Кукловоды Третьего рейха
Шрифт:
Голодомор унес, по разным оценкам, от 4 до 7 миллионов жизней. Но он грозил и дальнейшими последствиями. Ведь в голодающие районы по-прежнему спускали разнарядки на пахоту, сев! А колхозники, если и выжили, то ослабли, были не в состоянии выполнить нормы. Их за это наказывали, сокращали пайки — и они еще больше слабели. Но и посевная кампания в самых плодородных районах срывалась! Возникла реальная опасность, что в 1933 г. без хлеба останется уже вся страна! Представляется характерным, что Сталин узнал о реальном состоянии дел вовсе не по официальным каналам партии или ОГПУ.
Сохранившаяся переписка свидетельствует: его действительно убедили в саботаже, в том, что нужно применить «чрезвычайные меры», как уже делалось в 1928 г. Но на практике эти меры усугубились,
Правда стала доходить до Иосифа Виссарионовича окольными путями — через Шолохова и некоторых других деятелей, имевших прямой выход на генерального секретаря и обратившихся к нему с сигналами о бедствии. Он отреагировал немедленно, направил голодающим экстренную помощь. Писал Шолохову, что колхозники, по его мнению, тоже были не без вины, «не прочь были оставить рабочих, Красную Армию — без хлеба… по сути дела вели «тихую» войну с Советской властью». Но оговорился — «конечно, это обстоятельство ни в коей мере не может оправдывать тех безобразий, которые были допущены, как уверяете Вы, нашими работниками. И виновные в этих безобразиях должны понести должное наказание». Были созданы соответствующие комиссии, началось расследование.
Но едва стали предприниматься эти меры, как голодомор… сразу же прекратился. Так же резко и внезапно, как начался! Так же неожиданно, как исчезли продукты с прилавков и закрылись магазины, так же они открылись, и продовольственные товары появились. Вчера не было — сегодня есть. Без объявлений, без объяснений [6]. Следовательно, были они, продукты! Было зерно, которое по распоряжению Сталина стало присылаться в пострадавшие места. Но и на местах, где-то на складах, лежало продовольствие, которое «вдруг» вернулось на прилавки. Лежало, когда рядом люди умирали, глодали кору и падаль… Тем не менее, расследование почти ничего не дало. За трагедию ответили лишь мелкие сошки, ее очередной раз свалили на «перегибы», на чрезмерное рвение дураков. Сталин писал Шолохову о «болячке нашей партийно-советской работы» — «как иногда наши работники, желая обуздать врага, бьют нечаянно по друзьям и докатываются до садизма».
Страшный урок голодомора заставил Сталина обратить более пристальное внимание и на ситуацию в деревне. Был разработан новый устав сельскохозяйственной артели с увеличением приусадебных участков и прочими послаблениями. Часть раскулаченных вернули из ссылок. Пересматривали дела, освобождали и снимали судимости многим из тех, кто был осужден в ходе коллективизации, по обвинениям во «вредительстве» и пр. А вот в партии прошли очень большие чистки — за двурушничество, карьеризм, шкурничество, моральное разложение, злоупотребления из нее повыгоняли 18 % коммунистов [20].
Иосиф Виссарионович подправил положение и в области индустриализации. Прекратил героический, но надрывный и крайне болезненный штурм первой пятилетки. Просто объявил, что она уже выполнена досрочно, за четыре года и три месяца. Конечно, Сталин слукавил. Планы пятилетки подзуживались шапкозакидательскими кампаниями и лозунгами, их несколько раз произвольным образом повышали — ради пропагандистской шумихи. На самом-то деле их не выполнили. Но все равно результаты стали грандиозными.
Сверхусилиями, энтузиазмом, огромным расходом средств и ресурсов Советский Союз совершил гигантский прорыв по созданию собственной промышленной
XVII съезд партии в январе-феврале 1934 г. назвали «съездом победителей». Объявлялось, что материально-техническая база социализма построена, уклонов и оппозиции больше нет, восторжествовала единая линия [67]. Да и жизнь в стране ощутимо улучшалась. Вступали в строй новые предприятия. На прилавках появлялись прежде дефицитные промтовары. О роскоши никакой речи не было, но после нищеты 20-х люди хотя бы смогли одеться и обуться (впрочем, зависимость от иностранцев еще сохранялась, от нее СССР смог избавиться лишь к 1937 г). Заработали механизмы колхозов, в сельское хозяйство поступали трактора и другая техника. И это тоже каждый почувствовал на себе: были отменены продуктовые карточки, уходили в прошлое хвосты за хлебом и угроза голода.
Но заявления об отсутствии оппозиции были преждевременными. Толчок к настоящему обвалу стал неожиданным, в какой-то мере случайным. 1 декабря 1934 г. в Ленинграде, в коридоре Смольного, прогремели выстрелы. Был убит С.М. Киров, видный соратник Сталина, глава ленинградской парторганизации. В общем-то, подоплека преступления была бытовой. Неврастеник Николаев приревновал Кирова к своей жене. Но когда копнули, посыпались вопиющие факты. А Сталин лично взял расследование под контроль, скрыть или затушевать их не получалось. В дневниках Николаева обнаружились фамилии видных троцкистов и зиновьевцев. Оказалось, что подпольные кружки у них по-прежнему существуют, там обсуждаются вещи совсем не безобидные — в том числе возможности перехвата власти. А Николаев вращался в этих кружках, подпитывая свою злобу [146].
В Ленинграде 14 активистов таких организаций расстреляли, в Москве привлекли к ответственности Каменева, Зиновьева. Они были связаны с питерскими кружками, и судили их не за теракт, а за подпольную пропаганду, повлекшую тяжелые последствия. Они, кстати, вину признали — политическую пропаганду в самом деле вели. Зиновьев получил 10 лет тюрьмы, Каменев 5. Убийство выявило и серьезные недостатки в охране советских руководителей. Решили проверить охрану в Кремле — и вскрылся целый клубок махинаций. Секретарь президиума ВЦИК Авель Енукидзе, заведовавший хозяйством Кремля, оказался замешан во множестве злоупотреблений, коррупции, его уличили в «моральном разложении» — сексуальных извращениях. Попутно всплывали открытия случайные, но многозначительные. В кладовой был обнаружен забытый сейф Якова Свердлова. Вскрыть его смогли далеко не сразу, при помощи квалифицированного вора-«медвежатника». А в сейфе нашли золотые монеты на 108,5 тыс. руб., 705 золотых изделий с драгоценными камнями, бумажные деньги на 750 тыс. руб., бланки чистых и заполненных паспортов, в том числе иностранных [145]…
Наконец, при расследовании убийства доверенные люди Сталина смогли основательно внедриться в деятельность самого мощного и самого закрытого «удельного княжества» — НКВД. Принялись заново просматривать дела оппозиции, прослеживать ее связи. В это же время и от внешней разведки поступала информация о контактах Троцкого со своими сторонниками с СССР. Поступали и донесения о его альянсах с иностранными спецслужбами. В сознании Сталина разрозненные кусочки «мозаики» начали складываться в единую картину. Все факты указывали на существование в СССР широкого подполья, связанного с зарубежными центрами. Теперь получала исчерпывающее объяснение странная повторяемость катастроф, в которые выливались буквально все крупные советские начинания. Заговор был не внутрипартийным, направленным персонально против Сталина. Он был международным, против Советского государства.