Культурное пространство «Киммерия Максимилиана Волошина». Вып. 1
Шрифт:
Ни война, ни Революция не испугали меня и ни в чем не разочаровали: я их ожидал давно и в формах еще более жестоких. Напротив: я почувствовал себя очень приспособленным к условиям революционного бытия и действия.
Принципы коммунистической экономики как нельзя лучше отвечали моему отвращению к заработной плате и к купле-продаже. Проживя 15 лет на Западе, я с начала Революции никуда не хочу уезжать из России.
19-й год толкнул меня к общественной деятельности в единственной форме, возможной при моем отрицательном отношении ко всякой политике и ко всякой государственности, утвердившимся и крепко обосновавшимся за эти годы,– к борьбе с террором, независимо от его окраски.
Это
Из самых глубоких кругов Преисподней – Террора и Голода я вынес свою веру в Человека (стихотв [орение] «Потомкам»). Эти же годы являются наиболее плодотворными в моей поэзии, как в смысле качества, так и количества написанного.
Но т[ак] к[ак] темой моей является Россия во всем ее историческом единстве, и т[ак] к[ак] дух партийности мне ненавистен, и т[ак] к[ак] всякую борьбу я не могу рассматривать иначе, как момент духовного единства борющихся врагов и их сотрудничества в едином деле,– то отсюда вытекают следующие особенности литературной судьбы моих последних стихотворений: мои отдельные стихи о революции, одинаково нравятся и красным, и белым. Я знаю, напр[имер], что стихотворение «Русская Революция» называлось лучшей характеристикой революции двумя идейными вождями противоположных лагерей (имена их умолчу). В 1919 году белые и красные, беря по очереди Одессу, свои прокламации к населению начинали одними и теми же словами моего стихотворения «Брестский мир». Эти явления – моя литературная гордость, так как они свидетельствуют, что в моменты высшего разлада России мне удавалось, говоря о самом спорном и современном, находить такие слова и такую перспективу, что ее принимали и те, и другие.
Поэтому же, собранные в книгу, эти стихи не пропускались ни правой, ни левой цензурой.
Поэтому же они распространяются по России в тысячах списков – вне моей воли и моего ведения. Мне говорили, что в Вост очную Сибирь они проникают не из России, а из Америки, через Китай и Японию.
Сам же я остаюсь все в том же положении писателя, стоящего вне литературы, как это было и до войны.
В 1923 году я закончил книгу «Неопалимая купина».
С 1922 года пишу книгу «Путями Каина» – переоценка материальной и социальной культуры.
В 1924 году написана поэма «Россия» (Петербургский период).
В эти же годы я много работал акварелью, принимая участие на выставках «Мира искусства» и «Жар-Цвет». Акварели мои приобретались Третьяковской галереей и многими провинциальными музеями.
Согласно моему принципу, что корень всех социальных зол лежит в институте заработной платы, – все, что я произвожу, я раздаю безвозмездно.
Свой дом я превратил в приют для писателей и художников, а в литературе и в живописи это выходит само собой, потому что все равно никто не платит и все используют мои картины и стихи.
В настоящую минуту в продаже нет ни одной моей книги.
Вот в каком порядке мои стихи должны бы были быть изданы:
Две книги Лирики:
ГОДЫ СТРАНСТВИЯ (1900–1910).
SELVA OSCURA* (1910–1914).
Книга о войне и Революции:
НЕОПАЛИМАЯ КУПИНА (1914–1924).
ПУТЯМИ КАИНА. (1922-?)
[…]
Из французских поэтов мною переводились: Анри де Ренье, Верхарн, Вилье де Лиль Адан («Аксель»), Поль Клодель («Отдых седьмого дня», ода «Музы»), Поль де Сен-Виктор («Боги и люди»).
[…]
Из критических моих статей под названием
<Брошюра о Репине 1913. Изд<ание> Оле Лук-Ойе.>
До меня доходили слухи ещё о многих иных изданиях моих книг, но я их не видел.
Кошелев. Портрет маслом во весь рост. 1901.
Е. С. Кругликова. Поясной порт [рет] маслом. 1901. Много карикатур, рисунков и силуэтов разных годов.
Слевинский. Порт [рет] маслом с книгой. 1902.
Якимченко. Голова, масло. 1902.
В. Харт. Голова углем. 1907.
А. Я. Головин. Портрет поясной. Темпера. 1909. Голова, литография. 1909.
Э. Виттиг. Бюст в виде герма. 1909.
Е. С. 3ак. Голова, сангина. 1911.
Диего Ривера. Мал [ый] порт [рет], вся фигура. 1915.
Колоссальная голова. Масло. 1915. (Кубизм)
Баруздина. Порт [рет] маслом. 1916.
Рис [унок] головы. 1916.
Бобрицкий. Сангина. 1918.
Мане-Кац. Поясной, масло. 1918.
Хрустачев. Сангина. 1920.
А. П. Остроумова-Лебедева. Голова акварелью. 1924.
Поясной портрет. Масло. 1925.
Кустодиев. Масло. 1924. (Поясной портрет).
Костенко. 2 грав[юры] на линолеуме. 1924 и 1925.
Верейский. 2 литографии и 1 рисунок 1924.
М. Зайцев. 2 рис[унка] углем головы 1925.
Каррикатуры: Кругликовой, Б. Матвеева, Ре-Ми, Моора, Преславского, А. Габричевского.
Из фотографий наиболее удачные: из детских – Мозера, Курбатова, Асикритова, из взрослых – Денара (СПб), Наппельбаума (СПб), Дилевского (Париж), Маслова (Одесса).
О самом себе 44
Автор акварелей, предлагаемых вниманию публики под общим заглавием «Коктебель», не является уроженцем Киммерии по рождению, а лишь по усыновлению. Он родом с Украины, но уже в раннем детстве был связан с Севастополем и Таганрогом. А в Феодосию его судьба привела лишь в 16 лет, и здесь он кончил гимназию и остался связан с Киммерией на всю жизнь. Как все киммерийские художники, он является продуктом смешанных кровей (немецкой, русской, итало-греческой). По отцовской линии он имеет свои первокорни в Запорожской Сечи, по материнской – в Германии. Родился я в 1877 году в Киеве, а в 1893 году моя мать переселилась в Коктебель, а позже и я здесь выстроил мастерскую.
44
Рассказ написан М. А. Волошиным в сентябре 1930 года как предисловие к каталогу выставки его акварелей, планируемой в Санкт-Петербурге (тогда – Ленинграде) по предложению коллекционера И. И. Рыбакова. Выставка не состоялась, а очерк впервые был напечатан с купюрами В. А. Мануйловым в издании: Пейзажи Максимилиана Волошина. – Л., 1970.