Культурный герой. Владимир Путин в современном российском искусстве
Шрифт:
Но и репрессивная практика Иоанна не была однородной — дело тут даже не в учреждении и упразднении опричнинины, а в приливах-отливах, смене кромешной тьмы лучиками либерализма, пардон, покаяния. Не так ли и путинские, дискретные и вымученные, мобилизационные кампании — с их антиоранжистской риторикой о внешнем враге и законсервированными с иоанновых времен мотивами «измены»?
Знаменитая мюнхенская речь Владимира Путина (февраль 2007 года) в основных своих посылах как будто повторяет эпистолярное наследие Ивана Васильевича. Стилистическая близость наиболее очевидна в явной неадекватности претензий. Иоанн писал христианским королям —
Но даже прося Батория о мире (а Украина, с Киевом и майданом, тогда входила в состав Речи Посполитой), Иоанн вновь пеняет коллеге на неполноценность статуса выборного короля: «Мы, смиренный Иван Васильевич, великих государств царь и великий князь всеа Руссии, по Божьему изволению, а не многомятежному человеческому хотенью…»
Сей посыл так и просится в историю сложных взаимоотношений Москвы с Киевом в нулевые…
Известная политическая практика — не ставить на одну силовую лошадку: у Грозного сыском последовательно занимались представители то опричного, то удельного двора, находящиеся в смертной конкуренции друг с другом, чисто ФСБ и Генеральная прокуратура плюс Следственный комитет, МВД с Наркоконтролем…
Грозный к концу правления испытывал странное притяжение к Лондону (ряд историков полагает, что он планировал бежать от мятежа в Англию): сватался к королеве Елизавете, получив отказ, вел переговоры о браке с Елизаветиной племянницей Марией Гастингс, объяснял посланникам, что женат, конечно, здесь у себя седьмым браком, но отправить боярскую дочь Марфу Нагую в монастырь — для него не вопрос… Не забывая обличать «англичанку» (которая еще не гадила — Грозному тактично объяснили, что «королевина племянница княжна Мария (…) больна и рожей не самое красна») в ересях и сомнительной легитимности.
Обличения остались на месте, а планы Ивана Васильевича (он рассчитывал отплывать в Лондон со всей своей казной) в наши дни осуществила многочисленная олигархическая диссида. К Роману Абрамовичу, «путинскому олигарху», «кошельку» (дефиниции эти общеупотребимы), относится только первая часть определения, потому уместно предположить: он осуществил мечту Грозного, так сказать, за Путина.
Все эти сближения так или иначе спекулятивны, упражняться тут можно еще долго, но вот история с зиц-президентством Дмитрия Медведева чрезвычайно близко к тексту повторяет единственный, пожалуй, прецедент российской истории — когда государь временно уступает трон чиновнику из ближнего окружения, явно лишенному политических амбиций.
В 1575 году Иоанн Грозный отрекается от короны (вторично; результатом первого отречения стало учреждение опричнины) в пользу татарского служилого хана Симеона Бекбулатовича . «Татарин въехал в царские хоромы, а великий государь переселился на Арбат. Теперь он ездил по Москве „просто, что бояре“. В Кремлевском дворце он садился поодаль от „великого князя“, восседавшего на великолепном троне, и смиренно выслушивал его указы»,— рассказывает историк Руслан Скрынников о событиях, хорошо известных нам по телевизионным передачам.
Грозный довольно откровенно объяснял английскому (!) посланнику не суть рокировки, но принцип выбора преемника: «передал сан в руки чужеземца, нисколько не родственного ни ему, ни его земле, ни его престолу».
В наши дни этот политический набор мог бы быть расширен за счет некоторых личных качеств временного постояльца трона, не позволяющих всерьез на нем закрепиться. Надо полагать, русские умы тогда были в лучшем состоянии, нежели сегодня, — от Симеона, похоже, не ждали свободы лучшей, чем несвобода…
Маневр Иоанна был сугубо политическим и аппаратным — перевести власть в зону, неподконтрольную Боярской думе, стравить силовые кланы и провести новую волну репрессий. Однако профессор Скрынников (один из лучших специалистов по эпохе Грозного и Смуты) приводит и романтическую версию:
«Современники не понимали смысла затеи монарха. Распространился слух, будто государь был напуган предсказанием кудесников. Известие об этом сохранил один из поздних летописцев: „А говорят нецыи, что для того сажал (Симеона), что волхви ему сказали, что в том году будет пременение: московскому царю будет смерть“. Предупреждения такого рода самодержец получал от колдунов и астрологов не однажды».
Обращения к услугам колдунов, астрологов и экстрасенсов — явление, по-прежнему распространенное среди российских людей власти, но для периода 2008–2012 годов (Симеон Бекбулатович, кстати, провел на московском престоле не более года, а затем получил удел в Твери) — это явно не тот случай. Однако если на место ведовского предсказания мы поставим Конституцию, запрещающую избираться в президенты России третий раз подряд, и вспомним тот, почти языческий священный трепет, с которым Владимир Владимирович относится к букве основного закона, да и коллективного «английского посланника» не забудем — аналогию можно считать удавшейся.
В отличие от самого маневра — если не с Дмитрием Медведевым, то с объявленным на съезде ЕР «возвращением на трон». Сейчас тогдашние заявления Путина и Медведева повсеместно принято считать главной ошибкой власти; однако «ошибка» может применяться к тактике, здесь же мы имеем дело со стратегией, которая бывает верна или наоборот. А сценарий ее заложен в исторической матрице распространенного случая российских узурпаций — как прямых, так и закамуфлированных, оформленных бантиками избрания Земским собором, благословения патриарха, протоколов ЦИКа и пр.
Тут эпоха Грозного стремительно переходит в хронотоп Бориса Годунова — и пусть нас не смущает почти столетие, уместившееся в три президентских срока, — это трагедии не регламентируются по времени, а слишком долгих фарсов не бывает. Путин, начинавший в стилистике Грозного и пришедший в состояние Годунова времен начала Смуты, на сегодняшний день имеет некоторый шанс оспорить самого Пушкина.
Словно предчувствуя этот заочный спор, некоторые деятели искусств пытались актуализовать Александра Сергеевича. Хотя наше всё, и в особенности в «Борисе Годунове», в сем апгрейде никак не нуждается, достоин уважения сам использованный инструментарий.