Кукла для утех
Шрифт:
– Можно мне посмотреть, какие лекарства он принимал?
Лидия Яковлевна сказала, что для этого им придется пройти в комнату сына. Дарья ничуть не возражала.
Квартира была большой – четыре комнаты. Те, кто приходил помянуть Виктора, обходились залом и кухней. В остальных комнатах никого не было.
Женщины вошли в точно такую же по размерам комнату. Здесь был совсем иной мир, совсем иная атмосфера. На потолке висел светильник, выполненный в стиле авангарда. Стальные мелкие спиральки вокруг лампочек придавали источнику света вид виноградной грозди. Обои на стенах какие-то весьма странные. Полоса синих наполовину ободрана, полоса белых с рыбками, дальше шла сплошная зеленая.
Черный современный стол, точно такой же, как в его офисе у секретарши, большая кровать, застеленная ярко-желтым покрывалом.
– Аляповато, – произнесла Даша первое, что пришло в голову от созерцания подобного зрелища.
– Я никогда к нему не лезла со своим мнением. Если у него и были какие лекарства, он все хранил в тумбочке у кровати. Можете смотреть. Там не должно быть ничего такого.
Дарья выдвинула полочку. Бывший в употреблении носовой платок, маникюрный набор, какой-то крем, полупустой флакон импортного одеколона. Кроме тюбика с аспирином УПСА, никакой химии. Она открыла его и, убедившись, что там действительно большие таблетки аспирина, закупорила.
– Здесь ничего нет.
– Тогда не знаю, – ответила Лидия Яковлевна. – Может быть, у него что-то в офисе осталось. Я еще не успела забрать оттуда его личные вещи.
«Секретаршу уволить успела, а вещи забрать – еще нет, – подумала про себя Дарья. – Выходит, вы, мамаша, шустрая только там, где вам надо. А про вещи сына – это так просто, день такой, похороны».
– Больше в доме нет никаких лекарств?
Хозяйка уже с некоторым раздражением взглянула на Дарью.
– Что вам это даст?
– Пока не знаю, – призналась Данилова. – Хочу установить, не болел ли чем ваш сын.
– Я же вам сказала…
– Но вы могли и не знать.
Подобная версия никак не могла устроить Иванову:
– Он рассказывал мне все. Всем делился.
«Хороший он у тебя был, хороший. Или ты наивная маман, или душа твоя чернее африканской ночи».
– Вы не можете сказать, кто сообщил вам о смерти сына?
– Нет. Голос мужской, низкий.
– Вы уж меня извините, что я пришла к вам в такой день со своими расспросами, – Дарья изобразила смущение. – Но вы, помнится, хотели найти того, кто виноват в смерти вашего сына. Вам будет неприятно это услышать, но на сегодня я могу вам сказать, что Виктор был наркоманом со стажем, это установлено при вскрытии. То есть не просто умер из-за большой дозы героина, он принимал его регулярно.
Мать потупила глаза. Дарья видела, что ей было стыдно слышать такое о своем сыне.
– Может быть, вы назовете друзей Виктора, тех, кто часто общался с ним?
Лидия Яковлевна вытаращила на Дарью воспаленные глаза и гордо сообщила, что Виктор был порядочным человеком, он никогда не позволял себе, чтобы вокруг него вились какие-то сомнительные личности.
«Опять песня про идеального сыночка».
– Что, подруг тоже не было? – казалось, она задала естественный вопрос, но именно этот вопрос вывел из равновесия пожилую женщину. На глазах ее снова навернулись слезы.
– Он не водил к себе шлюх, если вы это имеете в виду! Он мог купить не одну квартиру и устроить там черт-те что, но он этого не сделал, он был очень хорошим, очень спокойным человеком.
– Как же он вел дела в современном мире, если ни с кем не общался, не заводил новых знакомств? Думаю, здесь вы ошибаетесь.
– Он любил меня. Он все мне подписал. Хотите, я покажу вам завещание?
Увидев, что Дарья молчит, Иванова вышла в свою комнату и принесла оттуда тонкую папочку. Вынув бумагу, заверенную нотариусом, она передала ее Дарье.
– Он оставил мне фирму, правда, что с ней делать, я ума не приложу. Но секретаршу вчера уволила. У Вити был плохой вкус.
«Ну вот, хоть что-то сказала о своем дитяти нехорошее. Хотя могла бы и сдержаться, человека только в могилу опустили, – Дарья с интересом бегала по строчкам, выискивая цифры. – Фирма, кстати, называется "Магнат"; надо запомнить».
Сумма, которую она увидела, заставила ее на мгновение задержать дыхание. Стоимость акций оценивалась по нынешнему курсу в четыреста шестьдесят тысяч долларов.
Дарья вернула бумаги.
– А кому принадлежат остальные тридцать процентов? – поинтересовалась она.
– Этот человек сидел с вами рядом за столом.
Память особо напрягать не пришлось. Чем ее бог не обидел, так это памятью. По левую руку от нее сидела тучная женщина в темно-синем платье, а по правую… по правую сидел толстомордый мужик, который то и дело наливал себе водки и с вожделением поедал колбасу, икру, рыбу, другую снедь. К рису с изюмом, насколько помнится, он и не притронулся.
– Это что, такой бугай, да?
– Захар Сидорович Вострягин… Он ведет размеренный образ жизни и весьма интеллигентен.
«Естественно. Если твой сынок-наркоман – послушный и тихий мальчик, то хамоватое рыло, от которого за версту несет свинарником, – естественно, интеллигент».
– Может быть, с ним можно поговорить сейчас?
Лидия Яковлевна сказала, что грех ей сейчас мирскими делами заниматься, потом помянула имя сына и выразила надежду, что он простит ее.
Компаньон Ивановой ввалился в комнату, на ходу вытирая платком замасленные губы.
– Вы хотели со мной поговорить? – поинтересовался он, плюхаясь на кровать.
Дарья не стала рассказывать ему, что да как, и точно так же, как и Вере, представилась подругой Виктора.
– Вы знаете, что Виктор был наркоманом?
Захар Сидорович с шумом втянул сопли в носоглотку и уставился на Дарью, словно на безмозглую скотину.
– Если вы были его подругой, вы и без меня все прекрасно знаете. Зачем отнимаете у меня время, когда в соседней комнате накрыт прекрасный стол, который, кстати, стремительно скудеет?