Кукла Яся

Джолос Анна

— Или ты что? Бросишь меня? Давай, чё, — орёт на неё он. — Расстаёмся?

— Думаешь, не смогу без тебя? Думаешь, у меня не получится? Ошибаешься!

— Вперёд. Катись на все четыре. Скатертью дорога!

— Я забуду и вычеркну.

— Давай-давай…

— А ты… Ты… — задыхается, явно захлёбываясь слезами, — живи с осознанием того, что виноват в случившемся! Живи и мучайся!

— Просто заткнись, Харитонова.

Лучше бы да, но нет. Её несёт дальше.

— ТЫ ВИНОВАТ В ТОМ, ЧТО ВИТАЛИК И ВСЕ ЭТИ РЕБЯТА

СЕЙЧАС В ЗЕМЛЕ!

— ЗАМОЛЧИ!

— ТЫ. СЛЫШИШЬ, ТЫ! ТЫ ВИНОВАТ!

Бахает дверь. Так сильно, что сыпется со стены извёстка.

Тяжёлые шаги по коридору.

И вот Илья заходит на кухню. Злой, как чёрт, и вместе с тем, абсолютным убитый.

Подходит к столу, за которым мы сидим.

Смотрит на испуганную и безмолвно плачущую Яську.

Наливает себе водяры и выпивает залпом.

Сморщившись, с грохотом возвращает стакан на место.

— Илюх…

Вставляет в рот сигарету.

Вижу, как дрожат его пальцы, чиркающие по коробку спичками.

Глубоко затягивается.

Зажимает переносицу и дёргает головой.

— В Москву отвези её завтра.

— Хорошо.

Молчим.

Тишина гнетёт и давит.

— Это всё? — всхлипнув, наконец спрашивает Яська не своим голосом.

— Это всё, — припечатывает он уверенно. — Сука, клянусь, на этот раз, подыхать буду, но не приползу. Помяните моё слово…

***

Сидим с Илюхой во дворе на лавке.

Курим.

— Куда пойдёшь на ночь?

В дом Семёновны он возвращаться не планирует.

— К Калашу.

Киваю.

— Утром с пацанами двину по адресам. Надо убедиться в том, что все иссоповские дали дёру после похорон. Условие было такое.

— Помню.

— На тебе девчонки. Завтра же обеих отвези в Москву. Нечего им тут делать. Мало ли что…

— Согласен.

— Хватило ума приехать. Запретил ведь!

— Так ведь похороны, Илюх… Они не могли иначе.

Тяжело вздыхает.

— Ты был прав, — затягивается. — Нельзя иметь отношения с такими, как мы. Это слишком опасно. Я вот думал, семью там создать. Жена-дети, дом, собака. А сегодня на кладбище постоял и понял, что всё это — лишь мои фантазии. Если настроен дела серьёзные делать, то придётся задвинуть свои хотелки. Не получится совместить.

— Яське предложили в Америку поехать работать.

— О как. А, вроде ж, другая девчонка конкурс выиграла?

— Да. Силиконовая долина, проплаченная нефтянником.

— Зашибись, всё продаётся и покупается, — усмехается Паровоз невесело.

— Выиграть-то, типа, выиграла для телека, но контракт зарубежное агентство хочет именно с Ясей.

— А вот это уже называется справедливость. И чё она? Обрадовалась?

— Она об этом мне даже не сказала.

— В смысле? — хмурит брови.

— Фотограф на улице подошёл, пока я её ждал. Стёпа тот, помнишь?

— Ага.

— Рассказал, что с Бортич

встречались представители зарубежной конторы и что она намерена отказаться. Цитирую: «по личным причинам».

— Из-за тебя. Вот дурочка…

— Контракт хороший. Платят нормально, перспективы для карьеры отличные. Отказываться — бред полный.

— Это ж Яська. Упрётся если рогом, не переубедить.

— Она пока не в курсе, что я знаю.

— И чё делать будешь? Мне кажется, беседа тут не поможет. Прикипела она к тебе, Дымыч. Любит. Это видно и чувствуется. Не поедет.

Стряхиваю пепел на землю.

— Поедет. Билет уже куплен. Там её ждут. Встретят, помогут. Я общался с этими из агентства.

— Не уверен, что она простит тебе подобную самодеятельность, когда прознает. Возненавидит.

— Да плевать. С Парижем тогда не вышло из-за того, что в ментовку попала. Второй раз свой шанс она не потеряет, слово даю, — отрезаю я сухо.

— Поддерживаю твою позицию, брат. Надо, чтобы поехала, а дальше уже видно будет.

— Ты… насчёт Харитоновой…

— Точка. Я решил. На хрен эту историю, Дымыч. Я действительно ей не пара. Пусть найдёт достойного. Вмешиваться не стану.

— Насчёт слов её. Не бери в голову. Явно сгоряча ляпнула насчёт пацанов.

— Не с горяча, Кир. Она действительно считает, что я во всём виноват. В какой-то степени так и есть, наверное.

— Нет. Ты предлагал им выбор, Илюх.

— Предлагал. Но знал ведь, что все поедут. Ладно, — поднимается со скамейки и хлопает меня по плечу. — Пойду я. В Москве свидимся, друг.

В тишине наблюдаю за тем, как фигура Паровоза исчезает за углом. Сам ещё минут двадцать сижу на свежем воздухе, после чего возвращаюсь в дом и застаю такую картину: Саша с Ясей сидят за столом и пьют водку. Явно не по первой уже дали, судя по состоянию.

— За жизнь без бандитов и вот этого вот всего, — заплетающимся языком произносит тост зарёванная Сашка. — Пошёл он.

Опрокидывает в себя стопку, морщится, закусывает солёными огурцами.

— Расход, девчонки.

Отбираю бутылку.

— Эу! — кудахчут, возмущаясь.

— Отдай!

— Хорош.

— Не тебе решать. Мы ещё будем.

— Вам уже достаточно.

— Отвали! — вопит сердито.

— Я сказал, расход, Харитонова! Встали. Умываться и спать! — командую громко.

— Чё ты разорался? Вали к своему другу, Дымницкий. Вот ты говоришь, Ясь, что он хороший. А где ж хороший? Тоже людей убивал. Ради своего Паровоза. Убийцы!

— Идём, Саш.

Бортич тащит её в коридор и постепенно голоса стихают.

Слышу, как плещется вода.

Потом вижу, как Рыжая молча возвращается в ту маленькую комнату, где состоялся их с Ильёй разговор.

— У вас всё в порядке, Кирюша? — интересуется сонная и заплаканная баба Маша, стоящая на пороге кухни.

В порядке ли…