Куликовская битва
Шрифт:
Домаша теснее прижалась к мужу, словно не желая его отпускать.
– Береги себя в сече, – тихо промолвила она. – Помни, ты теперь не один.
Нерасторопен и трусоват был боярин Огневит Степанович. Получив приказ от серпуховского князя собрать и вооружить всех мужиков в данных ему на «кормление» деревнях, боярин Огневит потратил на сборы четыре дня. Придя, наконец, в Серпухов с полусотней смердов и своих челядинцев, Огневит узнал, что княжеский полк вот уже два дня как ушел по дороге на Верею.
– Что же, мне теперь вдогонку
– Ни к чему это, – сказал боярину огнищанин Годыба. – Веди своих ратников в Коломну. Там назначен общий сбор полков. Дружина и пеший полк Владимира Андреевича туда же подойдут, ежели литовцев под Вереей не встретят.
Огневит Степанович хотел было задержаться в Серпухове на денек-другой, но Годыба не позволил ему этого.
– Некогда рассиживаться, боярин, – сурово произнес огнищанин. – Большая беда на Русь надвигается! Всем миром нужно выступить на Мамая!
Среди ратников Огневита находилась Янина, которая решила проводить до Коломны своего семнадцатилетнего брата Свиряту, выступившего на войну в числе прочих хмелевских смердов.
На самом деле Янина надеялась разыскать в Коломне Ропшу, о котором она не переставала думать с момента их расставания в Сарае.
Русская рать разбила стан под Коломной на Девичьем Поле. Конные и пешие полки шли сюда из дальних и ближних городов, каждый день подходили все новые отряды, пыля обозами на дорогах и сверкая на солнце частоколом копий. Тут можно было видеть знамена из Звенигорода, Дмитрова, Можайска, Суздаля, Костромы, Мурома, Углича, Белоозера, Ярославля, Мологи…
У Янины глаза разбежались при виде такого великого воинства! Куда ни глянь, всюду длинными рядами тянутся шатры, многие тысячи шатров. Огромные табуны лошадей пасутся на окрестных лугах, за рекой Коломенкой.
Янина вздумала было пройтись по военному лагерю, поискать Ропшу, но очень скоро убедилась, что дело это безнадежное. Тысячи и тысячи ратников, молодых и седоусых, мелькали перед взором Янины, занятые кто чисткой оружия, кто приготовлением какого-то варева в котле над костром, кто починкой одежды, кто веселым разговором, благо поговорить здесь было с кем!
Маленький отряд боярина Огневита влился в коломенский полк, над которым начальствовал Микула Вельяминов, двоюродный брат Великого князя.
Боярин Огневит, выказывая свое расположение к Янине, выделил ей место для ночлега в своем шатре. Янина понимала, что в обычной воинской палатке, где разместили ее брата, места для нее не найдется. Поэтому она без колебаний воспользовалась походным гостеприимством Огневита, приняв его благородный поступок за чистую монету и не подозревая об его тайных умыслах.
Огневит в победу над Мамаем не верил, но держал свое мнение при себе, видя, каким воодушевлением объяты воеводы и простые ратники, сошедшиеся на обширном Девичьем Поле по зову великого московского князя.
Глава четвертая
Боярин Василий Тупик
Передовые русские дозоры стояли глубоко в степи близ верховьев Дона. Весь дозорный отряд состоял из семидесяти
Отряд нес дозор, разбившись на мелкие группы по три-четыре всадника и ведя наблюдение за всеми путями возможного подхода ордынских полчищ к русскому порубежью со стороны Оки.
Июль был на исходе. Дни стояли жаркие и безветренные.
Верным признаком того, что в Орде явно готовят поход на Русь, было полное отсутствие купеческих караванов на донском шляхе. Обычно в эту пору года со стороны Волги и Хазарского моря караваны идут на Русь один за другим, а ныне будто вымерло все вокруг. От русских пределов тоже в это лето никто из купцов не спешит сухим путем на юг. В воздухе явственно пахло войной, поэтому торговля замерла.
Но один караван все же отправился с Руси на юг знакомым донским шляхом. Это было посольство московского князя с дарами к Мамаю. Во главе посольства стоял боярин Захарий Тютчев.
Пересекая реку Тихую Сосну, московские послы встретились с главой русского дозорного отряда Василием Тупиком. Здесь, в тенистом лесном урочище, конники Тупика разбили свой походный стан.
– Князь Дмитрий Иванович отправил меня в ставку Мамая, дабы пыль пустить в очи эмирам Мамаевым и ему самому, – молвил Тупику Захарий Тютчев. – Велено мне низко кланяться Мамаю, говорить ему угодливые речи, дарами его тешить, мир у него выпрашивать. Пущай Мамай и советники его тешат себя мыслями, что князь московский робеет перед ними. Главная же цель моя – время потянуть сколь получится да высмотреть, велико ли воинство Мамаево.
Беседа Захария Тютчева с боярином Тупиком происходила в шатре, где кроме них находился еще Ропша, являвшийся боярским стремянным. Тупик дорожил Ропшей, так как тот хорошо знал все татарские диалекты, на которых разговаривают в Золотой Орде. Лучше Ропши никто в отряде Тупика по-татарски изъясняться не мог.
– Велел мне Дмитрий Иванович передать поручение и тебе, боярин, – продолжил Захарий Тютчев, обращаясь к Тупику. – Молодцам твоим надлежит сблизиться с головным татарским туменом и захватить пленника познатнее. Князьям нашим нужно знать наверняка, каким путем намерен двигаться Мамай к Оке и где он собирается соединиться с войском Ягайлы. Сам понимаешь, боярин, от этого зависит очень многое.
– Сделаю, Захарий, – кивнул лобастой головой Тупик. – Где стоит головной татарский тумен, нам уже ведомо.
– На рожон не лезь, боярин, – сказал Захарий. – Ты отныне – глаза и уши всей русской рати.
– Много ли полков собрали? – оживился Тупик. – Где они стоят?
– Основная наша рать стоит под Коломной, там ныне около сорока тыщ ратников собралось, – ответил Захарий, попивая из чаши яблочную сыту. – Также полки стоят под Москвой. Близ Вереи расположилось войско Владимира Андреевича. На соединение с ним идут братья Ольгердовичи из Пскова и Переяславля-Залесского. Еще должны подойти полки из Брянска, Стародуба, Оболенска и Городца Мещерского… Великую силищу собирает Дмитрий Иванович!