Кукловод
Шрифт:
В голове шумело. Звуки, похожие то ли на морской прибой, то ли на порывы угаданного ветра, появлялись и исчезали. Мысли путались. Кто же остался в живых из его людей? Литвиненко стал считать, загибая пальца на руке. Их было девять человек.
Он, Литвиненко, жив, и в этот нет сомнения. Когда мост рухнул, на нем находилось, кажется, три человека? Они растерялись, не знали, куда кинуться. Один, кажется, хотел перемахнуть через перила, прыгнуть в мелкий ручей. Вот же дурья башка… Девять минус три. Минус тот тип, что сгорел в «Ниве». И тот, что упал на землю с десятиметровой высоты. Если он еще дышит, то все равно скоро отбросит копыта. Останется здесь, шакалам
Остаются сам Литвиненко и, возможно, еще один или два человека, чьи судьбы теряется в неизвестности. Выжили они или погибли? Большой вопрос.
Литвиненко пошарил за поясом, пистолет цел. Он вытащил пустую обойму, достал из кармана снаряженную и сунул ее в рукоятку. Показалось, где-то рядом за пеленой дыма движется человеческая фигура. Ошибки нет, человек.
Окончательно придя в себя, Литвиненко испытал первый приступ животного страха. Наверняка в этом плотном едком дыму блуждает Каширин вместе со своими сообщниками, с Рогожкиным и Величко. Они выискивают тех, кто уцелел после взрыва, и занимаются мародерством. Вытаскивают бумажники у мертвых, добивают раненых. Плоскогубцами выдирают из мертвых ртов золотые коронки.
Но он, Литвиненко, не станет легкой добычей убийц. Литвиненко едва дышал, боясь не выдать себя. Он осторожно отвел назад кожух-затвор, дослал патрон.
Человеческая фигура, похожая на бестелесный призрак, двигалась тихо, крадущимися шагами. Литвиненко прищурился, стараясь разглядеть, кто перед ним. Кажется, Рогожкин. Точно, он. В руке пистолет. Литвиненко сжал рукоятку «ТТ» двумя руками, оперся локтями о землю. Человек подходил все ближе и ближе.
Дым стелился по низу, разъедая слезящиеся глаза. Но тот же самый дым служил и добрую службу, укрывая распластавшегося на земле Литвиненко, делая его незаметным, неуязвимым для противника.
Не просто стрелять при такой видимости. Но расстояние не велико, Литвиненко не промахнется. Он протер глаза кулаком. Выждал еще несколько секунд, чтобы бить наверняка, в яблочко. Совместил целик, мушку и грудь противника. Литвиненко сглотнул застрявший в горле комок. Последняя обойма, в ней всего-то восемь патрон. Надо беречь каждую пулю. Только бы патрон не перекосило. Иначе… Иначе он сам в землю ляжет.
Правая рука от напряжения дрогнула в локте. Больше ждать нельзя. Литвиненко трижды выстрелил. Хорошо. Все пули в точку. Человек коротко вскрикнул, подломился в коленях, упал боком на землю. Литвиненко отполз в правую сторону, на новую позицию. Наверняка, поблизости Каширин и Величко. Расчет простой, но верный: они прибегут на выстрел и получат свою порцию свинца.
Тишина. Ясно, эти олухи поняли, что пахнет жареным. Притаились и выжидают. У Рогожкина в руке был пистолет. Надо бы подобрать оружие. Лишний ствол сейчас не помеха. Ведь у Литвиненко осталось всего лишь пять маслят. Хорошая мысль подобрать пушку.
Литвиненко пополз в том направлении, где лежал подстреленный Рогожкин. Быстро работая ногами и локтями, он чуть не носом наткнулся на лежащего на спине человека.
– Господи…
Икнув от неожиданности, Литвиненко вытер ладонью мгновенно вспотевший лоб. Это не Рогожкин. Он стрелял и попал в своего молодого помощника Сергея Коробова. Литвиненко даже всхлипнул. Завертелся на месте, не зная чем помочь смертельно раненому товарищу. Литвиненко прошептал:
– Господи, что же это…
Сергей давился слезами, шмыгал мокрым носом. Изо рта сочился бурый кисель. Он дышал хрипло, прерывисто. Грудь клокотала, будто в ней оживал маленький вулкан. Две пули прошли навылет. Третья по касательной задела бок. Агония уже началась. Сергей открыл рот. Литвиненок показалось, он хочет сказать что-то очень важное. Литвиненко приблизил ухо ко рту умирающего.
– Сволочь, зачем ты меня убил? – спросил Сергей.
Литвиненко чувствовал, что сам вот-вот разрыдается. Ну, было плохо видно, все проклятый дым. Литвиненко перетрусил, он ошибся… Надо что-то сказать, какие-то последние слова утешения. Или прощения попросить? Но слова застряли в горле, Литвиненко не мог произнести ни звука.
Наконец, он выдавил:
– Это не я тебя убил. Не я. Прости.
Но, кажется, Сергей не услышал ответа. Он сжал ладонями мокрую от крови куртку и уставился в небо. Литвиненко закрыл мертвецу глаза. Встал на ноги и, забыв меры предосторожности, дошагал до уцелевшей «Ниве», оставив рядом с убитом пистолет, за которым приполз. Открыв багажник, вытащил домкрат и запаску.
Присев на корточки, приподнял передок «Нивы» домкратом, отвинтил и снял поврежденное колесо. На его место поставил целое. Торопясь, закрутил гайки, опустил домкрат. Сев за руль, Литвиненко повернул ключ, мотор не завелся, даже не чихнул. Трижды повторив попытку, он выбрался из машины, поднял капот. Черт, что еще за поломка?
– Эй, помощь не нужна?
Литвиненко узнал голос Рогожкина, повернул голову. Теперь торопиться некуда. Неудачный день, сегодня масть не канает. Прислонившись задом к крылу «Нивы» он встал лицом к своим врагам. Перед Литвиненко полукругом стояли Каширин, Рогожкин и Величко. Все вооружены. Каширин открыл рот первым:
– Ты сбросил с крыши мою Марину. Расскажи, как это было.
– Она просто упала вниз. Что тут рассказывать? Если бы тогда приехал на стрелку у трех вокзалов, твоя жена осталась жить. Хозяин «Мегана» хотел получить твою голову на серебряном блюде. Я только выполнял приказ. Мы не знали, где тебя искать. Думали, ты придешь на похороны.
– Ну, вот мы и встретились.
Каширин поднял ствол автомата. Литвиненко протестующе взмахнул руками.
– Постой. Неужели ты пристрелишь меня, безоружного человека? В таком случае ты трус. Ты не мужчина. Давай один на один. На кулаках. Это будет по честному. Если моя возьмет, вы дадите мне уйти. Согласен?
Каширин передал автомат Величко, поплевал на ладони.
– Согласен.
Величко схватил Каширина за руку.
– Погоди. Тебе нельзя, ты ранен.
– Пустяки, – Каширин вырвал руку. – Не лишай меня удовольствия расшибить ему рыло.
Литвиненко скинул на землю куртку, засучил рукава рубахи. Каширин снял бушлат, тоже закатал рукава рубахи.
Он, выставив левую руку, поднял правую, защищая лицо, шагнул вперед. Противник тяжелее его как минимум килограммов на десять. Это не существенно. Каширина не занимали подобные расчеты. Тут нет тактических тонкостей, бей прямо в пачку – и готово. Сейчас Каширин потерял ум и рассудительность, испытывая лишь обжигающую душу ярость.
Каширин, умевший боксировать в молодые года, был уверен, что еще не растерял навыки. До той поры не верил, пока Литвиненко не нанес первый удар ему в грудь. Как бы измерил этим ударом дистанцию между собой и противником. Но Каширин не отступил. Он плотно встал на обе ступни, размахнулся и врезал Литвиненко в правую сторону груди. Из Литвиненко вышел низкий вибрирующий звук, словно в медный колокол ударили. Каширин снова шагнул вперед, замахнулся левой и промазал.