Куклы на чердаке
Шрифт:
– Соня, это хорошо, все, что ты говоришь… Но я представления не имею, чем тебе помочь…
– Я объясню тебе… – И тут она повернула ко мне свое лицо, и я увидела, что и она тоже как бы не в себе. Она бледна и сосредоточенна. Возможно, она уже поняла, что я – это совсем не та Наташа Вьюгина, да отступать поздно. Но это же она заварила всю эту кашу. Вот пусть теперь и расхлебывает. Если же впоследствии выяснится все-таки, что я – это не тот человек, кто ей нужен, и она спросит меня, почему же я молчала, то я скажу ей прямо в лицо, что и сама попалась на эту удочку, что у меня в детстве была знакомая Сонечка, что я фамилию не запомнила, «но на лицо вы вроде бы похожи…» Я постоянно в уме прокручивала свои объяснения с ней, а мои губы беззвучно шептали слова оправдания…
– Я объясню
– Что с тобой? У тебя неприятности?
Не зря говорят – чтобы понять, в каком положении находишься ты, достаточно встретить человека, у которого более серьезные проблемы, чем у тебя, и тогда ты начинаешь чувствовать себя гораздо лучше, спокойнее, и все кажется не таким уж и беспросветным… Вот и сейчас я смотрела на эту хорошо одетую девушку и представить себе не могла, что же страшного с ней могло случиться, что она позвала на помощь меня – меня, чудачку, влипшую по самые уши в грязную историю с цыганами плюс долги родителям, да еще и проблемы с законом…
– Приедем, и я тебе все расскажу. Пойдем быстрее…
Я видела, что ей не терпится усадить меня в машину. В этом наши с ней желания совпадали. Мне просто необходимо было как можно скорее спрятаться куда подальше, чтобы меня никто не увидел, не нашел, не осудил, не посадил… Я страшно боялась полиции.
Мы покатили по улицам Мюнхена, но я и в этот раз практически ничего не видела, точнее, не воспринимала. Я испытывала дурноту и гнала от себя мысли о беременности… Какая беременность, если у меня не было мужчин после Тони, а с Тони я была несколько лет назад… Быть может, издевалась я над собой, один шальной сперматозоид спрятался где-нибудь внутри меня и теперь дает о себе знать? Такие идиотские мысли могли прийти в голову только с отчаяния… Просто меня никогда прежде так не тошнило. Хотя… примерно то же самое со мной было, когда Тони исчез первый раз, а я поняла, что угодила в ловушку и что дела мои плохи… Да-да, точно, меня и тошнило, и голова раскалывалась, да и все тело болело… Словно весь мой организм противился предстоящей смерти…
Мы въехали на тихую широкую аллею, засаженную огромными дубами, и остановились возле кованых черных ворот, за которыми виднелась широкая дорожка, посыпанная гравием, и двухэтажный красивый серый с белым дом, украшенный башенками. Ну прямо маленький дворец! И все это строгое великолепие было окружено осыпающимися высокими деревьями – каштанами, кленами…
– Куда мы приехали?
– Ко мне домой… Вернее, это дом моей свекрови… Она недавно умерла, вот и приходится пока жить здесь, присматривать за домом… Мой муж в Берлине, у него дела, видите ли…
Я еще тогда подумала, может, меня позвали, чтобы я присматривала за домом? Что ж, я согласна…
Ворота открылись автоматически – я даже не видела, чтобы Соня сделала для этого что-нибудь, нажала, к примеру, какую-нибудь кнопку… Вероятно, в доме кто-то был и ждал ее возвращения.
– Это Роза, – прочитала Соня мои мысли. – Моя служанка. Это она открыла ворота. Я рассказываю тебе все это, чтобы ты знала… Ведь ты пробудешь здесь какое-то время и должна все знать…
Роза? При упоминании этого имени у меня скрутило живот. Черная Роза… проклятая алчная цыганка, убившая чужими руками моего Тони…
Мне не удавалось рассмотреть Соню. Красный берет явно ей не шел, и она наверняка надела его, чтобы по нему я смогла быстрее ее заметить. По светлым локонам, выбившимся из-под берета, я поняла только, что она блондинка. Я так нервничала, что никак не могла собрать в один образ те картинки, части пазла, что мне удалось увидеть: глаза, нос, рот, лоб, подбородок… Все никак не хотело складываться в лицо этой девушки, оно почему-то не собиралось…
И только когда мы поднялись по широкой парадной лестнице и вошли в холл, и Соня сорвала с себя берет (судя по тому нервному и резкому движению, с которым она это сделала, она тоже ненавидела этот берет и не избавилась от него еще в машине по той лишь
– Значит, так. – Соня по-хозяйски принялась рубить воздух указательным пальцем правой руки. – Сначала – в ванну, потом пообедаем, и ляжешь спать. Я представляю, сколько часов ты без сна да еще переволновалась, наверное, в этой чертовой машине на границах… Да уж, ну и натерпелась ты…
В сущности, она вела себя довольно естественно для ситуации, в которой я выступала в роли ее подруги детства. Для реальной же ситуации, где я могла лишь отдаленно напоминать ей ее подругу (существует мнение, что человек подчас видит то, что хочет видеть), и это в лучшем случае, она тоже, по сути, вела себя вполне адекватно: предложила помыться, перекусить и выспаться. Вытолкать из этого дворца она может меня уже умытую, сытую и выспавшуюся… Но подобные мысли я от себя гнала, как бродячих псов. Нет, этого не могло случиться уже хотя бы потому, что у нее была такая возможность еще там, на трассе, когда мы встретились и она поняла, что ошиблась… Вырисовывалось два варианта. Первый: она увидела во мне ту, кого и хотела увидеть, – свою настоящую подругу детства, Наташу Вьюгину. Второй: она сразу поняла, что ошиблась, но решила довести игру до конца; возможно, я, другая, чужая Наташа Вьюгина, тоже на что-нибудь сгожусь…
Роза привела меня в комнату, показала, где дверь в ванную комнату, и ушла. Я бросила сумку на пол и осмотрелась. За окном шел настоящий дождь, а в комнате было чисто, тепло, сухо и очень красиво. Широкая кровать, уже разобранная (пуховые подушки и одеяло, напоминающие голубые облака), так и манила лечь и забыться…
Я разделась и отправилась в ванную комнату. У меня не было сил наполнять ванну водой. Я зашла в душевую кабину, пустила теплую воду и испытала немыслимое наслаждение. Внизу на полочке нашла шампунь, мыло. Я долго и густо три раза подряд намыливалась, чтобы истребить запах дороги, фуры, солярки и грязи. Надо сказать, что с каждым мытьем я чувствовала себя все лучше и лучше. Я вышла из кабинки и наступила на зеленый махровый коврик, тщательно вытерлась большим полотенцем, замотала голову другим полотенцем, накинула на себя новый (я не могла не обратить на это внимание) розовый купальный халат, сунула ноги в новые белые тапочки и торжественно, преисполненная собственного достоинства, вернулась в комнату. Есть не хотелось, а вот забраться под перинку и выспаться – об этом я мечтала всю дорогу… Но я помнила, что меня обещали накормить.
В дверь постучали, когда я уже задремала, прикорнув прямо в халате поверх перины.
– Да-да… войдите…
Вошла Соня. В домашних брюках и тонком джемпере. У меня появилось странное чувство, будто бы я ее действительно где-то видела… А может, я на самом деле забыла, и она, Соня, была моей лучшей подругой?
Следом появилась Роза, она катила впереди себя столик.
– Знаешь, мы решили, что ты должна побыть одна. И поесть одна. Чтобы не смущаться и чтобы тебе никто не мешал. Я вижу, что ты нервничаешь… Вот, тут простая еда… Поешь и ложись спать. А ужинать уже будем все вместе. Я правильно решила?
Я была благодарна ей за это. Конечно, мне очень хотелось побыть одной, привести в порядок мысли и чувства. Да и вкуса еды я бы не почувствовала, если бы мы сидели за столом вместе и разговаривали. Она была сто раз права.
– Хорошо… Честно говоря, мне кажется, что все это мне снится…
– Ну ладно, мы с Розой пойдем… Да, она тоже немного знает русский… Так что, если что понадобится, обращайся…
– Пожалуйста, – улыбнулась мне розовощекая Роза. Но лучше было бы, если бы ее звали Гретой.