Культ свободы: этика и общество будущего

Свободин Илья

Обьективная этика

Привет друзья!

Осознав, какой героический путь прошел разум, мы должны задуматься и о том, что помогает ему в дороге. Согласитесь, пройти столь утомительный путь он наверняка не мог без компаса, не говоря о том, чтобы идти дальше. А ему еще идти и идти! Как потребность выжить, присущая всему живому, выражается во множестве инстинктов, так и у разума должны быть путеводители, помогающие ему ориентироваться в закоулках свободы и насилия, разрешать их пугающие парадоксы. Нет, друзья, я не имею в виду сокровища мудрости, сокрытые в многочисленных книгах – это скорее останки первопроходцев, большинство из которых кончили совсем не там, куда хотели попасть. Многие из нас сами имеют разум и без всяких книг прекрасно чувствуют направление, а значит наши путеводители сокрыты внутри нас.

Вас

конечно интересует, что это? Что ведет разум к свободе? Какие умственные механизмы указывают ему цель? Что ж, вполне понятный интерес. Значит, пока дело не дошло до книги, есть смысл посмотреть на обьективную этику поближе, с другой, внутренней стороны. Что она собой представляет, из чего она состоит, какие у нее источники и составные части.

1 Главная человеческая черта

Не подлежит сомнению, что все хорошее в нашей жизни начинается и оканчивается свободой, двигаясь к которой человек преодолевает и свои животные потребности, и окружающие материальные препятствия, и злую волю врагов. Ибо только так он становится человеком, только так проявляет свою человеческую природу непонятную животным. Первый шаги на этом пути он делает в смертельной схватке с противником. Борьба за выживание – это одновременно и борьба за свободу, и борьба за добро. Но чем ближе победа, чем свободнее становится человек, тем больше его воле приходится переключаться на борьбу со своими внутренними побуждениями. С тем, чтобы самому не стать чьим-то врагом – победить, покорить и превратиться во зло. Если героическая мораль воодушевляет и зовет на подвиг, то холодная этика требует остановиться у невидимой, но очень важной черты. Найти ту неуловимую точку, где нет победителей и побежденных, где нет насилия и войны, а есть договор и вечный мир. И мораль, и этика как бы ведут человека в одно место, но разными путями, мораль – до черты, этика – после. Мораль толкает вперед, к черте, этика – тормозит и не дает переступить, отклониться от нее. Мораль видит свободного человека в себе, этика – во всех.

Сложность задачи невероятна. Черта неуловимо тонка, а насилие беспрерывно. Как бы человек не хотел остановиться и замереть – это невозможно. Нигде в природе нет покоя, он противен ей. Цепь причин и следствий непрерывна и человек со своей свободой оказывается той кочкой, куда с радостью прикладываются все силы, которые только можно сыскать. Их цель – изменить его поведение, подчинить его. В результате человек делает совсем не то что хотел. И если причина изменения поведения – насилие, то и следствие – опять не свойственное ему поведение, т.е. тоже насилие. Так насилие влечет насилие, а человек превращается в звено причинно-следственных связей. Зло вызывает и порождает еще больше зла, оно воспроизводит себя по законам детерминизма. В принципе, детерминизм – это и есть зло, а зло – это детерминизм, потому что и то, и другое – антиподы свободы.

Независимо от того, как человек реагирует на насилие, подчиняется или сопротивляется, самое трудное – найти черту. Противостоять конечно тоже трудно – человек слаб, а зло сильно. Как легко найти оправдания, например, "я пока жить хочу", "у меня нет выбора", "я лишь делаю свое дело", "у меня семья", "мне нужна работа", "все так делают", "а что тут такого?" – оправдаться, подчиниться и распространять зло дальше. А бывает, сломленные люди еще и умножают зло, мстя за свою слабость тем, кто не сломался. Но и если человек сопротивляется и побеждает, он легко переступает черту, потому что боится и не хочет повторения. Он хочет искоренить зло, чтобы добро восторжествовало окончательно и бесповоротно. И ему кажется, что насилие над злом – лучшее средство для этого. Тогда он применяет к побежденным насилие и детерминизм опять торжествует.

Этика – единственное спасение от этого вечного бодания вокруг черты, потому что мораль работает только в одну сторону – противоположную. Но несмотря на всю бессмысленность бодания, многим до сих пор кажется, что выше беззаветного – и разумеется бездумного! – служения добру ничего быть не может. Остановится у черты им кажется мало. Надо обязательно додавить бывшего противника добром, покорить его если не силой оружия, то властью любви. Но добро, если задуматься, и есть черта, потому что любое отступление от нее – зло. Так что многим еще предстоит задуматься, а задумавшись – осознать необходимость и желательность остановки. Обнаружить, что кроме морали, есть и этика.

Но

есть ли сама черта? Абсолютно. Она реальна несмотря на ее мысленное происхождение. Граница, разделяющая победу и поражение, принуждение и подчинение, своих и чужих – это все она, та же черта, точка, в которой исчезают обе альтернативы. Она и мысленна, и одновременно обьективна – она есть, как есть любая иная обьективная реальность, как есть "я" и есть "ты". Идея черты уже давно вошла в общественное сознание, в виде популярного выражения – "граница, отделяющая свободу одного от свободы другого". Правда, идея пока сыровата в своей обманчивой простоте. У меня в голове она рождает образ физического пространства и физического же насилия. Но физическое насилие – только самый простой способ принуждения. Мало ли как можно повлиять на человека, сформировать его мнение, изменить его поведение? Насилие – это не только злонамеренное заставление, но и доброжелательное навязывание любви. Это любое ограничение возможностей, перспектив и планов по сравнению с тем, что уже доступно кому-то еще, включая сокрытие информации о чужих возможностях, извращение идеи договора и, конечно, замалчивание нашей будущей книги! В общем, если у каждого своя свобода, черта вряд ли найдется. Несмотря на то, что возможности от рождения у всех разные, свобода требует точного баланса для всех и во всем – когда люди не усиливают природную несправедливость, не пользуются ею по максимуму, а хотя бы игнорируют ее, если это возможно. А уж тем более не создают новых несправедливостей, применяя личные возможности в ущерб другим. Ибо малейшее оставленное вне контроля преимущество рано или поздно сведет свободу к нулю, потому что будет вызывать противодействие, легко переходящее в беспрерывное насилие.

Задача выглядит неразрешимой. Что ж, никто и не обещал, что будет легко. Разумеется, средства ее решения не валяются под ногами. В прошлом письме методом рисования мы убедились в наглядности морального прогресса. Но этот внешний прогресс не мог бы состоятся без параллельного внутреннего, который мы однако едва ли можем нарисовать. Развивающаяся и усложняющаяся общественная жизнь требует совершенствования моральных механизмов разума – всевозможных комплексов моральных "чувств", которые вероятно, рожаются на уровне рассудочном, а затем со временем становятся все более автоматическими, углубляются в сознание, подсознание или даже бессознание. Интересующие нас механизмы принадлежат обьективной этике, потому что мораль – ни героическая, ни жертвенная – на баланс не способна. Разумеется, если внешний прогресс ведет к свободе, то внутренний – к черте, к ее пониманию и отслеживанию. Потому что черта – это и есть свобода.

Движение к ней не должно прекращаться. Как бы далеко человек не продвинулся, остановка чревата мгновенным превращением обратно в животное. Ближе черты – в овцу, дальше – в волка. У животных нет середины. Упомянутая черта – истинно человеческая черта. Вот почему нам удается, или вернее до сих пор не удается, проявить эту черту, выявить ее и крепко встать на нее двумя ногами.

2 Совесть

– Моральный компас

С появлением свободной воли человек потерял чувство "правильного". Или, скорее, приобрел чувство "неправильного". Животные всегда действуют правильно, не особо задумываясь от этом. Им некогда думать, у них и без того полно забот. Все их действия так или иначе направлены на конкретную пользу. Польза эта подсказывается инстинктами. Или чувствами. Чувства есть и у людей. Но разум, приобретя контроль на чувствами, одновременно приобрел головную боль – что теперь "правильно"? Руководствоваться чувствами больше нельзя – мы же не животные. Теперь разуму приходится направлять нас – но куда? Вместо чувств и инстинктов, у нас теперь есть этика, а также ее многочисленные механизмы, из которых самый известный и уважаемый – совесть. Совесть подсказывает, мучает и угрызает. Совесть – это и инстинкт, и чувство разума одновременно, это его моральная интуиция, возникшая от общения с себеподобными и с тех пор не дающая ему забыть, что "себеподобные" – такие же люди, по-настоящему счастливо ужиться с которыми можно только ценой постоянных упорных усилий. Это зеркало разума, отражаясь в котором, разум видит себя со стороны, видит как его воспринимают себеподобные. Сам разум когда-то возник как отражение себя в другом, совесть лишь упаковала источник этого отражения и поместила его внутрь, чтобы каждый раз не беспокоить посторонних – как там оно выглядит, с вашей точки зрения?

Конец ознакомительного фрагмента.