«Кукла»
Шрифт:
– Я беру его и того онаниста тоже, – безапелляционно отрезал Артемьев.
Глава 6
Опять менты поганые им заинтересовались. Любуются, сволочи! Любят смотреть, как мучаются смертники, но, слава Богу, он ни разу не доставил гадам подобного развлечения, всегда оставался с виду спокойным, хотя часто, ох как часто дикий крик отчаяния рвался наружу! Сам Игорь в той, прежней жизни никогда не испытывал удовольствия от страдания других. Даже в зоопарк ходить не любил. Он побывал там лишь один раз в детстве и долго потом не мог опомниться, задавая себе вопрос: за что безвинных животных, не совершивших никакого преступления, посадили за решетку, а праздные, иногда подвыпившие
И Светка не ведала, продала, дура, из ревности, вообразила почему-то или наклепал кто, будто он по-прежнему спит с Ларисой. Игорь после содеянного напился и пришел к ней, к последнему, как казалось, близкому человеку, чтобы облегчить душу, рассказать все, а она... Не успел опомниться со сна, как скрутили, поволокли, крест, подаренный покойной бабушкой, сорвали с груди, швырнули в грязь. Этого Игорь простить им не мог, а Светку... Ну не то чтобы простил, но и зла не затаил, просто начал относиться словно к пустому месту. Он вообще не испытывал раньше ненависти к людям, кроме того раза...
Вернувшись около одиннадцати вечера домой, после занятий в вечернем институте, Игорь обнаружил, что брата нет дома, но нисколько не удивился. Володя, известный донжуан, вполне мог зависнуть на целую ночь у очередной подруги. Братья жили вдвоем: мать умерла два года назад, а отец, еще когда они были детьми, как принято говорить, «ушел к другой». Наскоро подкрепившись яичницей и выпив чаю, Игорь улегся на диван, включил магнитофон с записью «Битлз». Тихая музыка убаюкивала, навевала приятные мысли. Скоро он закончит институт, будет работать по специальности, а когда окончательно встанет на ноги, заведет семью, детей... Сквозь дремоту он не сразу услышал звонок в дверь. Наверное, Володя пришел, но почему трезвонит, ведь у него есть ключи? Небось опять посеял или забыл где-нибудь!
Пришел не Володя, а старый приятель Сашка из соседнего дома. Краснолицый здоровяк сегодня был смертельно бледен, с трудом выдавливал слова. Игорь слушал и не верил, лишь постепенно до него начал доходить ужасный смысл Сашиного рассказа. Говорил он долго, запутанно, но общая суть была такова: Володя с очередной подругой Олей отправился в ресторан справлять ее день рождения. Сашку взяли с собой, правда, обещанная ему Олина подруга по какой-то причине не явилась. Посидели хорошо, но сильно не напились. Выйдя на улицу около десяти часов вечера, не стали толкаться в очереди на автобус, а решили прогуляться немного, подышать свежим воздухом, полюбоваться на огни вечернего города. Они уже зашли в свой квартал, когда рядом резко затормозила милицейская машина, в которой находились лейтенант Гавриленко из местного отделения и еще какие-то два сержанта. Властным жестом вылезший из машины Гавриленко приказал компании остановиться.
– Пьянствуем, нарушаем общественный порядок?! – ехидно проговорил он. – Придется проехать в отделение!
– Да вы что, товарищ лейтенант?! – удивился Володя. Он, впрочем, как и Сашка, был абсолютно трезв, разве только запах, но за это не забирают! Оля, правда, казалась значительно пьянее, много ли девчонке надо, однако «общественный порядок» нисколько не нарушала.
– Ладно, – милостиво согласился Гавриленко. – Вы двое можете идти, а вы, гражданка, пожалуйте в машину.
Масленый, похотливый взгляд, которым лейтенант окинул стройные Олины ноги, видневшиеся из-под короткой юбки, не оставлял сомнений в том, для чего ее забирают. Трахнут, может, прямо в машине, потом ничего не докажешь или вообще заявление в милиции не примут: не любят выносить сор из избы, да и, как говорится, рука руку моет. Парализованный страхом перед «служителями закона», который надежно отпечатан в генах советского обывателя, Саша молчал, однако Володя оказался другой породы.
– Тебе чего, лейтенант, трахать некого? –
Видать, Володя попал в больное место. Зарычав от ярости, Гавриленко ударил его по лицу, но немедленно получил сдачи. На помощь начальнику из машины выскочил сержант. Другой, как видно, сохранивший остатки совести, остался на месте, даже несколько неуверенно попытался успокоить разъяренных коллег. Но бесполезно. Вдвоем они сбили Володю с ног, остервенело пинали сапогами, затем, осознав, что перестарались, прекратили.
– Попробуй только пикнуть, – бросил Гавриленко Саше, по-прежнему находившемуся в состоянии полного оцепенения (благоразумная Оля в самом начале заварухи «сделала ноги»). – Никто тебе не поверит, а уж я вам обоим (лейтенант еще не знал, до какой степени перестарался) – я пришью вам статью за сопротивление сотрудникам милиции. Понял?!
Не дожидаясь ответа, Гавриленко уселся в машину и укатил по своим делам.
Приблизившись на ватных от страха ногах к неподвижно лежащему телу, Саша понял, что Володя мертв...
– Так, – хрипло спросил Игорь, – в каком морге он лежит? – И, внимательно выслушав сбивчивый ответ, мощным пинком под зад выкинул Сашку на лестницу. – Пошел вон, трус!!!
То, что еще совсем недавно было Володей, любимым старшим братом, защищавшим Игоря в детстве, заменявшим ему последнее время и отца, и мать, лежало сейчас на цинковом столе морга, под слепящими лампами дневного света. Лицо страшно распухло, из разбитого черепа что-то сочилось, левый глаз заплыл, а правый, ярко-голубой, отрешенно глядел на Игоря. Тот долго стоял рядом, не слыша, что ему говорил служитель, затем, резко повернувшись, вышел на улицу. За все это время он не произнес ни звука. Лишь придя домой, Игорь упал на диван и, уткнувшись лицом в подушку, зарыдал: глухо, почти без слез, как плачут сильные духом мужчины. Немного успокоившись, вернее, подавив истерику, он поднялся, подошел к холодильнику и выпил залпом полный стакан водки. Затем уселся на табуретку, закурил сигарету. Голова работала ясно, четко, трезво.
Что делать? Писать на мерзавцев заявление? Бесполезно! Вероятнее всего, дело замнут, даже если эта трусливая мокрица – Саша осмелится дать показания, хотя сие весьма сомнительно. Но допустим, осмелится, что тогда? Один свидетель против трех. Менты станут дружно утверждать, будто знать ничего не знают, дескать, клевещут на них. В том числе и тот, что в машине остался. Все равно ведь соучастником считается. Хорошо, предположим, доказали факт убийства, что получат убийцы за Володину смерть? В лучшем случае посидят в специальной ментовской зоне, ведь убийство не предумышленное, просто излишнее служебное рвение! Об Оле и говорить нечего! Во-первых, поганая сучка ничего толком не видела, домой убежала, сволочь! Расскажет, быть может, как ее в пьяном виде хотели забрать сотрудники милиции? Как же, жди! Скандал на работе, гневные речи на собрании трудового коллектива... Нет, блядина будет рот на замке держать! Игорь нутром это чувствовал. Недаром Оля ему сразу не понравилась: вызывали отвращение хитрые, бегающие глаза. Предупреждал он Володю в свое время. Словно предвидел беду.
Итак, если даже повезет, посидят менты, на свободу выйдут, жить будут, водку пить, с бабами развлекаться. А брата тем временем черви могильные съедят!
Игорь принял решение. Не нужно никакого заявления, он сам теперь и судья, и палач...
Лейтенант Гавриленко возвращался утром домой с работы. Ласково светило солнце, чирикали суетливые воробьи, ярко зеленела трава на газонах. День обещал быть хорошим, теплым. Но лейтенант, погруженный в мрачные раздумья, не обращал ни на что внимания. В отделение поступили сведения о забитом насмерть мужчине, в котором Гавриленко без труда опознал вчерашнего строптивца. Надо же так оплошать. Заявления от родственников пока не было, однако «по факту» возбудили уголовное дело. Убийство – это тебе не кража чемодана!