Кукла
Шрифт:
– Тяни! – закричал он наверх.
– Мужик, ты чего там кабана привязал?! – кричали сверху.
– Стой! – выл отец, видя, как Митяй близится к свободе. – Давай обратно, вниз! Вниз говорю!!
Митяй кубарем скатился вниз.
«Всё равно убегу», - успокаивал он себя, вспоминая, как после беседы с отцом болели ягодицы.
Воспоминание о ягодицах вернули Митяя во вчерашний день, когда между ним и тридцатилетним Петром Петровичем, бывшим учителем астрономии, произошло, как говорил впоследствии сам звездочёт «недопонимание». Митяй вечерами, когда был
В тот памятный вечер Митяй был в лёгкой футболке и парусиновых шортах.
Заняв удобную позу: голова наклонена, а зад оттопырен, Митяй искал трубой черты женского пола. Когда красивая дама была взята под прицел, Митяй почувствовал на себе учащённое дыхание Петра Петровича, который стоя сзади, прихватил ягодицу смотрящего вперёд гостя. Не получив мгновенного отпора, так как Митяй был полностью поглощён блондинкой в объективе, настырный астроном пристроил и вторую руку.
– Дима, будь моим другом, - массируя ягодицы, шептал Пётр Петрович. – Я так одинок.
Дама повернулась к Митяю лицом, и он от неожиданности ахнул, удивившись совпадению реальной красоты с его ночными фантазиями. Для получения наивысшего блаженства Митяю не хватало одиночества. Ему мешали ласки астронома, который, похоже, совсем потерял голову от любви к мужскому полу. Приспустив шорты, он из всех сил старался протиснуть между ягодиц стержень своего желания. Словно что-то почувствовав, блондинка в объективе спорхнула со стойки в водоворот танцующих пар. Вскрикнув от боли, Митяй выпрямился.
– Дима, о нашей дружбе никто не узнает, - тараторил Пётр Петрович. – Я скоро буду богат. Звезда на небе, которую я открыл, принесёт нам счастье. Она, правда, ещё маленькая и за неё сейчас много денег не дадут. Но она быстро прибавляет в весе. Верь мне. Нужно всего-то чуть-чуть подождать, когда она подорожает. Мы сделаем подкоп и убежим отсюда во Францию.
Митяй и астроном смотрели друг на друга. Жилистое тело Петра Петровича подрагивало в ознобе. Из одежды и сопутствующих аксессуаров на нём были только наручные часы. Между ног, похожий на зенитное орудие - только в миниатюре - возвышался член Петра Петровича.
– У отца в сарае висит двустволка, - надевая шорты, предупредил Митяй. – Если что… не промахнётся…
Свернув с дороги, Митяй перепрыгнул через ручей, снабжающий влагой болото, из которого неслось многоголосица «ква-ква», и, по петляющей вверх тропинке, стал подниматься к дому астронома.
«Как поступить?
– размышлял Митяй, ориентируясь на свет, который выпадал из мансарды. – Если звездочёт будет снова навязывать дружбу. Я хочу блондинку, он хочет меня. У каждого человека свои прибамбасы».
Астроном давно поджидал Митяя. Он сидел на лавочке у крыльца и нервно покуривал. Рядом стояла пепельница с ещё одним непогашенным окурком.
– А-а-а, Дима. Здравствуй… - удивился Пётр Петрович, правда, немного фальшиво. – А у меня всё готово. Я поставил новую оптику с расширенным обзором. Пожалуйста, смотри.
«Молчание знак согласия».
Митяй, не сказав ни слова, шаркая по ступенькам, поднялся на второй этаж, где действительна готовность была номер один: звёздное небо открыто, подзорная труба нацелена, сервированный чайный столик в углу, естественно, для двоих.
Митяй вцепился в подзорную трубу. И тут же, невероятно, увидел в объективе блондинку, смотрящую прямо на него. Приподняв бокал, она посылала ему воздушные поцелуи. Возбуждение переполняло тело; Митяй предался неге, от которой сильно тикало в висках.
Тем временем Пётр Петрович занимался своим делом, правда, немного в ускоренном темпе, чем в тот вечер, когда любовью заняться не получилось. Ему хотелось как можно скорее овладеть Митяем. И от этой суеты перехватывало дух.
Митяю пришлось сменить позицию и сдвинуться: вначале чуть левее, затем чуть правее. Во-первых, блондинка ушла с насиженного места и после нескольких телодвижений пригрозила ему пальцем. Во-вторых, в объектив залетела плоская, сверкающая металлом, непонятная деталь и Митяй вынужден был крутиться, чтобы избавиться от неё. И, в-третьих, лёгкие толчки, которые исходили от Петра Петровича, перешли в резко поступательные и Митяю, чтобы их сдерживать приходилось напрягаться всем телом, толкаясь назад.
– Да не крутись ты… - умолял его Пётр Петрович.
– А-а-а… - стонал Митяй. – Хватит…
За окном раздался хлопок, отдалённо напоминающий раскат грома и в комнате стало невыносимо ярко, будто на миг залетела шаровая молния, или комета, пролетающая мимо, занесла сюда свой огнедышащий хвост. В глазах Митяя запрыгали голубые зайчики. Он зажмурился, а когда открыл глаза, в комнате было темно.
– Пётр Петрович, Митяй! – голос звучал откуда-то снизу.
– Где вы?
– Это мать, – переходя на шёпот, произнёс Митяй. – Где мои шорты?
– Не суетись… - успокаивал его астроном, на ощупь, сортируя одежду. – На чайном столике свеча. Иди… а-а-а… я сам.
– Вы дома?
– Людмила Николаевна, мы здесь наверху. Лампочка перегорела.
Когда в проёме второго этажа показалась её голова. Митяй и астроном, как ни в чём не бывало, держа на весу чашки, сидели за столиком, правда, чай был давно холодный. По комнате растекался свет от только что вкрученной лампочки.
– Митяй, пошли… - сказала мать.
– Что там ещё? – спросил Митяй.
– Зорька опять сбежала.
– Людмила Николаевна, чаю хотите? – предложил Пётр Петрович.
– Некогда… - отрезала мать. – Пошли. Отец волнуется.
Спускаясь по тропинке, Митяй протянул матери руку.
– Она наверно у старого гумна, - сказала мать. – Я бы сама за ней сходила. Только мне с ней не справиться. Как упрётся рогом…. Зараза.
– Ты когда нас искала, яркую вспышку не видела? – спросил Митяй.
– Вспышку… нет. Не видела. – Мать задумалась. – Скажи: а Пётр Петрович интересный человек?