Куколка
Шрифт:
Зинка наполнила бумажный стаканчик темно-красной жижей и осушила в три глотка. Зевнула. Круто, тетки? То-то. Завидуйте.
Женька тоже села. Почему-то закружилась голова. Грязная лампочка, торчащая прямо из стены, запрыгала в глазах, оставляя в полумраке короткие световые полосы.
Здесь было вовсе не так фартово и здорово, как рассказывала Зинка. Как расписывала, закуривая в туалете на перемене очередной хабарик.
Вместо “клевой хаты” – наполовину затопленный водой, вонючий подвал с песчаным полом, расписанный черепами, костями, жуткими рожами и непонятными
Вместо “прикольной компании” – какой-то слизняк на куче тряпок.
Ольга, кажется, тоже думала об этом. Зинка уговорила Ольгу, Ольга уговорила Женьку. Зинка считалась ^мой крутой теткой в приюте. Штук десять побегов, несколько приводов в милицию. Рассказы о похождениях, о крутых тусовках и знакомстве с нормальными пацанами значительно поднимали Зинкин авторитет в глазах сверстников.
Зинке едва стукнуло тринадцать, но она спокойно могла прожить в городе не одну неделю без помощи старших. А ничто так не притягивает, как желание быть взрослыми и крутыми. К Зинке тянулись многие девчонки, в том числе и Ольга. Тянулись искренне, искренне хотели походить на нее, искренне завидовали и внимали ее рассказам с куда большим вниманием, чем проповедям зануд воспитателей. Конечно, Зинка была не единственной “трудной”, но среди “трудных” она была лидером, оставив позади даже пацанов.
"Аида, тетки. Там житуха, там свобода! Что, приссали? Боитесь, без компота оставят? Ну и дохните тут, раз боитесь”.
Вот, пришли. Что, это и есть обещанная свобода?
Женька увидела перед носом бумажный стаканчик.
– Давай, не дрейфь. Второй легче пойдет. Угощаю, пока добрая. Пей, говорю.
– Ей хватит. – Ольга взяла из Зинкиных рук вино и быстро осушила стакан. – Все, мы пошли.
– Чего вы, тетки? Дуры, что ли? Куколка, ты что, назад в инкубатор хочешь? Ва-а-аще… Женька неопределенно пожала плечами.
– Ловите кайф, пока предлагают.
Наверху послышался лязг металлической решетки, шарканье ног, шум голосов. В подвал спустились трое парней лет по пятнадцать.
– Ба, какие козы! Привет, девахи. Клюква, твои тетки? – Длинный пацан в черной, явно великоватой ему куртке узнал Зинку.
– Мои, мои. Это Софи Лорен, а это Куколка. Классные тетки!
– Ну-ка, Чума, в угол. – Старший поддал лежащему и упал на тряпки.
Чума пополз в указанном направлении.
– Как курточка, Клюква?
– Ничего. Великовата только.
– Мелочи. Дядька толстый попался. Зато щедрый. Парень вытащил из кармана пачку денег, часы, связку ключей.
– Сечешь? Можно и хату навестить.
Остальные парни притащили из предбанника, где хранились старые веники, пару мусорных бачков и, перевернув, уселись, достав по папиросе.
– Клюква, будешь? В долг. Отдашь натурой. Зинка взяла протянутую папиросу. Запахло свежескошенным сеном. Ароматный дым анаши стал вытеснять запах сырости и плесени.
– Чего, девахи, дернете? По разку?
– Пусть допьют сперва. Куколка, чего ты как лебедь умирающий? – Зинка плеснула остатки бормотухи в стаканчик. – Давай за начало нормальной жизни! Веселись!
Женька взяла стакан. А что, неужели она слабее Зинки? Ни фига. Она сейчас покажет. Она тоже может.
Вино уже не показалось таким противным. Оно было всего лишь безвкусным. Как приютская манная каша.
– Во дает! Чувствуется школа. Из твоего инкубатора, Клюква?
– Ага.
– А почему Куколка?
– Ее в помойке нашли, сначала с куклой перепутали. Так бы загнулась.
Длинный в куртке удивленно вскинул брови:
– Чего, правда?
Женька кивнула. Лампочка уже не оставляла световых разводов. Она рассыпалась в глазах сотнями маленьких огоньков.
Вино постепенно действовало на слабый, болезненный организм, который сегодня в первый раз познакомился со спиртным. В одиннадцать лет стакан крепкого вина – что в сороковник ящик водки. Если не хуже.
Парни блаженно смолили папиросы, глотая и выдыхая тяжелый дым. Клюква села рядом с длинным.
– Максик, скажи Чуме, чтоб бабки вернул. Месяц уже жмет.
Длинный, не оборачиваясь, процедил:
– Слышь, Чума? У тебя “Момент” память отшибает? Гляди, я яйца быстро отобью. Ты чего второй день не вылазишь?
– Болею.
Чума поплотнее завернулся в грязный ватник.
Женька села на корточки. Лампочка уже летала по кругу. Стало нестерпимо душно, будто невидимые руки сдавили горло. Женька пару раз сплюнула. Потом качнулась и упала на бок…
…Как странно. Ты никогда не была маленькой, ты не помнишь себя маленькой. Когда ты началась? Началась?.. Смешное слово. Как можно начаться?
…Ты маленькая принцесса из волшебной страны. Ты счастливая, самая счастливая принцесса. Каждый день к тебе приходят любимые друзья, они целуют тебя, дарят красивые игрушки: чудесных кукол с большими глазами, плюшевых слоников и мишек. Ты никого не боишься, ты летаешь по огромному дворцовому залу на большой доброй птице, слушаешь прекрасную музыку и весело смеешься…
…Олюнь, ты слышишь меня? Почему ты такая напуганная? Ты тоже будешь принцессой. Я заберу тебя в свой дворец. Где ты, Олюня? Куда ты исчезаешь? Погоди, я с тобой, не оставляй меня, здесь очень холодно, пожалуйста, Олюнь…
…Искорки. Тени. Голоса. Визг. Почему-то голая Зинка. Плачущая Ольга. Взрослые. Почему взрослые? Очень холодный пол. Полет. На чьих-то руках. К светлому окну. Свет все ближе и ближе, он очень яркий, он очень теплый. Да, я лечу к свету, лечу. Скорее…
Женька прилегла на деревянные полати. Ужасно сквозило, но въевшийся в стены запах пота, табака и прелости не хотел уходить из холодной камеры.
Женька застегнула пуговицы и спрятала руки на груди. В предбаннике ей предложили выложить все из карманов, затем веселый сержант пробежал пальцами по ее бедрам, сунулся под мышки и, убедившись, что потаенного имущества там не имеется, указал на галочку в протоколе личного обыска. После у Женьки отобрали тоненький поясок от платья и отвели в номер. То есть в камеру хранения.