Шрифт:
Бонни вернулась из школы и обнаружила своего брата на кухне. Он стоял у раковины и занимался чем-то очень важным. Бонни сразу поняла, что это очень важное дело, потому что брат развел на кухне страшную грязь и разговаривал сам с собой. В раковине стояли открытые бутылки из-под газировки, пакеты с пшеничной и кукурузной мукой, пачка печенья, банка с патокой, пузырек «Бромо-Зельцера», жестянка с сардинами и коробка мыльных хлопьев. Пол был залит неизвестно чем, а все кухонные шкафы стояли открытые настежь. Когда Бонни вошла, ее брат яростно встряхивал пластиковую соковыжималку,
Бонни выждала несколько секунд, оставаясь на всякий случай подальше от брата, потом сказала:
— Привет, Боб.
— Привет, — ответил он, не поднимая глаз.
— Где мама?
— Ушла по магазинам.
Бонни подошла чуть ближе и спросила:
— А что ты делаешь, Боб?
— Ничего.
— Можно мне посмотреть?
— Нет.
Бонни решила, что может позволить себе еще два осторожных шага вперед. Из прошлого опыта она прекрасно знала, насколько близко можно подходить к брату, когда того охватывает творческий настрой; на такой дистанции мирные отношения еще сохранились. Боб плеснул в соковыжималку чашку кетчупа, добавил баночку сухой горчицы, каплю молока, шесть таблеток аспирина и кусок жевательной резинки, умудрившись при этом просыпать или пролить каждый из используемых компонентов.
Бонни подошла ближе:
— Ты делаешь еще один эксперимент?
— Это кто это спрашивает? — проскрипел Боб голосом «сумасшедшего ученого» из телевизионного фильма, потом достал из холодильника яйцо, немного свиного жира, витамины, вчерашнее желе и бутылочку с соусом.
— Я спрашиваю, — сказала Бонни, подбирая яблоко, которое выкатилось из холодильника и упало на пол.
— С чего это я должен тебе рассказывать?
— У меня есть двадцать пять центов.
— Где ты их взяла?
— Мама дала.
— Если ты дашь мне двадцать пять центов, я расскажу тебе, чем занимаюсь.
— Оно того не стоит.
— Ну тогда я еще разрешу тебе быть моим ассистентом.
— Все равно не стоит.
— А за десять центов?
— Ладно. Десять центов.
Бонни отсчитала брату деньги и надела фартук.
— Что я должна делать. Боб?
— Неси соль, — распорядился он и осторожно, так, чтобы не вывалились сардины, слил в соковыжималку масло из консервной банки. Выжав оттуда последнюю каплю, он съел сардины и швырнул банку в раковину.
Бонни полезла за солью и, подняв коробку, обнаружила за ней спрятанную пачку шоколадных крекеров, в которой оставалось — еще целых две штуки.
— Боб, у мамы новое потайное место, — объявила она.
— Где?
— За коробкой с солью.
— Там кто-нибудь есть?
— Два шоколадных крекера.
Бобби протянул руку, получил один из крекеров и молча принялся крошить его в свою адскую смесь, даже не слизнув с пальцев шоколад.
Бонни недоверчиво нахмурилась: никогда ранее не доводилось ей видеть таких примеров самопожертвования со стороны своего брата, и это действительно убедило ее в огромной важности эксперимента. Решительно простив брату его невнимание, она подошла посмотреть, что творится в раковине Там уже остались только разбухший пакет кукурузной муки, пустая банка из-под сардин и лужа пролившейся из соковыжималки смеси, от которой теперь доносился вполне отчетливый неприятный запах. Боб доверил Бонни высыпать туда семь щепоток соли и немного порошка какао.
— Что это будет, Боб? — спросила она, вытирая перепачканные в какао руки о желтую вельветовую юбку.
— Состав, — ответил Боб, разгибаясь.
— Что-нибудь военное?
— Не-е-е.
— Космическое?
— Не-е-е.
— Лекарство?
— Не-е-е.
— Сдаюсь.
— Это животворящая сыворотка, — сказал Боб.
Он поранил палец об острый край банки от сардин, несколько секунд спокойно разглядывал порез, потом совершенно о нем забыл.
— А что такое «животворящая сыворотка», Боб?
— Это такая штука, которая обладает определенными свойствами, без которых Вселенная движется во времени, не замечая человеческого присутствия.
— А-а-а!
Бонни сняла фартук и села в противоположном конце кухни. Запах, доносившийся из соковыжималки, уже начинал на нее действовать. Боб прочесал кухню в поисках чего-нибудь еще, что можно было бы добавить к приготовленной им мешанине, и нашел чесночный соус и какую-то приправу.
— Теперь, пожалуй, все, — произнес он, выливая свои находки в соковыжималку, закрыл ее крышкой, затем с минуту яростно тряс и, наконец, вылил содержимое в глубокую кастрюлю.
— Что ты будешь теперь делать, Боб? — спросила Бонни.
— Теперь надо варить в течение десяти минут.
Бобби включил газовую плиту, накрыл кастрюлю крышкой, установил таймер на десять минут и вышел из кухни. Бонни потянулась за ним, и они устроили в гостиной некое подобие баскетбольного матча.
— ДЗЫННЬ! — прозвучал сигнал таймера.
Бобби бросил мяч в голову Бонни и бегом бросился на кухню.
— Все готово, — сказал он и снял крышку с кастрюли. Только преданность делу помогла ему выдержать запах не поморщившись.
— Фу-у-у! — произнесла Бонни. — Что мы теперь будем делать с твоим составом? Выльем в раковину?
— Глупая. Теперь его нужно помешивать, пока не остынет, а потом будем пить.
— Пить?! — Бонни скривилась. — Зачем это мы будем его пить?
— Затем, что с экспериментами всегда так делают, глупая.
— Но, Боб, от него запах, как от помойки!
— Лекарства, бывает, пахнут еще хуже, но от них люди только выздоравливают, — ответил Боб, помешивая состав старой деревянной ложкой.
Бонни зажала нос, встала на цыпочки и заглянула в кастрюлю с варевом:
— И нам это прибавит здоровья?
— Возможно, — Боб продолжал помешивать.
— А что еще этот состав делает?
— Увидишь.
Бобби взял два чистых кухонных полотенца, обмотал их вокруг кастрюли и перенес ее на стол, умудрившись при этом макнуть оба полотенца в свое варево. Одна обгоревшая пластиковая ручка кастрюли все еще дымилась, но Боба такие мелочи совершенно не трогали. Он подвинул кастрюлю на середину стола и уставился на нее, положив подбородок на руки. Бонни уселась напротив, тоже уткнулась подбородком в ладони и спросила: