло! И больше ни одной беременности!
Даже если одна проблема сегодня решится, другие-то останутся! Артем хороший отец, он гордится своими детьми, которые всегда будут для него на первом месте, как бы он ни относился к их матери. А еще Реутов никогда не поссорится со своим тестем. Из-за женщины уж точно. Вот и получается: куда ни кинь, везде клин!
Инга встряхнулась и, поднявшись с ящика, торопливо отряхнула джинсы. Ну и пылища здесь! Нужно спускаться. Обуться тоже бы надо. На каблуках она чувствовала себя гораздо увереннее. «Друзья», Даниил Грушин и Артем Реутов, внизу выясняют отношения. Интересно, что Грушин наплел Артему? Надо бы напомнить Дане кое о чем. Чтобы язык не распускал. И Инга решительно направилась к винтовой лестнице……Когда в каминном зале появились Даниил и Артем, представшая перед ними картина была похожа на идиллию: тихий вечер в кругу друзей. Валентин Борисюк и Прасковья Федоровна сидели за пианино и играли в четыре руки. Перед ними стояла открытая партитура. Причем оба то и дело сбивались, путая ноты, но ни Сид, ни Инга внимания на это не обращали.
Инга задумчиво вертела в руках наполовину опорожненный бокал, Сид с рассеянным видом смотрел на угли в камине. Дрова давно уже прогорели.
– И как ваши успехи, господа? – громко спросил Грушин.
Валентин перестал играть и обернулся.
– Здесь никого нет. На втором этаже. Сид и Инга утверждают, что никого нет на третьем. И на чердаке.
– Не могла же она испариться! – удивился Артем.
– Мы были уверены, что вы ее найдете! – воскликнула Прасковья Федоровна. Она тоже сняла руки с клавиатуры, не торопясь, впрочем, закрывать ноты.
– На первом этаже Киры нет, – сообщил Даниил Грушин.
– Господи, неужели она спрыгнула с балкона! – ахнула писательница. – Сид!
– У меня есть идея получше.
И Даниил Грушин подошел к стеллажу с книгами. Остановился возле него и сказал:
– Посудите сами. Мы обыскали весь дом. Кроме одной комнаты, куда заходить просто-напросто страшно. Потому что там труп следователя. А ведь это же очевидно!
Грушин нажал на рычаг. Стеллаж поехал в сторону. Инга привстала и вытянула шею, Прасковья Федоровна, напротив, всем телом подалась назад. Но закричали они одновременно. Притворно или потому, что и в самом деле были напуганы, обе выказали неподдельный ужас.
Из кабинета пахнуло розовым жасмином так, что Ингу вновь замутило, и она невольно зажала ладонью рот. В кабинете по-прежнему царил полумрак. Электрического света никто так и не зажигал, но все три свечи еще горели, отбрасывая на стены колеблющиеся тени. Только подсвечник находился теперь не на письменном столе, а на низком столике для раскладывания пасьянсов. От этого тени на стене казались еще длиннее и уродливее. Письменный же стол, перед которым в глубоком кожаном кресле полулежал следователь Колыванов с ножом в груди, был немного сдвинут и находился теперь прямо под люстрой. Она была старинной, тяжелой, со множеством медных рожков, и крепилась на мощном крюке, намертво вмонтированном в потолок. На этом же крюке висела Кира. На полу, под столом и вокруг валялись какие-то документы, несколько книг и один ботинок.
– Она повесилась! – ахнула Прасковья Федоровна. – Повесилась!
– Спокойнее, – сказал Даниил Грушин и обратился к Артему: – Помоги мне.
– В чем дело?
– Надо ее снять.
– С ума сошел?! Чтобы нас обвинили в убийстве?! Пусть висит!
– Только идиот мог подумать, что это самоубийство, – заметил Грушин и первым шагнул в кабинет. Немного подумав, Артем двинулся следом.
Валентин Борисюк покосился на женщин и нерешительно поднялся с крутящегося табурета. Наконец опомнился и Сид. Но к проему в стене он шагнул крайне неохотно. Женщины остались. Инга сделала судорожный глоток из бокала, который все еще держала в руке, а Прасковья Федоровна еле слышно простонала:
– Я сейчас упаду в обморок… Бедная, бедная Кира!
– Да хватит вам причитать! – огрызнулась Инга. – Она же наркоманка. Этим должно было закончиться. Самоубийством.
– Вовсе нет, – раздался из кабинета голос Грушина.
Он прямо в ботинках залез на стол и, вытянув руку, коснулся крюка.
– Так я и думал: это не самоубийство. Кира была маленького роста. Ей ни за что не повеситься на этой люстре. Потолок слишком высокий. Ее рост должен быть, чтобы дотянуться, не ниже метра семидесяти. Но никак не метр шестьдесят. И еще вот это.
– Что? Что такое? – заволновался Артем.
– У нее на шее две борозды.
– Ну и что?
– А то, – отрезал Грушин. – Петля побывала на этой шее дважды. Ее сначала задушили, а потом повесили. Ну что? Я ее снимаю?
– Не смей… – сдавленно сказал Артем.
– Это же убийство! Все равно номер не пройдет! Любой эксперт мигом разоблачит подделку!
– И все равно: не смей. Слезай оттуда. Кто считает иначе? – повернулся Артем к Сиду и Валентину Борисюку.
– Надо закрыть дверь, – негромко кашлянул Валентин. – Кира нашлась. По крайней мере мы знаем, что она не прыгала с балкона.
– Грушин, слезай со стола, – мрачно велел Артем.
Тот послушался и спрыгнул. Потом нагнулся, чтобы подобрать с пола упавшие книги.
– Стой! – Схватил его за руку Артем.
– Да что ты меня все время одергиваешь!
– Вот они: недостающие десять сантиметров. Пусть лежат.
– Какие десять сантиметров? – удивился Грушин.
– Три книги. Что там у тебя? «Унесенные ветром»? В двух томах? Ну, Грушин! Удивил! Женские романы, значит, читаешь? – Артем не удержался и хмыкнул. – Допустим, она положила их стопкой, чтобы дотянуться до крюка. А когда спрыгнула со стола, книги упали на пол. Наверное, она задела их ногами.
– А две борозды на шее? – напряженно спросил Грушин.
– А ты не допускаешь мысли, что кто-то ее увидел, снял, попытался оказать помощь, а потом, поняв, что это бесполезно, испугался и повесил обратно на люстру?
– И кто бы это мог сделать? – усмехнулся хозяин дома.
– Да любой из нас! Мы уже с полчаса бродим по дому! Больше! Парами и врозь! Сколько Кира здесь висит? Никто не знает!
– А ты, Тема, голова! Гм-м-м… Мне тоже кажется странным, что убили именно Киру. По-моему, кто-то из вас ошибся. А может, она и в самом деле повесилась?
– Может быть, мы уйдем наконец отсюда? – напряженно спросил Валентин. – Находиться в одном помещении с двумя трупами…
– Сид, а ты почему молчишь? – Хозяин дома пристально глянул на стриптизера.
– А что я должен сказать? – ощерился тот. – Пожалеть ее? Смешно!
– И в самом деле, – покачал головой Грушин. – Смешно! Всем известно, что вы не ладили. Что ж… Выходите. Оставим все, как есть.
Первым из кабинета слишком поспешно вышел Валентин Борисюк. Следом за ним Сид. Артем задержался, пропуская вперед Грушина.
– Да ты никак меня караулишь? – с усмешкой спросил тот.
– Ты способен на любую каверзу. Нет чтобы сказать: она повесилась. Самоубийство. Тебе непременно надо копать! Давай, выходи отсюда!
Грушин послушался и молча вышел из кабинета. Артем последним вернулся в каминный зал и потянулся к рычагу. Стеллаж неслышно поехал на место.
– Ловко! – не удержался от комментария Артем. – Механизм работает безупречно! Никто и не услышит! Итак…
– Итак…
Хозяин дома уселся за стол на прежнее место и потянулся к крохотному хрустальному графинчику с мятным ликером. Наполнил рюмочку и, ни с кем не чокаясь, не предлагая присоединиться, без тоста, пригубил его.
– Грушин, и как только ты пьешь эту гадость! – не удержалась Инга.
– А как ты умудрилась прикончить за вечер две бутылки шампанского? – огрызнулся тот. – Посмотри! На донышке осталось!
– Маньяк!
– Алкоголичка.
– Перестаньте, – оборвал их Артем. И мягко заметил: – Инга, ты и в самом деле слишком много пьешь.
– А можно тут удержаться? – сорвалась вдруг она. – Вы посмотрите, что здесь происходит! Второй труп!
– Это самоубийство, – упрямо сказал Артем. – У нее ведь был повод!
– Да, она употребляла наркотики! – резко бросила Инга. – Но ей только что дали дозу! Она находилась под кайфом! Повеситься в таком состоянии? Вот если бы у нее была ломка…
– Кто дал? – удивленно спросил Артем. – Кто здесь балуется наркотиками?
– Он, – кивнул на Грушина Сид.
– Что-о?!
– Да. Я дал Кире дозу. И что? Сделал это из гуманных соображений, – пожал плечами хозяин дома.
– Так вот где она их брала… – ахнула Прасковья Федоровна. – Даня… Но зачем?!
– А это уже мое дело, – спокойно заявил Грушин.
– Я была о тебе лучшего мнения, – упавшим голосом произнесла Прасковья Федоровна.
– Я о вас тоже, многоуважаемая вы наша знаменитость! Так что вам лучше помолчать.
– Мать? На что этот тип намекает? – Сид тяжелым взглядом уставился на жену.
– Ах, не слушай его! Очередная шутка!
– Хороши шутки! Чтобы вы ни говорили, а Киру-то убили! – напомнил хозяин дома. – Это мог сделать любой из вас. Вы все выше метра семидесяти.
– Во мне метр шестьдесят девять, – поспешно заметила Прасковья Федоровна.– О! Это существенно меняет дело!
– Но разве могла слабая женщина… – негромко заметила Инга.
– Технически: вполне! – сказал Грушин. – А что тут сложного? Душили-то ее на полу, а не в воздухе! И, скорее всего, сзади. Накинули петлю на шею и затянули. Потом отволокли в кабинет. Кира была маленького роста и субтильная. Кожа да кости. Пятидесяти килограммов не весила. Легкая как перышко!
– А ты проверял? – вскользь заметил Артем.
– Это видно на глаз. Итак, ее удушили, отнесли в кабинет. Потом убийца пододвинул стол прямо под люстру, снял петлю с шеи жертвы, закрепил ее на крюке. Поднял Киру, поставил на стол, придержал, вновь накинул петлю на шею, и… Вторая борозда!
– Разве я могла это сделать? – жалобно спросила Прасковья Федоровна. – Ведь я же такая… такая…
– Да хватит вам притворяться! – презрительно сказала Инга. – Вовсе вы не больная! И не слабая! На вас пахать можно! Да, да, да! И не надо на меня так смотреть! Мы с Кирой были подругами. Обе в прислугах, вот и сошлись. Любили жаловаться друг другу на хозяев.
– Да что ты такое говоришь! – всплеснула руками Прасковья Федоровна. – Какая я хозяйка Кире! Я ее подруга!
– А кто писал за вас романы? Кто?! – взвилась вдруг Инга. – Или вы хотите сказать, что стояли у плиты, пока она сидела за письменным столом? Делали уборку? Мыли полы? Да вы эксплуатировали ее! Безбожно!
– Я просто хотела ее отвлечь, – пробормотала Прасковья Федоровна. – Я давала ей кров. И пищу. И…
– Ага! – сообразил наконец Валентин Борисюк. – Вот оно что! Оказывается, вы даже не сами все это писали!
– Да сама! Сама! Просто вдвоем быстрее! Кира только немного мне помогала!
– Например, порнуху писала. Постельные сцены, – мрачно заметил Сид. – А где она это брала? В своем воображении? Ха!
И тут озарение нашло на Даниила Грушина. Он хлопнул себя по лбу со словами:
– Ну я и дурак! Вот оно что! Ай да Сидор!