Куда уж хуже. Реквием заговорщикам

Кладбищенский пейзаж всегда навевал на меня меланхолию. Так было и на этот раз. Хотя я приехала в этот мир мертвых вовсе не для того, чтобы предаваться каким бы то ни было настроениям. Причем приехала не одна, а привезла с собой здоровых и рослых людей с кинокамерами, фотоаппаратами и прочей техникой, если таковой можно назвать, скажем, лопату. Это был последний этап в одном весьма сложном и запутанном деле, концы которого мне долгое время

не удавалось свести воедино. И вот тогда я подняла на ноги прокуратуру, рассказав все, что знаю, и настояв на эксгумации тела одного небезызвестного пианиста… Я была уверена, что его вовсе не убили и тем более он не умер. У меня были веские доказательства того, что вместо него захоронили совершенно другого человека. Поэтому, когда разрыли могилу, подняли гроб, а затем и вскрыли его, удивились все, кроме меня: в гробу лежала хорошо сохранившаяся молодая женщина.

– Да это же его дочь, – проронил кто-то.

Что и требовалось, собственно, доказать. Я полностью отработала свой гонорар и теперь собиралась как можно скорее покинуть кладбище. Моя машина стояла возле центральных ворот и, похоже, скучала без меня. Но уже сев за руль и не обращая внимания на поднявшуюся вокруг меня шумиху – ко мне бежали какие-то люди, чтобы задавать вопросы, а потом, исходя из почти документальных ответов, становиться майорами и полковниками, – я вдруг обнаружила пропажу: исчезла моя платиновая зажигалка. Конечно, я обронила ее возле фальшивой могилы пианиста, когда прикуривала от волнения. Придется возвращаться.

– Послушай, Сережа, – сказала я подошедшему ко мне следователю прокуратуры и похлопала его по плечу, – когда я звонила тебе 13-го числа в четыре утра с просьбой прислать ко мне людей, ты сказал, что я ошиблась номером. Так вот, милый, теперь ты ошибся номером. И, похоже, надолго. – С этими словами я отстранила его от себя и, делая вид, что не замечаю устремляющихся ко мне людей, нырнула в какую-то калитку. Путаясь в многочисленных узких кладбищенских тропинках, я стала искать выход на центральную аллею, чтобы не столкнуться с инспектором Кругляковым и противным майором Челобановым. Но не нашла, заблудилась среди могил, среди блуждающих здесь неуспокоившихся душ…

Через некоторое время я вышла на голоса, а это означало, что я нашла место, где могла выронить злополучную зажигалку. Я отыскала ее в траве и сразу же закурила. Гроб стоял на краю могилы – за ним должны были прислать машину. А я, еще раз облегченно вздохнув, что и из этой игры вышла победительницей, решила добраться к воротам более прямым путем. И вот тогда, случайно оглянувшись, я увидела ЕГО. Он стоял возле свежей еще могилы, заваленной цветами. Не было еще ни памятника, ни надгробной плиты, а только легкий деревянный крест с фотографией молодой женщины.

– Огонька не найдется? – спросил мужчина в темном летнем костюме и черных очках.

– Найдется. – Я протянула ему зажигалку. Но, закурив, он не торопился мне ее возвращать. Он стоял, прислонившись к оградке, смотрел на фотографию покойной и жадно-прежадно курил. Казалось, он позабыл о моем присутствии. Я собралась было уже что-то сказать, что-то нейтральное и дежурное в подобных случаях, как вдруг услышала:

– По-идиотски все вышло. Я уехал, а она умерла. Ничем не болела, смеялась, все было так хорошо, и вдруг… умерла. Я не верю.

– Жена? – спросила я, чтобы только не молчать. Я не умею утешать и вообще не люблю изображать скорбь: я ведь даже не знала эту женщину.

– Нет. Девушка, которую я очень любил.

– И давно

это случилось?

– Ее похоронили вчера. А приехал я сегодня. Пришел к ней домой, а она, хотя должна была ждать меня, не открывает… На мои звонки вышла соседка и рассказала мне обо всем этом ужасе.

– У нее было кому похоронить?

– В том-то и дело, что я даже не знаю, кто занимался похоронами. Она приехала сюда недавно, и первый человек, которого она встретила на вокзале, был я.

– И что сказали соседи?

– Что она умерла от воспаления легких. В одночасье. Потом приехали какие-то люди, все организовали, заказали катафалк и похоронили ее.

– Наверно, родственники?

– Не знаю. Я ничего не знаю. Мы с ней жили так, словно, кроме меня и ее, никого больше не существует. Вы понимаете меня?

– Конечно. Вас мало интересовала ее родня. Обычное дело. Вы жили с НЕЙ, я имею в виду, в ее квартире?

– Да. То есть нет. Словом, то у меня, то у нее, где нас захватывал вечер, там и оставались. И шутили еще, что живем на два дома.

– Если хотите, я поговорю с экспертом, который ее вскрывал, и сообщу вам точный диагноз, – сказала я и вдруг поняла, что разговариваю с мужчиной, который только что потерял любимую женщину. Зачем ему слышать эти ужасные слова: «эксперт», «вскрывал»… Скоро я перестану ощущать чужую боль.

– Что это мне даст? – Он загасил сигарету и, спохватившись, вернул мне зажигалку. – Извините.

– Ничего. Вас подвезти?

– А вы на машине? – Казалось, он обрадовался тому обстоятельству, что у меня есть машина. – Да, подвезите меня, пожалуйста, а то я так и останусь здесь… Знаете, что мне больше всего хочется сейчас сделать?

– Наверно, увидеть ЕЕ.

– Правильно. Именно. Я бы разрыл могилу и заглянул туда… Я словно вижу все это… Ее там не может быть, в ней было так много жизни…

В машине он снова много курил. Когда мы въехали в город, он вдруг взял меня за руку и сказал:

– Послушайте, мне надо войти в ее квартиру… Вы не могли бы пойти со мной? У меня что-то с головой, мне кажется, что я войду сейчас туда и увижу ее… Я отблагодарю вас. Куплю духи, хотите?

– Хочу. Идемте.

Мы приехали в обычный тихий двор. Вик, так звали моего нового знакомого, привел меня на третий этаж девятиэтажного дома и принялся открывать своими ключами двери. Их было три: первая – общая, соединяющая подъезд с небольшой площадкой, на которой располагались три квартиры, и еще две двери, ведущие непосредственно в квартиру. У меня мелькнула мысль, что я, возможно, принимаю участие во взломе чужой квартиры. Наверное, я просто не могу мыслить обычными категориями. Слишком подозрительна, слишком мрачно смотрю на жизнь.

– Вот… Женя! – позвал он, обращаясь к открывшейся перед нами перспективе из прихожей и комнат. – Вы слышали? Тишина. Значит, ее действительно нет. Проходите. Не бойтесь, со мной все в порядке. Просто надо привыкнуть.

Большая трехкомнатная квартира, дорогая мебель, все подобрано со вкусом, хотя чувствуется какой-то нарочитый беспорядок, словно здесь живет кто-то, для кого важен не правильный порядок вещей, а чистота, комфорт и изящество. На вешалке я заметила женский длинный плащ желтоватого цвета из замши, такого же оттенка туфли, домашние тапочки из красного бархата, на стуле в гостиной халатик из белого атласа, в спальне ворох чистого, но неглаженого белья, в ванной комнате на зеркальной полочке великое множество флаконов и баночек, в массажной расческе застрял длинный рыжий волос.