Куклы и кукловоды украинской катастрофы. Технологии госпереворота
Шрифт:
Как видно сегодня, сланцевый «пузырь» не только не лопнул, но и неплохо себя чувствует даже в ситуации резкого падения цен на нефть, к которым привязана его цена, а ценовая война, объявленная
Саудовской Аравией, в гораздо большей степени отражается на России, чем на сланцевом проекте США.
Такая ошибка может быть простительна обычному человеку, даже эксперту. Но руководитель крупнейшей газовой корпорации страны, которая обеспечивает устойчивость бюджета, просто не имеет право на подобные стратегические ошибки, на которых строится, в том числе, и государственное планирование внешней и внутренней политики. Скажем, война на Украине имеет мощный фактор отрезания российских потоков газа от Европы в пользу якобы несуществующего сланцевого газа из США. (Строго говоря, к импорту и транспортировке
Недооценка, а точнее – игнорирование существования последствий сланцевой революции и ее влияния на возможность экспорта газа из США не позволили сделать правильный прогноз событий на Украине, а значит, все государственное планирование на этом направлении было провалено напрочь. Цена неверного прогноза чиновника столь высокого (и, казалось бы, ответственного) уровня – миллиарды долларов потерь и человеческое измерение, которое мы можем сегодня в он-лайн режиме наблюдать на Донбассе.
Невежественность Миллера вполне объяснима: невероятные права людей в системе олигархической власти и управления сопровождаются полным отсутствием ответственности. Эпизодические «посадки» высших управленцев являются совершенно несистемным явлением и могут свидетельствовать лишь об их личном поражении в кулуарной конкурентной борьбе. К примеру, история с мартовским (2015 год) арестом сахалинского губернатора Хорошавина, когда во время обыска в его доме был найден миллиард наличных рублей, вряд ли является единичным случаем. В конце концов, мы живем в России и эмпирически осведомлены о том, что этот слой людей полностью бесконтролен и неподотчетен. Вряд ли миллиард рублей в прикроватной тумбочке является свидетельством клептомании конкретного губернатора, скорее, мы стали свидетелями нормы поведения этого слоя людей.
Украина в компоненте деградации управленческого слоя существенно опережает Россию, и ужасающее качество человеческого материала в украинском «политикуме» приводит к невероятным по степени некомпетентности решениям. Военная кампания на Донбассе – характерный пример деградации военной мысли и качества военного управления на Украине. Кретинизм военных руководителей всех звеньев извиняет только еще больший кретинизм политиков, которые отдают военным приказы.
Игорь Стрелков в частной беседе со мной, а затем и в своих публичных выступлениях называл катастрофические просчеты на всех уровнях военного управления одной из главных причин вполне успешного противостояния ополчения Донбасса кадровой армии Украины в период, когда ополчение находилось в стадии становления, а ВСУ и территориальные батальоны нацистов обладали подавляющим преимуществом как в людях, так и технике.
Является ли такое «первенство» Украины ее индивидуальной особенностью или стало следствием более ускоренной ее деградации – вопрос важный, но пока ограничимся лишь его констатацией. Не следует это понимать как индульгенцию для России – к сожалению, эти процессы и у нас носят довольно динамичный характер, так что у нас есть все шансы быстро догнать, а то и перегнать Украину. Первенство здесь носит очень сомнительный характер, так что стремиться на призовое место точно не стоит.
Несмотря на относительную условность описанной системы власти и управления, которую привычно называют «олигархией» или «олигополией», в целом, на мой взгляд, она вполне верно отражает ее состояние. Однако оговорюсь сразу: такое положение возможно только в период относительно стабильного развития. Любой кризис, который носит признаки системного, немедленно меняет в этой стабильной конструкции практически всё.
При этом олигархия является крайне архаизированной и главное – принципиально нереформируемой изнутри системой управления, что автоматически ведет к застою, консервации всех проблем, а соответственно, нарастанию противоречий, которые разрешаются исключительно взрывным образом. С.Б. Переслегин в своей статье «Опасная бритва Оккама» (к ней я вернусь еще раз ниже) дает характеристику естественному процессу развития глобализированной экономики:
«…С миром, привыкшим к непрерывной экспансии, произошло то же самое, что нередко бывает с небольшими растущими фирмами, которые вдруг осознают, что период роста закончился, свою долю рынка они получили и другой уже не будет. Начинается борьба за снижение издержек, вводится политика экономии, создается штатное расписание, в котором каждому прописаны его функциональные обязанности. Быстро растет бюрократизация бизнес-процесса, вводятся технологические стандарты и должностные инструкции. Разделяется владение и управление, выстраивается система менеджмента. По мере продвижения фирмы в сторону организованности и заорганизованности «отцы-основатели», прежний креативный персонал, покидают ее…»
Ключевая особенность: «разделяется владение и управление». Как раз то, что и является квинтэссенцией олигополии – невозможность подобного разделения и взаимная конвертация власти и собственности. Олигархи, появившись и утвердив свою власть, неизбежно отбрасывают захваченную ими страну на обочину, а процесс реформирования выстроенной ими системы управления всегда проходит предельно конфликтно с неясным конечным результатом. Как показали события на Украине, гражданская война с массовыми жертвами и разрушениями тоже являются особенностями и весьма возможными атрибутами кризисов внутри олигархического государства
Проблемой государства со слабой экономикой является его крайняя незащищенность перед любым кризисом. Внутренних ресурсов выйти из кризиса у такого государства или нет, или они недостаточны, но главное – практически всегда причины кризиса недоступны для разрешения этой стране, поэтому она неспособна решить их, и вынуждена бороться лишь с последствиями. В такой ситуации никакие «подушки безопасности», накопленные в стабильные годы, не могут ни помочь, ни спасти – они попросту проедаются, после чего кризис обрушивается на страну всей своей мощью.
Российская олигархия, вынужденная опираться на внешние источники силы, заплатила за право «вхождения в семью цивилизованных народов» подчиненным положением своей экономики, встраиванием в мировое разделение труда на низших ступенях создания добавленной стоимости. Именно это и определяет системность такого явления, как «сырьевой придаток». Не некая злая воля или некомпетентность руководства, а железная и объективная логика вхождения в «семью» становится причиной тотальной деиндустриализации страны.
Естественно, что интересы страны и народа в таком положении вещей отсутствуют, однако свою волю в этом вопросе как раз и навязывает олигархия, которая имеет возможность единственная получить выгоду от вхождения в мировую элиту – пусть и на очень второстепенных ролях, с оговорками и неизбежной в таком случае зависимостью от внешних игроков. Фраза Збигнева Бжезинского о российской элите, хранящей свои пятьсот миллиардов долларов на Западе: «Еще большой вопрос – чья эта элита», стала по сути нарицательной. При этом никто и не пытается оспорить ее справедливость.
Абсолютно аналогичная ситуация в этом компоненте наблюдается во всех остальных странах бывшего СССР, в которых правящий режим соответствует определению «олигархия». Украина к таковым странам относится полностью и без малейших оговорок.
Такие же процессы, но более динамично и без создания олигархического государства, проходили и в странах Восточной Европы. Европейская бюрократия, включая страны Восточной Европы в свою орбиту, имела целью расширение рынка сбыта европейских товаров, и поэтому никаких конкурирующих систем управления терпеть была не готова. В этом смысле восточноевропейские страны были сразу и быстро переформатированы под европейские стандарты управления, чему во многом способствовали и культурные особенности восточноевропейцев, которые готовы относительно бесконфликтно воспринимать их без слома психики. Однако это никак не поспособствовало тому, что Восточная Европа могла стать равной «старой» Европе – она была включена на роли полуколонии с неизбежной деиндустриализацией, архаизацией и обезлюживанием огромных территорий.