Куколка
Шрифт:
Я по клавишам вдарил. Тетенька в парчовом платье заныла: “Сегодня рождается еще одна российская семья, является ли ваше решение добровольным, распишитесь, теперь уважаемые свидетели, молодые, объявляю вас мужем и женой, поздравьте друг друга, для вас открывается новая страница жизни, теперь вы пойдете бок о бок, деля радость и беду, даря счастье не только себе, но, и своим будущим детям…”
Я Мендельсона наяриваю, глаза к потолку закатил, как в экстазе. Все ж люди счастье нашли. А потом – “Мурку на органе. Тетенька стушевалась: “В чем дело?” А я ей: “Сделай паузу, скушай “Твикс”!”
Что тут началось! “Адидасы” – к дверям, невеста – в крик, жених – в обморок. Да не тут-то было. Наши быстренько порядок навели, разложили всех по коврам, по стенкам расставили, “ласты” завернули. Пару “стволов” изъяли. Свидетелей – в понятые. Молодых “браслетами” одарили, вместо обручальных колец. Умора. Жених стонет: “Я ничего не знаю, меня попросили, я ничего не знаю”. Невеста слюной брызжет, глаза норовит поцарапать, фату потеряла.
Когда на улицу выводить стали да в автобус сажать, весь народ обалдел. Хороша свадьбы, у всех гостей руки за головами.
За час всю картину прояснили. Неделю назад Леху-алкаша вывезли из хаты в соседний район, придушили удавкой, а труп спрятали в подвале. Потом вклеили в его паспорт фотку этого педика и в ЗАГС отправились. Если б мы не вмешались, еще через недельку-другую невеста оказалась бы прописанной в квартире мужа, а еще через пару дней притащилась бы в ментовку с заявлением о потерявшемся супруге. Очень простая схема. Невеста – веселая тетка, две ходки за мошенничество. Пара гостей в розыске. Обломали мы ребяткам вечеринку. Самый стрем, что ресторан даже снят был – “свадьбу” гулять. Жалко, столько продуктов в помойку. Водку мы, конечно, конфисковали, чтобы не пропала.
Час назад я соседям позвонил. Труп Лехин уже нашли. Первая брачная ночь молодых пройдет в изоляторе временного содержания. Жаль, что лежать они будут в разных камерах и без простыней. Круто, да?
– Ничего, – улыбнулся Паша, допивая кофе.
– Ваши-то где?
– В адрес поехали, куда убиенный Медведев звонил.
– Что-нибудь наковыряли?
– Ага. Козявку из носа. Тут наковыряешь. Я сегодня в этот “Прилив” мотался, где Шериф рекламным агентом подъедался.
– Шериф?
– Это Медведева погоняло. Приезжаю, директор – толстячок-оптовичок, трясется весь, как боров перед бойней. “Да, да, Витенька работал, хороший мальчик, бегал по городу – рекламу развозил”. Я на весь его офис заржал. “Да ты, уважаемый, сам у него бегал. Как хорек по клетке – из угла в угол!” Он опять ныть: “Что вы, что вы, ничего подобного”. А ты говоришь “наковыряли”. Из этой публики каждое слово дубиной выбивать надо.
– А что за контора?
– А-а. – Паша метнул окурок в угол, но в урну не попал. – Обычная посредническая шарага. Торговля жратвой. Есть пара мелких магазинов, склад где-то на Гороховой. Шериф, должно быть, “крыша”. Тебе-то, в принципе, какое дело? Это наша головная боль.
– Все ж моя земля. Вдруг что тоже проскочит. Разговор прервал влетевший Казанова. Пританцовывая и потирая руки, он брякнулся за свой стол.
– Привет, Серега, – кивнул он Музыканту.
– Ты чего такой улыбчивый? Хозяин “Чаппи” угостил?
– Мужики, нам прет. В масть. Погодите-ка. Костик закончил накручивать диск телефона.
– Алло, прокуратурка? Семеныч? Что-то я тебя не признал. Значит, переживу. Медведев у тебя в производстве? Есть халтура. Хапнули бабу. Похоже, ту самую. Клофелинчик изъяли. Да, да, протоколом выемки. Вещичек пока не нашли, но еще не время. Поищем получше. Ты как насчет задержания по “соточке” (122 статья УПК – задержание на трое суток). Мне чтоб перспективу знать… 0'кей. От твоего имени? Вопрос улажен, бывай.
Казанова положил трубку.
– Прокуратурка дает добро. За дело, господа. Семеныч сам не подъедет, футбол сегодня, но разрешил выписать бумажки от своего имени. Чем мы и воспользуемся.
Костик махнул рукой в окно. Белкин вывел Женьку из машины и указал на дверь вытрезвителя.
Музыкант поднялся с дивана.
– Черт, остаться бы с вами, девку поколоть, да дежурю сегодня, пора в отдел. Паша, перезвони, если колонете. Если не колонете, тоже перезвони. Интересно, бляха.
Белкин ввел в кабинет Женьку.
– Мы с Тамарой ходим парой, крокодилы мы с Тамарой. Садитесь, мадам. А это наши чудо-опера. Когда им врут, начинают чудачить. Имей в виду.
Женька села на стул, бегло окинув взглядом комнату.
– Ладно, пока, – попрощался Музыкант со всеми присутствующими.
– Серега, ты к метро? – Белкин тоже помнил о трансляции сегодняшнего матча и, как фанатичный футболист, не мог пропустить игру.
– Да.
– Пойдем вместе. Мужики, если что – я дома. После футбола можете звонить.
Паша передвинул стул поближе к Женьке, Казанова сел верхом на свой стол.
– Ну-с, мы немного успокоились, собрались с мыслями и можем смело отдаться в руки закона. Готовы отдаться?
Женька не отвечала, глядя на квадратики линоле-умного пола.
Паша дотянулся до брошенного Казанцевым паспорта.
– Евгения Евгеньевна. Женечка. Любовь – мука, но без нее скука. Правда? Константин Сергеевич, какое-то у нас одностороннее общение. Насколько я помню, мужчина любит глазами, а женщина – ушами…
– Ничего страшного, Паша. Женечка не знает, с чего начать. Но мы, как всегда, рядом, на то и поставлены. Мадам, очнитесь наконец. Медведева знаем? Виктора Михайловича, бандита по профессии?
Женька отрицательно покачала головой, хотя давно догадалась, о ком идет речь.
– А я ведь, Паша, так и думал. Что ж… Паша вопросительно взглянул на коллегу. Он давно изучил повадки Казанцева и методику его допросов лиц противоположного пола.
Обычно Костя налетал на жертву коршуном, вкладывая в психологический удар весь свой матерный запас. И при этом частенько поминал строчки Высоцкого: “Я женщин не бил до семнадцати лет, в семнадцать ударил впервые…” Затем, не давая опомниться, радовал парой-тройкой доказанных фактов, иногда сопровождая их легкими подзатыльниками. Этого, как правило, хватало. Дамочки плыли. Если не плыли, беседа принимала затяжной характер. Вцепившись клещом, Казанцев выворачивал дамочку наизнанку, как перчатку, и рано или поздно допрашиваемая сдавалась.