Куда уж хуже. Реквием заговорщикам
Шрифт:
– Точно ответить не могу. Думаю, она хотела сама распоряжаться всем, что вы оба имели. А также тем, что имел Саша: он же состоял с ней в законном браке… по американским документам. Вы это выяснили?
– Да, расследование открыло многие факты, на которые раньше никто не обращал внимания: и женщину из планового отдела, которая меняла расписание встреч и дежурств ее личных телохранителей. И все остальное – американское гражданство
– Вы отыскали картины и драгоценности, которые Саша переправил за бугор?
– Да, сейчас мои люди занимаются их возвратом. Там же солидное наследство – Саша часто выставлялся, был популярным художником, вообще яркой творческой личностью…
– Наверное, даже стихи писал.
– Писал. – Он еле заметно вздрогнул. – Знаешь, Таня, в детстве мы влюбились в одну и ту же девочку. И вдвоем ухаживали за ней. Она так и не сказала, кого из нас любит, хотя намекала, что одного уже выбрала… Когда она неожиданно заболела и умерла, Саша утверждал, что она выбрала меня… – Он замолчал, погрузившись в мрачные раздумья.
– Хорошо. Владимир Георгиевич, что с моей работой?
– Да, совсем забыл. – Он потянулся, стряхивая с себя усталость и скорбь, вынул из кармана пластиковую карточку и какую-то бумагу. – Вот, возьми – здесь зарплата за два дня и больничные.
– Сколько?
– Чуть больше тысячи баксов.
«Фигня. Неужели все?»
– А это – чек на предъявителя, там на вкладыше дан список наших и заграничных банков, которые этот чек могут принять, – он протянул мне сложенный листок.
– Сколько?!! – ахнула я, посмотрев на сумму.
– Это премиальные. Что касается твоей работы: ты уходишь в бессрочный отпуск. Неоплачиваемый. По собственному желанию. Не далее чем завтра напишешь заявление на мое имя.
– Поняла.
– Об истинном положении дел в этом заговоре знают семь человек, включая тебя. Ни к чему увеличивать их число.
– Конечно, Владимир Георгиевич.
– В общем, отдыхай, выздоравливай окончательно. Будут проблемы – звони по тройному коду или выходи в директорий Алека. Поможем.
– А вы?
– А что я? – улыбнулся он. – Вернусь к жизни. Постепенно. Найду себе невесту. Или не найду. Работы очень много, особенно теперь: недавно прошла встреча с Брауном и представителями дочерних фирм. Мы подписали долгосрочный контракт, теперь объем клиентуры заметно расширился. Нужно еще выбить некоторые таможенные льготы сверху.
– Понятно.
– Наташа жива. Разумеется, я не стану мстить. Пусть живет… Где-нибудь в отдалении.
Он встал, потянулся, аккуратно укладывая вопросительно изогнувшегося Ваську на кресло.
– Мне пора.
Я проводила его до двери.
– Таня, ты не против, если я иногда буду заходить в гости?
– Заходите, – рассмеялась я, – отдыхайте.
– Да, здесь так спокойно… К тебе, кстати, сейчас Боец закатит. Он все порывался от врачей сбежать раньше времени.
– Всего месяц прошел! – улыбнулась я.
– У него, наверное, швы еще не зажили… так что вы тут поосторожнее.
– Хорошо, Владимир Георгиевич, – кивнула я.
Мир светлел, мы оба улыбались. Васька требовательно мяукнул, царапая дверь.
Я выпустила их обоих.
Пошла на отремонтированную на средства Предприятия кухню. Уселась с чашечкой чая и вспомнила все, что произошло.
Эх, Саша, Саша! Кем ты был, кем ты стал?..
Я вздохнула. В последний раз представила эту «сладкую парочку», два сапога – пара. И мысленно попрощалась с ними.
«Спасибо. Многому научили».
Солнце меж тем жарило немилосердно, поэтому пришлось прикрыть занавеску.
Когда чай допился, в дверь позвонил Боец, которого я так долго – ровно месяц – ждала.
Он стоял на пороге в новой спортивной куртке. А под ней оказалась белая рубашка. С галстуком.
– Ты чего? – спросил он, когда я на него уставилась.
– Дело закончилось, – сказала я, – небось забудешь теперь? Бросишь.
– Брошу, – согласился он, – прямо вот на эту кровать, – и, вероломно подхватив меня на руки, потащил в спальню.
– Негодяй! – кричала я, отбиваясь для вида, чувствуя поднимающуюся волну радостного желания. – Телекинезом задушу… то есть галстуком!
– У меня амулет против магии, – заверил Боец, исполняя свою угрозу и тут же роняя свою рубашку на пол моей спальни, – за сотню баксов купил! Вот, смотри, такой… резиновенький…
– Паршивец! – ласково упрекнула я. – У меня вообще-то…
– Что «вообще-то»?
– А ну тебя! Выкинь свой амулет – не пригодится, иди ко мне. Ой, щекотно… Вот так – хорошо.
«В конце концов, – подумала я, – все хорошо, что хорошо кончается… к сексу это относится тоже».