Культурная политика и национальная идея
Шрифт:
В 2004 г. появился 912-страничный российско-польский сборник документов и материалов «Красноармейцы в польском плену в 1919-1922 гг.». Несмотря на то, что сборник составлялся при доминирующем влиянии польской стороны, – вывод можно сделать один: такие действия польских властей спустя годы в Нюрнберге квалифицировали кратко – «преступления против человечности».
Польский исследователь Велевейский писал о приказах генерала Сикорского (будущего премьера Польши) расстрелять из пулеметов 300 российских военнопленных, а также распоряжениях генерала Пясецкого вообще не брать живыми в плен российских солдат. Солдаты 49-го пехотного полка 5-й польской армии расстреляли из пулеметов 200 пленных казаков в качестве «возмездия». Польский историк Хандельсман,
Аналогии с событиями, происходившими на 20 лет позже, неизбежны. «Их следует немедленно, то есть еще на поле боя, отделять от других военнопленных. После того как они отделены, их необходимо уничтожать», – это из «приказа о комиссарах» немецкого фельдмаршала Кейтеля. Кейтель, к слову, впоследствии был казнен по приговору Нюрнбергского трибунала как один из главных военных преступников Рейха.
Мрак и туман по-прежнему окутывает тайну массовой гибели красноармейцев в польском плену. Стшалково, Шиптюрно, Ланьцут, Тухоль, а еще Пикулице, Коростень, Житомир, Александров, Луков, Остров-Ломжинский, Ромбертов, Здунская Воля, Торунь, Дорогуск, Плоцк, Радом, Пшемысл, Львов, Фридриховка, Звягель, Домбе, Демблин, Пе-троков, Вадовицы, Белосток, Барановичи, Молодечно, Вильно, Пинск, Ружаны, Бобруйск, Гродно, Лунинец, Волковыск, Пулавы, Повонзки, Ровно, Стрый, Ковель и др. Скорбный список мест/лагерей, где страдали и гибли наши плененные солдаты. Наши!
Российское военно-историческое общество решило установить им памятник. Так, как мы делали этим летом и в других городах и странах. Поблизости, в городе Гагарине-Гжатске, Смоленской губернии, поставили часовенку – памятник 2000 (!) пленным русским солдатам и офицерам, вопреки всем правилам «благородной войны 1812 года» расстрелянными при отступлении солдатами Наполеона (видимо, чтобы не кормить). Кстати, по мнению некоторых исследователей, это бессмысленное преступление, приведшее в бешенство самого императора французов, – тоже совершили тогда поляки. В нескольких городах Франции, в Шампани, поставили увенчанные золотыми орлами обелиски в память русских солдат, погибших в Заграничном походе нашей армии 1813-1814 гг. В городке Вязьма (помните «Вяземский котел» 41-го?) воздвигли монумент в прискорбную память десятков тысяч советских воинов, сгинувших в гитлеровском лагере Дулаг-184. Этот лагерь, цинично названный «пересыльным», был превращен в настоящий конвейер смерти, пересылавший тела и души – исключительно и только – на тот свет. В Италии (Южный Тироль) нами установлены 10 000 имен русских военнопленных, умерших в лагерях периода Первой мировой. Наконец, сейчас ведутся мемориальные работы во Львове (Западная Украина). Везде гибель наших воинов, тем более пленных, особенно на чужой земле и при самых разных обстоятельствах – тема деликатная. Но везде мы встречаем понимание и уважение к нашим инициативам.
А в Польше почему-то поднялась странная шумиха. Министр иностранных дел, глава воеводства, мэр Кракова, какие-то партии и союзы – все начали верещать о подлой «провокации» РВИО. И о чем, по сути, речь? О скромном памятнике с крестом на… кладбище! И только…
Дело, думается, в другом.
После 1945-го тема погибших в концлагерях красноармейцев нами стыдливо не поднималась. За освобождение польской земли от гитлеровцев, «прославившихся» там Освенцимом и Майданеком, отдали свои жизни 600 тысяч советских солдат. Стоило вспомнить про Тухоль, про другие польские лагеря смерти для русских – и неизбежно встал бы вопрос, а ради кого они умирали? Как же так, польские товарищи по социалистическому лагерю?
И мы благородно молчали. В плане «ответной любезности» польские товарищи не вспоминали про Катынь.
Рассуждали просто: жестокостей было в те времена много, пусть мертвые хоронят своих мертвецов.
А кто помянет старое – тому известно что.
Но вот после крушения соцлагеря – что тут началось… Какая
А в местах массовой гибели наших красноармейцев в той же Тухоли или Кракове? Или Катынь «как бы была», а Тухоли и т.п. «как бы и не было»?
И было бы все совсем мрачно, если бы не один факт.
Не один маленький штрих.
Несмотря на бессмысленную истерику официальных польских властей, простые поляки обращаются к нам – просят дать валютный счет.
Они хотят перечислить личные средства на памятник советским военнопленным в Кракове.
Ибо у простых честных людей – есть совесть.
Интересная история 12
В дискуссию (назову это мягко) вокруг своей диссертации я не вмешивался.
Во-первых, обвинения казались смехотворными. Во-вторых, не было времени. Дел много, в отличие, видимо, от моих оппонентов. Последние желанный плагиат в моей работе искали-искали, да так и не нашли. В итоге обозвали всю диссертацию «лженаучной».
Поначалу не поверил. Думал, розыгрыш. Ну что за «лженаука» в XXI веке? Не на летающем же острове Лапута поселились граждане из «Диссернета»?
12
Российская газета – Федеральный выпуск №7311 (145).
Но, увы, именно этот тезис и стал ключевым в развернувшейся в медиа дискуссии, которую я, будь иных воззрений, сразу бы заклеймил как «травлю». Но «травят» у нас, вы знаете, исключительно вольнодумцев и свободных художников. А таких, как я, «подвергают справедливой критике». Отношусь к этому нормально: должность обязывает – реагировать на любую критику конструктивно. Так что буду серьезен, лишь постараюсь свести к минимуму излишнюю наукообразность.
Итак, суть претензий к моей работе сформулирована в коллективном письме группы ученых-«либералов» в газете «Коммерсант», 28.10.2016: «… Особое внимание привлекает главный методический принцип, лежащий в основе этой работы: критерием истинности и достоверности исторического труда автор объявляет соответствие «интересам России»… Презрение к историческим фактам и готовность заменить их мифами, если они отвечают его собственному представлению о национальных интересах… Очевидно, что работы, основанные на таких принципах, стоят за пределами науки… Целью науки является поиск истины, и попытки заменить ее мифами, из каких бы соображений это ни делалось, подрывают основы научного взгляда на мир».
Звучит красиво. «Историческая наука… не оценивает события положительно или отрицательно в зависимости от их соответствия чьим-либо национальным интересам, а ограничивается беспристрастным анализом» (из «Заявления о лишении В.Р. Мединского ученой степени» на сайте «Диссернета», 25.09.2016).
То есть в диссертации, посвященной трудам иностранцев о России XV-XVII веков, я не имел права становиться на позицию интересов своей страны. Это, мол, антинаучно. Что ж, это вопрос уже не личный и даже не узконаучный, а, прямо скажем, идеологический.
Начнем с начала. С летописей. Они создавались людьми куда более ответственными, чем мы. Год за годом ученые монахи записывали события, сводили списки, добавляли, переписывали. Были ли они беспристрастны? Объективны? Конечно, нет. Нет, нет и нет! И дело здесь не только в заказе от того или иного архиерея или князя. Просто в разное время у разных летописцев – киевлян, новгородцев, суздальцев – было разное мировоззрение, разное представление об «истинной» истории. Этому учат на первом курсе истфака.