Культура, Истоки вражды
Шрифт:
Именно такому процессу и может быть уподоблен знаковый информационный обмен. Лист бумаги с неким заранее заданным соотношением сторон, который и подвергается направленным деформациям, - это и есть модель этотипического единства. В свою очередь, каждый дискретный знаковый посыл здесь допустимо сравнить с отдельным действием общей процедуры, все же они вместе до некоторой степени точно моделируют последовательный процесс формования некоего эталонного представления. Здесь, так же, как и в приведенном примере, ни один из дискретных знаковых импульсов в отдельности, ни вся их совокупность вместе не несут в себе никаких указаний на предмет этого представления, но строгое выполнение всего алгоритма действий должно каждый раз вести к одному и тому же.
Конечно, и в процессе знакового общения большое значение имеют индивидуальные
Приведенный пример со сложением бумажного листа значительно упрощает действительное положение вещей. На самом деле никакое знаковосприятие не может обладать той степенью жесткости и инвариантностью, что свойственна строгим алгоритмам топологических преобразований бумажной плоскости. Поэтому, может быть, правильней было бы сравнить его не с легко поддающимся алгоритмизации построением бумажных фигурок, но с процедурой скульптурной лепки. Ведь и здесь подчиняясь какому-то подробно расписанному правилу можно из оправленного в заранее заданную форму (скажем, в форму шара или куба) материала вылепить заранее же заданный образ. В этом случае уже не будет той почти математической однозначности инструкций и механической четкости соответствующих им действий, как в предыдущем примере, но все же и здесь каждое дискретное движение любого пальца может быть уподоблено восприятию отдельного знака, весь же процесс в целом - созданию из исходно аморфной массы некоторого законченного образа.
Конечно, в любом реальном процессе знакового информационного обмена воспринимающий субъект вовсе не столь страдателен и пассивен, как в этих только что приведенных примерах. Уподобить его бумажному листу или бездушной пластической массе никоим образом нельзя; рождение образа - это вовсе не механическое следствие воздействия знака на наше сознание, но в любых обстоятельствах результат собственного творчества человека. Так, даже самое детальное техническое задание, формулируемое исследовательской лаборатории, не способно избавить ее от необходимости самостоятельного проведения глубоких исследований. Так, подробный заказ, который делается художнику, и в котором оговариваются чуть ли не все детали его будущей картины, которые хотел бы видеть на ней заказчик, отнюдь не означает того, что роль мастера сводится лишь к чисто механическому следованию полученным инструкциям. А ведь, к примеру, в иконописи, кроме всего прочего, существует еще и жесткий церковный канон, нарушение которого недопустимо ни для кого. Но все же и здесь остается широкий простор для творчества. Поэтому во всех случаях даже заранее провидимый результат самостоятельно воссоздается каждым человеком, и никакого иного пути к его получению, кроме собственного творчества, нет. Поэтому, не отказываясь от выше приведенных аналогий, роль знака можно сравнить и с подробным техническим заданием, и с церковным каноном. В сущности все эти сравнения по отдельности одинаково справедливы в том смысле, что способны охарактеризовать какие-то из атрибутивных знаку ключевых черт. Хотя, разумеется, ни одно из них в отдельности не вправе рассматриваться как исчерпывающее.
Впрочем, тот факт, что ни одно порождение человеческого сознания не может быть приписано знаку, не дает оснований принизить и его роль. Ведь никакого другого средства инициировать и направить в нужное русло развертывающийся в каких-то потаенных глубинах нашего духа творческий процесс, кроме знака, не существует.
Разумеется, все то, что порождается нашим сознанием в ходе того творческого процесса, который постоянно вершится где-то в глубине нас, отнюдь не является тем, что тот же Кант называл априорными синтетическими суждениями. Другими словами, все эти порождения на самом деле не такие уж и чистые (то есть незамутненные никакой эмпиричностью) продукты деятельности нашего разума. На самом деле самостоятельное извлечение разгадок всех тайн этого мира из каких-то неведомых глубин нашего собственного духа оказывается возможным только потому, что миллионы и миллионы лет развивающаяся по законам этого мира живая ткань воспроизводила их в законах своей собственной жизнедеятельности. В сущности вся организация движения живой плоти является своеобразным отражением того единого порядка, которому подчинено движение всей окружающей ее реальности. Поэтому все порождаемое человеческим сознанием в конечном счете является ничем иным, как отражением реальной действительности; и даже заведомые химеры нашего вымысла не могут не нести на себе явственный отпечаток все тех же властвующих именно в этом мире законов. Больше того, по-видимому человеческий разум вообще не в состоянии вообразить себе начало, которое во всех своих проявлениях было бы абсолютно свободным от подчинения этому единому миропорядку.
Да, разум, как следует из построений Канта, предписывает свои законы Вселенной, но увиденное нами выше позволяет утверждать, что все эти законы берутся им отнюдь не из пустоты, а все из той же объективной реальности. Поэтому допустимо утверждать, что этот кантовский вывод в сущности ничем не противоречит диалектико-материалистическому взгляду на вещи, и знаменитая "вещь в себе" действительно тождественна тому, чем она открывается именно для нас.
Еще к глубокой древности восходит учение о микро и макрокосме. Согласно ему, микрокосм, этот ничтожный атом Вселенной, полностью копирует в самом себе все, не исключая и самые тонкие, детали ее устройства; абсолютно все, присущее большому миру, как в оптическом фокусе, концентрируется здесь. Остается добавить одно - подобное копирование не сводится, как у Брюсова (вспомним:
Быть может, эти электроны
Миры, где пять материков...)
к простому уменьшению линейных размеров всего отображаемого. На самом деле оно всегда трансформируется в какие-то иные формы бытия, поэтому прямого тождества двух этих образований нет, речь может идти лишь о специфическом моделировании одного другим...
Под микрокосмом древними понимался сам человек, вернее сказать, его душа. И, если принять приведенную поправку, то, как видим, ничего фантастического и противоестественного в этом учении не обнаруживается - оно довольно точно, хотя и своеобразно, описывает вполне реальное соотношение вещей.
Но все же следует считаться и с тем, что, помимо общих законов макрокосма, существуют и какие-то свои местные особенности, и даже аномалии, которые способны в определенной мере видоизменить их действие. Ведь в сущности любой закон, включая и самые фундаментальные, проявляется по-разному в разных условиях. Поэтому все то, что шифруется в структурах и алгоритмах движения живой ткани, обязано сохранять какой-то свой местный колорит, выдающий генетическую и этотипическую ее принадлежность к строго определенному региону.
Кроме того, как уже говорилось здесь, в организации жизнедеятельности существует не только прямая детерминация, когда общее строение организма определяет собой все особенности его поведения на внешнем слое движения, но и обратная, - когда интегральный опыт индивида накладывает свою печать на динамику всех иерархически нисходящих вплоть до клеточного уровня своих составных элементов. Вследствие этого любая структурная часть биологического тела, пусть и в несколько преобразованном виде, должна нести в себе информацию о ключевых факторах интегрального опыта взаимодействия индивида с внешней средой. И если в каждом регионе обязан складываться свой тип поведения, в котором закрепляются все ее геофизические, климатические, биохимические и всякие иные аномалии, - характерные эти особенности, в конечном счете, должны закрепляться в способе организации жизнедеятельности не только каждого отдельного организма, но и каждой отдельной биологической скрупулы.
В соединении с местными особенностями внешней среды, типовые черты, свойственные поведению обитающих в ней индивидов, служат причиной того, что даже у представителей одного биологического вида в каждом данном регионе может складываться свой, присущий только ему, способ шифрации даже общих, единых для всех, законов Космоса. Поэтому одни и те же законы объективной реальности, образно говоря, могут быть записаны на разных языках, а значит, и не всегда поддаваться точному прочтению тем, кто не владеет ими в полной мере. Собственно говоря, именно в этом и состоит, может быть, самая глубинная сущность этотипа.