Кукарека Иванович
Шрифт:
– Рассердились, что ли, они за что-то на наши Шишки?
– вздыхал Титирикэ.
– И речка Рэут совсем рядышком, и лягушек в ней полным-полно. Хоть сам аистом становись! И наедайся ими до отвала!
– Может, они откуда-то узнали, что в нашей школе есть чучело аиста?
– говорил как бы сам с собою Груя.
– И вдруг этот аист чей-нибудь их дедушка?..
– А может, просто дело к осени идёт, - предположил Титирикэ, - вот аисты все и улетели?..
Но тут школьный звонок всех мальчишек с крыши, словно сильный ветер, сдул...
Вот уже с деревьев вслед за
В один прекрасный день, когда в поле зазеленела озимая пшеница, Титирикэ получил пятёрку и шёл домой такой гордый и важный, как будто он бог знает какой подвиг совершил. Идёт это он, а вернее - плывёт с задранным носом, но на всякий случай под ноги всё же смотрит: пятёрочник да с разбитым носом - не очень красивая картина будет. Идёт и вдруг видит... денежку. Титирикэ не сразу её поднял. Он остановился и подумал: если эта монета турецкая, то я отнесу её в музей... Монета оказалась наша, пятикопеечная, так что в музей нести её не надо было.
– Эй, Груя! Как ты думаешь, если положить копейку на место, завтра мы найдём здесь две?
– спросил он своего приятеля.
– Ни одной не найдём, - ответил Груя.
– Точно, что ни одной, повторил он, подумав.
– А вот о чём я сейчас размышляю, ни за что не догадаешься, сказал Титирикэ и, не договорив, побежал домой и вернулся, неся в руках небольшой бочонок. Он опустил денежку в отверстие бочонка, - она там глухо звякнула, - а бочонок привязал к забору Иона Думиникэ.
Рядом, к слову, стоял колодец, поэтому проходившие мимо люди думали, что Ион Думиникэ выставил бочонок, чтобы наполнить его водой.
На другой день Груя и Титирикэ чуть свет встретились у этого бочонка. Титирикэ первым делом заглянул в отверстие, но ничего не увидел. Хорошо, что Груя захватил с собой электрический фонарик и посветил Титирикэ. С помощью фонарика они разглядели, что на дне бочонка лежало уже две монеты. Груя почесал в затылке, а Титирикэ стоял рядом и старался ничем не выдать себя: он ведь сам, своей рукой, ночью бросил в бочонок вторую монету.
После обеда мальчишки забили втулку в отверстие бочонка, отпилили её и пробили узенькую щель в днище, - теперь опустить денежку можно было, а вытащить нельзя. Груя принёс верёвку потолще, и они вместе с Титирикэ снова привязали бочонок к забору: ведь если в него набросают много-много денег, он будет очень тяжёлый.
Скоро все приятели Груи и Титирикэ стали тоже опускать в бочонок денежки: медь или серебро, у кого что найдётся. Поначалу деньги бросали просто так, из любопытства: интересно, долго ли простоит после этого бочонок? А потом стали опускать со смыслом: как не опустить, если это уже не просто бочонок, а сберегательная касса.
Когда обо всём этом узнал Ион Думиникэ, он долго стоял возле бочонка в раздумье, качая головой, так что казалось, она у него вот-вот отвалится. А вечером решил переночевать под забором, покараулить бочонок. Мало ли что может случиться? Даже собаку привязал на ночь рядышком. Если уж что делать,
Взрослые сначала делали вид, что они этого бочонка вроде бы и не замечают, но однажды, в воскресенье, не выдержали и все как один явились, - целая живая очередь к Титирикэ выстроилась. На лицах так и написано было: что же это такое, люди добрые, ребятишки нас в таком сберегательном деле обошли? Может, мы тоже хотим участвовать?! Стоят, шапки в руках мнут, просят, убеждают.
– Ладно, - согласился Титирикэ, - если вы тоже участвуете, то нужен бочонок побольше!
Недолго думая, привезли большую бочку, такую большую, что её и к забору опасно было привязывать - вполне мог и свалиться. Судили, рядили и подняли бочку на столб, на всякий случай повыше, чтоб вода не унесла, а на столбе приколотили дощечки, что-то вроде лесенки, да так ладно всё сделали, что каждый мог подняться по ней - и старый, и малый.
Женщины тоже не обходили это диво стороной, особенно в дни ярмарки. Одна курицу продаст, другая - масло или ещё что-нибудь и по дороге домой обязательно остановится возле бочки и развяжет платок. Правда, ступеньки на столбе недолго держались, - тогда ребята приставили к столбу надёжную лестницу. И, вы знаете, от этой общей сберегательной бочки сельчане как-то подобрели и почестнели.
– Надо же, - дивились друг на друга люди, - оказывается, в нашем селе и двери можно оставлять открытыми!
И пошла-побежала весть по всей округе, что в Шишках стоит посреди села бочка с деньгами и её никто не трогает!..
– А у нас, - говаривал житель соседнего села Реча, - и пустой бочонок на дороге не заночует, потому что бочонок есть не просит и в хозяйстве не помешает.
Ребята были на седьмом небе от счастья, а Титирикэ, тот на восьмом: не зря же это он сам всё придумал. Надо же - целая бочка денег!
Только вот хозяин забора Ион Думиникэ стал призадумываться и поговаривать:
– Люди добрые, ребятки, дело-то не шутейное! Вот вы послушайте, прислушайтесь! Трещит, да? Это что трещит? Это не бочка трещит, это от холода деревья трещат, и мне уже ночь на завалинке не вылежать, и не выходить же всякий раз, как залает собака!.. Что делать-то будем? Как дальше жить станем?!
– Да будет тебе, - утешал его сосед Варварин Гаврил, - до сих пор никто к бочке не подбирался, значит, у нас в селе полный-преполный порядок. А когда она по самый край наполнится, мы её все вместе снимем и проверим. Так что не переживай! Тащи в дом подушку со своей головой в придачу. И спи спокойно...
Но тут кто-то позанозистей ввернул:
– Спи, Ион, и ничего не бойся, только не забудь выставить лампу в окошке. Чтобы вор не споткнулся...
– Цыц, роток!
– притворился он, что хлопает себя ладонью по губам.
В эту ночь Ион подозвал свою собаку и дал ей вместе с едой таблетку, чтобы она не спала мёртвым сном. Потом подложил под голову подушку и подушечку, но только наладился вздремнуть, как тут же подскочил на кровати и подлетел к окну: цело ли сокровище? А то ещё бежит ночью с лестницей за спиной: вдруг подменили бочку!