Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Культура заговора: от убийства Кеннеди до «секретных материалов»
Шрифт:

В этом смысле фильм Стоуна развивается по логике мифа об Эдипе. В «Царе Эдипе» убийство отца-царя дает начало всем последующим событиям, в том числе разворачивающемуся расследованию. Точно также в «Дж. Ф. К.» гибель Кеннеди приводит к расследованию Гаррисона. Вдобавок убийство президента становится неизвестной причиной сексуальной и политической неудовлетворенности Гаррисона, превращаясь в необходимую, но скрытую пружину, раскручивающуюся по ходу фильма.

Но в «Дж. Ф. К.» есть еще один повествовательный вектор, направленный от конца к началу. Как в картине Стоуна, так и в «Царе Эдипе» исходное убийство является не просто первоначальной причиной, но и необходимым в символическом и эстетическом смысле действием, которого требует повествовательная логика сюжета. В драме Софокла не предшествующее событие является смысловой причиной последующих событий, но, кажется, невыносимый смысл, терзающий Эдипа в настоящем, «заставляет» его представить первоначальное событие в воображении. Как объясняет Джонатан Каллер, смысл «не вытекает из некоего предшествующего события, а является его причиной». [226] Похожим образом в «Дж. Ф. К.» мы видим, как Гаррисон чувствует настоятельную потребность отыскать какое-нибудь грандиозное, наполненное

трагизмом событие, спровоцировавшее и лично его моральное разложение, и упадок всей Америки. Состояние упадка, которое переживает Гаррисон, выражено настолько отчетливо, что лишь первоначальное убийство оказывается адекватно весомым, чтобы ответить на величие переживаний героя. Риторике предательства и соотнесению Кеннеди с Гамлетом-старшим в фильме «Дж. Ф. К.» соответствует лишь музыка Джона Уильямса, чья патетическая похоронная заглавная композиция очерчивает тот способ, при помощи которого риторика фильма открыто воскресит Дж. Ф.К. в образе сраженного короля-воина.

226

Jonathan Culler. Story and Discourse in the Analysis of Narrative // The Pursuit of Signs (London: Routledge & Kegan Paul, 1981), 174.

Эдипов подтекст убийства нарушает не только причинную логику исторического действия, но и «правильное» телеологическое развитие сексуальности Гаррисона. Одним из последствий убийства президента в «Дж. Ф. К.» становится то, что Гаррисон утрачивает гетеросексуальное влечение к своей жене в исполнении Сисси Спэйсек. Она жалуется, что он больше печется о Кеннеди, чем о ней, просиживая ночи напролет над отчетом комиссии Уоррена и изучая его детали с интересом фетишиста. Гомоэротическое влечение, которое стоуновский Гаррисон, похоже, испытывает по отношению к Кеннеди (но не может адресовать ему напрямую) заявляет о себе двояким образом. Во-первых, в виде гамлетовской одержимости Гаррисона человеком, которого он в своей речи превозносит как «убиенного огца-вождя», ретроспективно идеализируя молодого, красивого президента. Второй раз, когда подавляемая гомосексуальность возвращается, чтобы уже не исчезать из дела об убийстве, связан с тем, что Гаррисон делает упор на извращенности новоорлеанских заговорщиков. Хотя в книге «По следам убийц» вряд ли найдутся отсылки к гомосексуальному андеграунду Нового Орлеана, Стоун уделяет чрезмерное визуальное внимание (что служит своего рода аналогом фетишизма) сцене, где видны беспорядочно сплетенные декадентские тела Шоу, Ферри (главные заговорщики) и чернокожего слуги, снятые крупным планом и показанные в каком-то диком монтаже. [227] Похоже, убедительность расследования Гаррисона в фильме зависит от доказательства незаконных отношений Шоу и ЦРУ в Вашингтоне. Но фильм намекает на то, что эти незаконные отношения заключались не в сложном переплетении интересов военных и промышленников, но в «извращенном» совокуплении заговорщиков. Таким образом, фильм выставляет гомосексуальную связь и как результат убийства (одержимость Гаррисона павшим королем-отцом и потеря сексуального влечения к жене), и в то же время как его причину. Для Стоуна убийство Кеннеди становится событием, лишившим Америку мужского начала. Вместе с тем бремя подавляемого гомосексуального желания, которое Гаррисон чувствует в настоящем, заставляет его ретроспективно представить события на Дили-плаза как убийство короля-отца первобытной (гомосексуальной) ордой. Подводя итоги, можно сказать, что последствия убийства «превращают» эту грандиозную теорию заговора с целью убийства в его причину. Сколько бы фильм Стоуна ни старался утвердиться в своей логической последовательности и телеологической ясности, это стремление постоянно подрывается другим повествовательным потоком, меняющим причину и следствие местами. Чем сильнее фильм пытается бороться с этим противотечением, тем больше он нарушает прозрачную историю риторическими и визуальными преувеличениями.

227

Майкл Рогин выдвигает сходный аргумент, касающийся гомофобской установки фильма «Дж. Ф. К.», в работе «Body and Soul Murder: JFK» II Media Spectacles, ed. Marjorite Garber, Jann Matlock and Rebecca L. Walkowitz (London: Routledge, 1993), 3–22. В работе «Scandals, Scapms and Scoundrels: The Casebook of an Investigative Reporter» (New York: Random House, 1992) Джеймс Фелан обвиняет Гаррисона в том, что в действительности тот считал предательское убийство президента «убийством, вызывающим гомосексуальное возбуждение».

Третья линия

Оглядываясь назад, становится очевидно, что к съемкам фильма «Дж. Ф. К.» Стоун шел на протяжении всей своей режиссерской карьеры. Эта картина отражает и логическую кульминацию, и скрытые истоки его уверенности в том, что Вьетнам подорвал мужское начало Америки. Так, в фильме «Рожденный четвертого июля» (1989) война во Вьетнаме становится причиной импотенции героя, сыгранного Роном Ковичем: этот молодой, патриотически-настроенный солдат возвращается из Вьетнама человеком, сломленным физически, сексуально и эмоционально. Таким образом, по отношению к «Рожденному четвертого июля» «Дж. Ф. К.» выступает в роли и предсобытия, и постскриптума, настаивая на трактовке войны во Вьетнаме как результата, так и причины заговора гомосексуалистов.

Похожую сумятицу убийство Кеннеди внесло и на творчество других выдающихся современных американских писателей, хотя в каждом случае по-разному. Так, не удивительно, что увлеченность Джеймса Эллроя насилием и интригами, процветающими на дне общества, в конце концов дошла до своего логического завершения в романе «Американский таблоид» (1995), продолжением которого служат написанные ранее романы его лос-анджелесской трилогии. Схожим образом художественный интерес, который Норман Мейлер всю жизнь питал к скрытой экзистенциальной власти известных людей с дурной репутацией, прорвался, как мы уже видели, в романе «Призрак проститутки». И лишь в «Истории Освальда» Мейлеру наконец удается уловить незримое присутствие убийства, существовавшее всегда. В случае Мейлера инспирированное заговором убийство президента становится непризнанной причиной и в то же время логически обусловленной кульминацией его навязчивого интереса к мужскому насилию, ответственности и желанию. В конечном счете убийство формирует интересы, обусловливающие все творчество Мейлера.

И все-таки творчество Дона Делилло переплетено с убийством Кеннеди теснее, чем творчество любого другого писателя. Убийство и сопутствующая ему культура заговора постоянно всплывают в творчестве Делилло, и можно сказать, что влияние и иконография этого события в той или иной форме ощущаются во всех его произведениях — от поездки по Дили-плаза в финале его первого романа «Американа» до подпольного просмотра пленки Запрудера в «Подпольном мире», последнем его творении. Впрочем, сначала Делилло размышлял об убийстве напрямую — в статье, опубликованной в журнале Rolling Stones по случаю двадцатипятилетней годовщины со дня убийства Кеннеди. Вслед за Эллроем и Мейлером, Делилло считает убийство символической историей о самой Америке. Не случайно он назвал свою статью «Американская кровь».

В интервью Делилло рассуждал о том, что убийство сыграло ключевую роль в его становлении как писателя:

Декертис. Похоже, убийство Кеннеди полностью созвучно темам вашего творчества. Как вы считаете, вы могли бы выдумать его, если бы оно не произошло на самом деле?

Делилло: Может статься, что эго оно создало меня… Когда я писал «Весы», мне пришло в голову, что многие вещи в моих первых восьми романах, похоже, выстраивались вокруг темного центра убийства. Так что, возможно, я не был бы тем писателем, каким я стал, не будь этого убийства. [228]

228

Anthony DeCurtis. ‘An Outsider in This Society’: An Interview with Don DeLillo // Introducing Don DeLillo, ed. Frank Lentricchia (Durham, NC: Duke University Press, 1991), 47–48.

Утверждая, что убийство Кеннеди создало его как писателя, Делилло в то же время говорит о том, что кое-что дожидалось, чтобы быть придуманным им в качестве завершающего телеологического аккорда тематического импульса, проходящего сквозь все его творчество. Итак, с одной стороны, убийство стало первоначальным стимулом творческой мысли, чье подлинное предназначение оставалось неясным. С другой стороны, лишь в процессе работы над «Весами» убийство запоздало превратилось в тематически необходимую точку, объединяющую творчество Делилло как автора постмодернистских параноидальных триллеров.

Именно напряжение между этими двумя ситуациями оказывается необычайно важным для подхода Делилло к убийству и теориям заговора о нем. Если «Дж. Ф. К.» старается подавить свою двойственную повествовательную логику причины и кульминации, то в «Весах» на первый план выходит противоречивая динамика разрыва и целостности. Если фильм Стоуна замещает странность контекстом психосексуальной эдипальной драмы, то роман Делилло лоб в лоб сталкивается со сверхъестественным в плоскости причинности, управления и идентичности. Как и Стоуну, Делилло тоже порядком досталось от критиков за свой роман об убийстве Кеннеди. Так, Джордж Уилл на страницах Washington Post обвинил Делилло в том, что он «плохой гражданин» и «литературный вандал», раз написал вымышленную и конспирологическую версию американской истории. [229] Но, в отличие от «Дж. Ф. К.», «Весы» используют характерные для конспирологических теорий повествовательный стиль и последовательность причин и следствий лишь для того, чтобы потом нарочно подорвать их, переведя внимание на совпадения и неразбериху, окружающие дело об убийстве.

229

О том, как был принят роман «Весы», Фрэнк Летриккиа рассуждает в «The American Writer as Bad Citizen» // Introducing Don DeLillo, 1–6.

Сложная повествовательная композиция романа Делилло заставляет задуматься о парадоксах причинности, которые мы обнаруживаем в рассказе писателя о роли убийства в его творчестве. В «Весах» две главных сюжетных линии. С одной стороны, история о Ли Харви Освальде, запутавшемся, но горячем молодом человеке, который в попытке заинтересовать кубинцев своей персоной решает (при маленькой подсказке со стороны «настоящих» заговорщиков) выстрелить в президента. Второй сюжет повествует о заговоре агентов-предателей из ЦРУ которые хотят вернуть в повестку дня Кубу и поэтому решают инсценировать (неудачное) покушение на убийство, чтобы потом с помощью специально подброшенных улик навести на след прокастровских интересов. Кажется, что сюжетные линии неумолимо срастаются между собой, однако в окончательном анализе они так и не объединятся. В четных главах «Весов» рассказывается о подготовке заговорщиков, и названы они датами, предшествовавшими 22 ноября: «26 апреля», «20 мая» и т. д. С другой стороны, нечетные главы — это эпизоды из жизни Ли Харви Освальда и озаглавлены по названиям местности: «В Бронксе», «В Новом Орлеане» и т. д. Заговор хронологически сжимается по мере того, как до 22 ноября остается все меньше и меньше времени. Зато главы, посвященные Освальду, географически растекаются, попадая в Даллас в самом конце, как будто случайно.

Версию Делилло о том, какими судьбами Освальд в конце концов оказывается на пороге у заговорщиков, нельзя назвать прозрачной. Несчастная жертва плывет себе по течению, и лишь благодаря длинной цепочке случайных знакомств и событий Освальд попадет в Новый Орлеан в офис Гая Банистера, главного связующего звена между заговорщиками из ЦРУ и кубинскими эмигрантами. Таким образом, заговорщикам приходится признать, что «уже нельзя было прятаться от того факта, что Ли Освальд существовал в заговоре сам по себе». [230] Большинство участников заговора не хотят задумываться об этой странности, но это очень важно для маньяка и гея Дэвида Ферри, бывшего летчика гражданской авиации, работающего и на Банистера, и на кубинских эмигрантов, и на гангстеров. У Делилло он, ко всему прочему, еще и верит во всепроникающую силу совпадений.

230

Don DeLillo. Libra (1988; Harmondsworth: Penguin, 1989), 178. Далее ссылки на это произведение в тексте обозначаются буквой L.

Поделиться:
Популярные книги

Мастер 6

Чащин Валерий
6. Мастер
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Мастер 6

Мимик нового Мира 10

Северный Лис
9. Мимик!
Фантастика:
юмористическое фэнтези
альтернативная история
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Мимик нового Мира 10

Столичный доктор

Вязовский Алексей
1. Столичный доктор
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
8.00
рейтинг книги
Столичный доктор

Измена. Без тебя

Леманн Анастасия
1. Измены
Любовные романы:
современные любовные романы
5.00
рейтинг книги
Измена. Без тебя

Свои чужие

Джокер Ольга
2. Не родные
Любовные романы:
современные любовные романы
6.71
рейтинг книги
Свои чужие

Истребитель. Ас из будущего

Корчевский Юрий Григорьевич
Фантастика:
боевая фантастика
попаданцы
альтернативная история
5.25
рейтинг книги
Истребитель. Ас из будущего

СД. Том 15

Клеванский Кирилл Сергеевич
15. Сердце дракона
Фантастика:
героическая фантастика
боевая фантастика
6.14
рейтинг книги
СД. Том 15

Третий

INDIGO
Фантастика:
космическая фантастика
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Третий

Драконий подарок

Суббота Светлана
1. Королевская академия Драко
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
7.30
рейтинг книги
Драконий подарок

Жестокая свадьба

Тоцка Тала
Любовные романы:
современные любовные романы
4.87
рейтинг книги
Жестокая свадьба

70 Рублей

Кожевников Павел
1. 70 Рублей
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
попаданцы
постапокалипсис
6.00
рейтинг книги
70 Рублей

Новый Рал 5

Северный Лис
5. Рал!
Фантастика:
попаданцы
5.00
рейтинг книги
Новый Рал 5

Сила рода. Том 3

Вяч Павел
2. Претендент
Фантастика:
фэнтези
боевая фантастика
6.17
рейтинг книги
Сила рода. Том 3

Ветер и искры. Тетралогия

Пехов Алексей Юрьевич
Ветер и искры
Фантастика:
фэнтези
9.45
рейтинг книги
Ветер и искры. Тетралогия