Культура Древнего Египта. Материальное и духовное наследие народов долины Нила

Уилсон Джон

Конечно же на практике царь не мог выполнять свои управленческие и судебные обязанности по всей стране, так же как он был не в состоянии отправлять ежедневные ритуалы в честь каждого бога в каждом храме Египта. Поэтому он делегировал свои обязанности простым смертным, которым дозволялось выполнять их за царя и от его имени. Для описания Египетского государства и общества прекрасно подходит изображение пирамиды с одним завершающим камнем на вершине. В административной структуре царь стоял над своими государственными министрами, которые возвышались над правителями нескольких областей, руководивших сельскими старостами. В социальной структуре царь стоял выше вельмож, ниже которых находились крестьяне, хотя остаются вопросы о существовании отдельного социального слоя ремесленников, мелких торговцев и посредников. В религиозной сфере царь был единственной точкой соприкосновения людей с богами. Ниже его располагались жрецы, стоявшие над остальными людьми. Эти схемы, несомненно, упрощены, поскольку высшие чиновники, знать, крупные землевладельцы и жрецы являлись одними и теми же людьми; они составляли группу, располагавшуюся непосредственно под фараоном, которой он поручал выполнение своих обязанностей.

В этом обширном описании есть много лакун и неточностей. Мы практически ничего не знаем об огромных массах населения, которые были безграмотными и не могли оставить свой след в истории. Все, что мы знаем о простых людях, за исключением изображений слуг и крестьян на стенах гробниц, относится к более позднему времени. Поэтому картина жизни простых людей, которую мы можем себе представить, скорее всего, окажется весьма приблизительной. В своих рассуждениях

мы можем использовать знания о египетских крестьянах прошлого века [39] , которые еще не использовали в хозяйстве современных технологий; мы изучим источники, относящиеся к Египту в коптский, эллинистический, Поздний и предыдущие периоды, пока они не исчезнут около 1300 г. до н. э., и затем обратимся к некоторым аналогиям из истории более раннего Египта. Несмотря на то что во многом это исследование основывается на недостаточных данных, оно хорошо показывает, что крестьянин XXVII в. до н. э. жил точно так же, как крестьянин XIX в. после Рождества Христова, невзирая на огромные внешние изменения, которые произошли в мире за это время. Учитывая непрерывность этой традиции, мы смотрим на рельефы Древнего царства и видим египетских крестьян, нетребовательных, нерасчетливых, вспыльчивых, но не злопамятных, неунывающих, обожающих веселье, привыкших к тяжелому труду, но неспособных к длительной напряженной работе. Они постоянно стояли на речном берегу в иле, засевая поля или собирая урожай своего господина, возводили постройки из сырцового кирпича для своего хозяина или пасли господский скот. Их жизнь была близка к природе и пропитана мистическим и суеверным чувством единства с растениями и животными. Они были худощавы и часто недоедали, поскольку плата за их тяжелую работу была мала. В трудные времена в ожидании первых осенних всходов египетские крестьяне, вероятно, голодали. Время от времени они становились жертвами голода и эпидемий, непонятных им неожиданных бед, насылаемых, по их мнению, богами [40] . На каждом шагу в повседневной жизни египтянина подстерегали завистливые злые силы – на пороге его хижины, в завихрениях песчаной бури, в огне, в текущей воде, в скоте, который он пас, и в первом урожае. Но, несмотря на это, они не утратили способность смеяться и петь. Проводя скот через болота, крестьянин пел песенку для рыбы и крокодилов. Неся хозяина на носилках, он присоединялся к льстивой песне, нахально скалясь и рассчитывая на вознаграждение. Согнув спину и волоча тяжелый груз, он пел вместе с другими рабочими, и ритм этой песни помогал слаженной работе. На регулярных праздниках он плясал и веселился, набив живот яствами с праздничного стола, накрытого хозяином. В какой-то степени его жизнь была сходна с жизнью животных, с которыми он все время существовал бок о бок. Он был заложником, проклятым судьбой, тягловым животным, которое целиком и полностью зависело от зеленого покрова Нильской долины. У крестьян было значительно меньше возможностей, чем у искусных ремесленников, домашней прислуги или у личного раба вельможи. И все же – и это характерно для всей египетской культуры в целом – его удача была удачей его господина и зависела от Нила и солнца, от сил роста и воспроизведения. В прошлой главе мы упоминали, что египтяне считали вселенную единым бесконечным спектром без четких разделительных линий. И в этом спектре крестьяне занимали место между животными и землевладельцами, сливаясь с ними и никогда не противопоставляя себя им.

39

Имеется в виду XIX в. (Примеч. пер.)

40

См. рис. 2б.

Это приводит нас к еще одной проблеме и другой гипотезе. Мы утверждали, что при царях первых династий было заложено мировоззрение, которое оставалось неизменным при следующих поколениях, было применимо к любой стадии жизни и благополучно просуществовало полтора тысячелетия. Возникает вопрос: как такое закостеневшее мировоззрение могло оставаться неизменным столько веков? Если оно было полностью основано на божественном откровении, которого должно быть достаточно во веки веков, то ввиду жесткости и непластичности оно неминуемо рухнуло бы под натиском времени. Ответ на данный вопрос заключается в том, что эта система была бы жизнеспособной, если бы на практике она не подстраивалась под изменяющийся мир. Терпимые и добродушные люди не могут быть абсолютно категоричными. Поэтому их мировосприятие было общим, допускающим исключения, и гибким, готовым к изменениям. Например, в искусстве общие правила и техники тщательно соблюдались начиная с IV династии вплоть до эллинистического времени. Тем не менее в нем всегда присутствовали разнообразие и индивидуальность, происходили значительные изменения, которые позволяют современным историкам искусства датировать памятники на основе стиля. Если эти изменения так явно проявились в искусстве, то не возникает сомнения в том, что они происходили и в менее заметных сферах жизни. Терпимость, дарованная солнцем, и беспечный отказ определять четкие границы между явлениями сформировали египетское мировоззрение, которое подстраивалось под происходившие со временем изменения. Несомненно, идеологические постулаты могли быть сформулированы в терминах безусловных и непреходящих ценностей, но это была слишком общая теоретическая доктрина, а практика ее применения отличалась изменчивостью, терпимостью, либеральностью и прагматизмом.

Важнейшей составляющей этой гибкости, если ход наших рассуждений верен, была общая сущность всех возможных явлений, которая распространялась на все – от верховных богов до людей, животных, растений и неодушевленных предметов. Если применить эту гипотезу к общественной модели, то мы придем к выводу, что в Древнем Египте не существовало жесткой классовой системы, где бы знать, художники, крестьяне и зависимое население из поколения в поколение находились в строго отведенном им социальном слое. Нормально организованное общество основано на продолжении и наследовании отношений, то есть сын крестьянина должен стать крестьянином, так же как и его потомки. То же в полной степени относится и к знатному сословию. Но прагматичные и терпимые люди никогда не будут настаивать на том, чтобы человек вечно оставался в одном сословии, если обстоятельства давали возможность или требовали перемен. В периоды, когда Египетское государство развивалось и увеличивалось в размерах, ему были необходимы способные и ответственные служащие. Так, крестьяне становились художниками, домашние слуги превращались в проверенных доверенных лиц, начальники художников и деятельные чиновники получали в награду землю, должности и связанные с ними привилегии и таким образом пополняли ряды аристократии. Вскоре мы будем обращаться к биографиям людей скромного происхождения, сделавших успешную карьеру. Единственным исключением, при котором не допускался переход из класса в класс, являлась царская власть, принадлежавшая, согласно официальной идеологии, не людям, а богам. Но наличие царских детей и родственников, вызывая сомнения в правомочности престолонаследия, размывало эту четкую грань. И вскоре начался процесс, в ходе которого знать постепенно присваивала себе царские привилегии. В каждом своем проявлении безвременная, неизменная и идеологически устойчивая культура подвергалась под воздействием веяний времени постоянным изменениям. И таким образом Египет просуществовал в течение многих столетий в «неизменном виде», постоянно меняясь и не обращая внимания на эти перемены.

Письменность и литература могут быть еще одним примером статичного и в то же время изменчивого характера египетской культуры. Во времена Древнего царства сформировался классический язык, остававшийся официальным в течение последующих двух с половиной тысячелетий. Распространение письменности при царях V и VI династий привело к отмиранию более древнего языка, обладавшего сложной грамматикой, пережитки которого встречаются лишь в некоторых архаизмах в религиозных или медицинских текстах. Классический язык, называемый «среднеегипетским», получил распространение в эпоху Древнего царства и просуществовал с незначительными изменениями до нововведений времен расцвета Египетской державы, но и после этого его продолжали использовать в официальных или религиозных текстах до тех пор, пока на храмовых стенах не перестали вырезать иероглифы. Благодаря этому мы располагаем возможностью датировать надписи и определять время составления письменных источников по данным палеографии, словарному составу, правописанию, синтаксису или стилистике. Мы можем выявить в классическом источнике выражения, появившиеся в то время, когда он был записан, или архаизмы в относительно обыденном тексте. В нашем распоряжении находятся тексты, относящиеся к трем тысячелетиям египетской истории, но у наших современников вызывают удивление не столько постоянные изменения, которые были неизбежны, сколько сам факт широкого использования этого языка на протяжении такого большого периода. Текст 700 г. до н. э. успешно воспроизводит язык 2700 г. до н. э. с включением некоторых поздних просторечий. Намеренное опошление культуры, о котором мы будем говорить в главе 9, нанесло ущерб египетскому мировоззрению и было признано ересью, но постепенные изменения сложившегося порядка вещей всегда принимались благодушно.

Все сказанное о языке применимо и к литературе. В ней также присутствовали и новаторство, и следование традициям. Существовали определенные стили и жанры, которые были популярны в определенные периоды и исчезали с переменой моды. К ним относятся полные скептицизма и описывающие социальные проблемы поучения Первого переходного периода и начала Среднего царства, а также и бодрые и оптимистические автобиографии, вырезанные на стенах гробниц в период ранней империи. С другой стороны, Тексты пирамид, характерные для эпохи Древнего царства, использовали в Саисский и Персидский периоды, а школьники переписывали Поучение Аменемхета I через семь столетий после смерти этого царя.

Можно сделать обобщение, которое будет относиться не только к литературе, но и к искусству в целом: в раннем Египте не существовало светской литературы или светских развлечений, равно как не было искусства ради искусства. Искусство и литература имели прикладное значение и были неразрывно связаны с религией. Начиная с формирования Египетского государства и вплоть до эпохи Нового царства все сферы жизни были тесно связаны с сакральным. Каждое произведение искусства: изображение или текст – было призвано служить религиозным целям. Даже рассказы вроде «Сказки о потерпевшем кораблекрушение» [41] , которые мы сочли бы развлекательной литературой, имеют четкую структуру мифа и выполняли поучительную функцию, делая акцент на доминировании Египта во вселенной. Сегодня мы разделяем категории священного и профанного, но в обществе, которое длительное время существовало в мире сакрального, о таком противопоставлении не могло быть и речи.

41

Erman, LAE, 29ff.

Поскольку сохранилось большое количество доступных для визуального изучения памятников, искусство стало одной из областей, где легко делать обобщения. Первое из них – это высокая скорость, с которой искусство, и в частности архитектура, достигло полного расцвета. При царях первых трех династий композиция во многом определялась материалом основы: изображения из слоновой кости делали в мягкой, свободной и естественной манере, в то время как статуи из камня получались приземистыми и массивными. Во время IV династии эти различия полностью исчезли, изображения приобрели совершенную изысканность независимо от материала, из которого они были сделаны. Известны статуи царей Хафра и Менкауры, высеченные как из наиболее твердых, так и из мягких пород камня; и все эти изображения никак не обусловлены свойствами материала; это образы, созданные скульпторами для определенных религиозных целей. Как и в любой период египетской истории, статуи и рельефы IV и V династий были воплощением представлений о социальном положении, власти и бессмертии. Можно утверждать, что памятники Древнего царства стали образцами наиболее чистого египетского стиля, были самыми удачными и наиболее изысканными за всю историю египетского искусства. Но это утверждение подразумевает определенную эстетическую оценку, для которой современному человеку необходимо оперировать критериями древних египтян [42] . Нам же следует обратить внимание на внезапную зрелость искусства, проявившуюся в технике и способности передавать духовность. Разные исследователи называют различные причины такого быстрого взросления культуры. Мы же удовлетворимся объяснением, что цари первых двух или трех династий обеспечили духовное единство страны и безопасность от внутренних волнений и эти факторы стали стимулами для быстрого развития. Процессу взросления сопутствовали оптимизм и самоуверенность, которые граничили с надменностью и верой в то, что египетский уклад жизни настолько хорош, что просуществует вечно.

42

Smith W.S., A History of Egyptian Sculpture and Painting in the Old Kingdom (Oxford, 1946), xv: «До появления нового духа греческой цивилизации нигде в Древнем мире не смогли достичь технического совершенства, натурализма и высокой производительности искусства, как в Египте, в особенности во время первой величайшей эпохи его истории, Древнего царства».

Этот оптимизм заслуживает отдельного обсуждения. Тот очевидный факт, что египтяне уделяли большое внимание смерти, погребальному инвентарю и заупокойному культу, может создать ложное впечатление, будто они были странными людьми, одержимыми мыслью о смерти, проводившими свою жизнь в мрачных и торжественных приготовлениях к окончанию земного существования. Нет ничего более далекого от истины. Египтяне действительно посвящали огромное количество времени и сил отрицанию смерти или попыткам избежать ее, но их не одолевали мрачные предчувствия. Напротив, они жили надеждой на победу, обладали волей к жизни и уверенностью в том, что неотвратимость и бесповоротность смерти не прекратят их существование. Ими скорее двигала вера в бесконечное продолжение существования, порожденная уверенностью в себе, оптимизмом и вкусом к жизни, чем стремление найти способ оградиться от смерти [43] . В настоящий момент мы не будем углубляться в детали и рассказывать о том, чем отличались друг от друга в этой сфере божественный царь, вельможи и народные массы, но чуть позже мы рассмотрим различия посмертной участи в зависимости от социальной принадлежности. Наше утверждение основано на настроении, отраженном в рельефах и надписях гробниц Древнего царства. Они создают общее впечатление уверенности, задора и радости. В текстах и изображениях отразились радость, которую египтяне получали от повседневной жизни, и уверенность в ее продолжении после смерти. Изображения погребения и заупокойного ритуала теряются среди сцен сбора урожая, даров природы, охоты, радостных праздников и игр (фото 10б). Здесь нашли отражение сама жизнь и отчаянное стремление к еще большей ее насыщенности. Египтяне отнюдь не были ипохондриками, пребывающими в смертельном ужасе. Они принимали бытие весело и уверенно, веря в то, что им благоволят боги, и в особенности тот, что был их царем. Этот устойчивый оптимизм был настолько сильным, что его не поколебала первая болезнь государства, о которой пойдет речь в следующей главе. Он существовал до тех пор, пока границы Египта оставались в безопасности, а его население верило в избранность своей страны. Когда же чувство опасности стало постоянным и усиливающееся давление внешнего мира поставило под сомнение избранность Египта, этот оптимизм был утрачен. Пока в жизни египтян царили уверенность в завтрашнем дне и веселье, они жили сегодняшним днем, благодарно бросали взгляд в прошлое и полностью отрицали будущее, проецируя настоящее на завтрашний день. С исчезновением иллюзий, когда настоящее стало тягостным, египтяне оборачивались, вспоминали о прошлом с ностальгией и с грустью вглядывались в будущее, надеясь на облегчение и возвращение прежнего порядка. Но в течение большей части времени, о котором идет речь в этой книге, египтяне верили, что дарованная богами жизнь полна радостей и наслаждений.

43

Gardiner A.H., The Attitude of the Ancient Egyptians to Death and the Dead (Cambridge, 1935).