Кукольник
Шрифт:
Шерсть Дамби покрывали белые пятна и полосы, очень красивые на коричневом фоне. С возрастом «украшения» обещали слиться по бокам и на спине в единый серебристый чепрак. Когда за озером, над невидимым отсюда космопортом раздался тоненький, еле слышный визг, сигнализируя о старте корабля, тапир засвистел в ответ, совершенно не боясь постороннего звука.
Должно быть, привык.
Обратив внимание на пристальный взгляд старика с самокруткой, обращенный в сторону кастрюли, женщина хмыкнула, нанизала три кусочка сырого, пропитанного специями мяса на шпажку и бросила страдальцу. Тот ловко поймал еду над
Обжарить шашлычок он не попросил.
Тощие, узловатые пальцы снимали курятину со шпажки, с тщанием разбирали на аккуратные, тоненькие, словно паутинки, волоконца и лишь потом отправляли в рот. В действиях старика крылось что-то от сомнительного искусства патологоанатома.
Следить за ним было чуточку страшновато.
Второй старик поднялся из-за столика и вразвалочку стал прогуливаться вдоль веранды. На внешней стене дома с этой стороны торчали вбитые и загнутые кверху гвозди, на которых висели куклы. Марионетки. Десятка полтора; возможно, больше. Кто и зачем развесил их именно здесь, оставалось загадкой. На ночь кукол имело смысл убирать под крышу, сберегая от ночной росы.
И вообще, веранда — не куклохранилище.
Впрочем, готовить еду на ночь глядя тоже не слишком правильная идея.
Окутанный душистым облаком дыма, старик прошел мимо куклы, изображавшей помпилианского гард-легата военно-космических сил в полном обмундировании. Миновал трех дам: миловидную брамайни, одетую в робу и штаны мышиного цвета, и двух красоток в роскошных туалетах — темнокожую вудуни и помпилианку-брюнетку.
Мастер-изготовитель передал даже стервозность в глазах брюнетки.
Насладившись женскими прелестями, старик задержался у двух детей-близнецов, рыжих и конопатых, с невыразительными лицами гематров. И наконец остановился у крайней справа куклы — ничем не примечательного человечка, одетого эстет-распорядителем. Сюртук цвета морской волны с вставками розового атласа, белоснежная сорочка, лосины жемчужного оттенка, высокие ботинки на шнуровке…
Казалось, скромной марионетке не слишком удобно в ярких одеждах.
Ветер коснулся ее легчайшим пером, кукла зашевелилась, стараясь отвернуться от любопытного зрителя. В ответ трубка пыхнула дымом, скрывая усмешку, и старик вернулся к столику. По дороге он протянул руку к перчаточной куколке, лежавшей на подоконнике, — из-за потешной круглой головы, слишком большой для тряпичного тельца, кукла выглядела спящим карликом.
Но, передумав, брать не стал.
— Не трогай! — с опозданием пригрозила хозяйка. — Вот несчастье, все ему надо…
Не требовалось быть телепатом, чтобы понять: трое людей возле дома — ждут.
Кого?
Чего?
Чтобы выяснить это прямо сейчас, телепат не помешал бы. Но даже самый опытный пси-сканер не сумел бы сказать однозначно:
«Дождутся ли?»
Будущее, как и прошлое, капризно, надежно скрывая свои тайны. Хотя о прошлом мы можем вспоминать, а на будущее можем надеяться. Слабое утешение, но другого не дано.
А по небу плыли две луны, не интересуясь заботами людей.
Часть первая
Китта
Глава первая
«Вертеп» едет на гастроли
— Уважаемые пассажиры!
Бархатное контральто бортовой информателлы потекло со всех сторон, усиливаясь и привлекая внимание. Впрочем, звук быстро сконденсировался в стандартной точке: над дверью каюты, на фут ниже мерцающего потолка.
— Наш грузопассажирский лайнер 2-го класса «Протей» успешно завершил РПТ-маневр и вышел на финальный отрезок траектории. Экипаж рад приветствовать вас в системе альфы Паука…
На всякий случай информателла пустила в эфир запись бурных и продолжительных аплодисментов. То ли экипаж таким образом приветствовал пассажиров, то ли пассажиры благодарили экипаж за успешный маневр.
Овация достигла апогея и стихла.
— Расчетное время до планеты Китта, конечного пункта нашего рейса — один час тридцать семь минут. Предлагаем вам полюбоваться незабываемыми видами планетарной системы альфы Паука, одного из красивейших уголков Галактики. Сейчас вы можете видеть, как выглядит точка входа корабля в систему после выполнения РПТ-маневра…
Торцевая стена каюты непринужденно растворилась в воздухе, и на пассажиров рухнула звездная бездна.
— Ух ты! — выдохнул непосредственный Степашка. Лючано невольно усмехнулся, вспомнив, как завопил с перепугу, впервые увидев исчезновение стены. Тогда ему показалось, что он стремительно падает в открывшуюся за бортом ледяную бесконечность, а колючие лучи звезд пронзают его насквозь вязальными спицами. Он орал, наверное, минуты полторы, отчаянно вцепившись в сиденье. Над ним смеялись, показывали пальцами — многие, но не все. Кое-кто, похоже, прекрасно помнил свой первый перелет и сочувствовал мальчишке: дрожащему, наивному, уверенному, что умрет через секунду. Чужой ужас часто вызывает смех, особенно если смеющийся уверен в собственной безопасности; часто, но, к счастью, не всегда. А маэстро Карл сказал, чтобы дураки заткнулись, и дураки действительно заткнулись. Потому что маэстро зря не говорил.
Это было давно.
Сейчас за кормой медленно закрывался, стягивая лепестки к центру и оседая внутрь себя, лаковый бутон черного тюльпана-гиганта. Так выглядит место выхода корабля из разрыва пространственной ткани. Как можно в непроглядной тьме космоса различить, казалось бы, столь же черный «тюльпан» — это всегда оставалось для Лючано загадкой. Тем не менее инфернальный цветок фиксировался не только обычным зрением, но и приборами. Другой оттенок мрака? — глупости. Глянцевый? матовый?! — нет, нет, нет…
Любые градации качеств, любые образы в данном случае пасовали, бессильные найти аналогию и успокоить взбаламученный рассудок зрителя.
«Тюльпан» был чуждым.
Инородным.
«Как открытая рана на теле?..»
Лючано усмехнулся, откинувшись на спинку койки. Дурацкое сравнение, неправильное. Слишком пафосное, а значит, бессмысленное. Но почему-то именно оно с завидной регулярностью являлось ему год за годом. Через пару часов «тюльпан» окончательно закроется и воссоединится с окружающим пространством, вольется в него, став единым целым. Рана затянется. К тому времени «Протей» успеет сесть на планету, а некий Лючано займется обыденными заботами, оставив пустые домыслы богатеньким туристам.