Кукла
Шрифт:
Марта насупилась и опустила голову. Я не винила ее. В конце концов, она имела полное право ненавидеть меня, как причину смерти брата. Но если ее поведение поставит под угрозу жизни всех остальных, не думаю, что опять буду искать оправдание ее поступкам.
— Вы готовы? — Прервала наш диалог Бат.
Бус кивнул и охотница продолжила:
— Отлично. Донат первый, за ним Марта, потом Гай, Табат, Марат, я и Бус. Вперед!
Донат подмигнул Марте и шагнул на ступеньку. Затем, в предложенном Бат порядке, соблюдая дистанцию в пять шагов, мы начали подниматься следом. Первые десять
Я остановилась лишь на секунду. Не усталость, а скорее любопытство подтолкнули меня к тому, чтобы нарушить строгие инструкции Бат и оглядеться с уже внушительной высоты. Я увидела необъятность пространства окружающего нас, услышала шуршание мелких камней и песка на ступенях, тихий звук скрежета, едва уловимый ухом, тяжелое дыхание Гая, почувствовала, как воздух обдувает лицо. И, вдруг, чувство невыносимой тяжести и беспомощности охватило меня, заставляя прижиматься к стене и цепляться за нее ногтями. Внутренняя борьба стремительно нарастала, сердце билось гулко и часто, а мысленный приказ сделать шаг, превращался в мучительную борьбу с собой, в сверхусилие, граничащее с панической уверенностью, что ты просто не в силах ничего изменить. Тело охватила противная, липкая слабость, ноги задрожали, руки занемели. Я замерла на месте, а потом начала медленно сползать, опускаясь на колени, вжимаясь в ступени, хватаясь пальцами за металлические пластины, и изо всех сил борясь с желанием закрыть глаза и гадким, тошнотворным ощущением победы инстинкта над разумом. Тело не слушалось, поступало нелогичным и непонятным образом, противоречащим моей природе, и чем больше я пыталась вернуть контроль над ним, тем быстрее «нечто» подавляло волю. Хотелось одного, замереть и не шевелиться.
— Что у тебя? — Услышала я окрик Бат.
— Не знаю, — голос прямо над головой.
— Что с тобой, Табат?
Для того чтобы поднять голову понадобилось немалое усилие:
— У нее паника, — Голос Бат раздался совсем рядом.
Она приказала Марату:
— Поднимайся.
— Мы не можем ее здесь оставить.
— Никто и не собирается, — раздраженно ответила охотница. Как ни странно, ее слова вернули мне самообладание ровно настолько, чтобы я смогла встретиться с ней взглядом:
— Ты боишься высоты? — спросила Бат, нагнувшись. Она смотрела с очень странным выражением лица:
— Не знаю.
— Такое раньше бывало?
— Нет.
— А ты когда-нибудь падала, с крыши, например?
Я закрыла глаза. Визжащий звук ветра, шорох, скрипы… страх. Концентрированный страх, который люди обычно называют ужасом. Так вот в чем дело. Соврать просто, но в эту минуту способность лгать атрофировалась, так же как и возможность управлять собственным телом:
— Сны. В них я срывалась с крыши дома.
— Черт! — Вырвалось у Бат, — черт тебя дери, кукла! Почему ты молчала?
Я снова открыла глаза. Напугать меня сильнее, чем сейчас, было уже невозможно. В расширившихся зрачках охотницы, устремленных на меня, плескались ярость и боль:
— Так ты мой клон?
— Нет. Не совсем.
Каждое
— Слушай, — горячо зашептала она, — ты все расскажешь мне, когда мы доберемся, поняла? — И тут же спокойным, резким голосом:
— Так, Табат, медленно вставай, опираясь на стену. Я буду все время крепко держать тебя за руку.
— Не могу.
— Можешь. Просто смотри на меня и только на меня, поняла?
Я почувствовала, как горячая, сухая ладонь сжимает пальцы:
— Мы будем двигаться медленнее остальных, — обратилась Бат к Бусу. — Поднимайтесь сами, но не слишком резво, и обязательно соблюдайте дистанцию. Пролетов за шесть до крыши идите особенно осторожно, там балки начинали гнить. Ждите на крыше.
— Думаю, здесь от меня больше толку, и я мог бы…
Охотница резко, даже грубо оборвала его:
— Нет, помощник капитана. Вы не сможете помочь. Я боялась высоты несколько лет, после того, как однажды сорвалась с крыши здания. Пока Табат не переборет панику, она не сумеет двинуться с места.
Оставить нас одних было бы правильным действием с точки зрения логики, но просить его об этом оказалось выше моих сил.
— Я останусь, Бат, — решительно сказал Бус.
— Ох уж эти слюни, — процедила охотница, но голос ее не звучал ни зло, ни раздраженно. Она мягко потянула меня за руку. Я выпрямилась, по-прежнему вжимаясь в стену, и встретилась взглядом с ее темными зрачками:
— Доверься мне, — произнесла Бат уверенно, — знаю, что ты чувствуешь, и догадываюсь почему. Но это не твой страх, а всего лишь отражение моего. Табат никогда не падала с крыши. А значит, нет причины бояться. Отражения — не личные воспоминания, а чужой эмоциональный выплеск. Повторяй: мне не страшно, потому что в реальном мире со мной ничего не случалось. Ничего не было, Таб, просто дурные сны. Иди за мной. Шаг за шагом. Я буду все время крепко держать тебя за руку. Вместе, мы сумеем. Давай!
Невыносимо трудно. Руки дрожали, ноги тряслись. Наверное, единственное, что толкало меня вперед в те минуты, не позволяя сдаться, это вера в слова Бат. Поэтому, я перебарывала ужас, глубоко гнездящийся внутри. Поэтому, прилагала титанические усилия, чтобы преодолеть сопротивление непослушного тела и подавить панику. Быть может, ежесекундное напряжение притупило чувства, а помощь Бат и молчаливая поддержка идущего позади Буса, сыграли свою роль, но я сумела взять страх под контроль. Теперь не он управлял мной, а я им.
И когда до крыши осталась пара пролетов, а я продолжала идти, несмотря на ветер, бьющий потоками холодного воздуха в лицо, нещадно скрежетавшие ржавые пластины, шатающиеся под ногами, то поняла — мы победили.
— Слышишь сильный шум!? — Закричала Бат, — это не ветер. Челнок прилетел! Мы вовремя! — Она захохотала, опасно раскачиваясь на ступенях, но я чувствовала, что ее хватка не ослабла и уверенность, которую охотница внушила мне, никуда не исчезла. Как будто она поделилась со мной силой духа или открыла секрет преодоления страха, передав его через прикосновение, нашу личную эмоциональную связь.