Шрифт:
Наталья Валерьевна Иртенина
КУЛЬТУРНЫЙ СЛОЙ
повесть
Мы всю жизнь летаем над помойкой… Ю. Поляков
I.
За пределами культурного ареала я никогда не был. Для любого нормального человека это совершенно естественное состояние. Для меня оно естественно по кардинально иным причинам.
Во внекультурье рвутся в основном психи и герои. Первые –
Я всегда иду в другом направлении. А если в том же самом, то в стороне или сильно сзади. Мой стиль жизни – прийти, увидеть и сделать все наоборот.
Почему большинство населения ареала так озабочено поиском иных форм разума? Причем именно теперь, а не века назад? Если бы меня спросили, я бы ответил. Проще простого – потребность в самоидентификации. Раньше все идентифицировались по принадлежности к племени, нации и тэ дэ. Свой – чужой. Сейчас в пределах ареала чужих нет. Ксенофобия и фундаментализм, разные там кровь и почва – отмирающие реликты. Все друг другу в равной степени волк, товарищ и брат. А хочется чем-то, ну хоть чем-то отличаться. Поэтому заговорили об иноземлянах. От них отличаться можно. Они чужие. Даже если гуманоиды, все равно какие-нибудь квадратноголовые и восьмипалые. К тому же однополые и с шерстью. Дружить у нас с ними вряд ли получится. Рано или поздно начнется междурасовое мочилово. Интерес в драчке будет один, зато универсальный: кто круче. Чья идентификация сильнее. Это не для меня. Убого.
Религиозным, верующим разным в этом плане проще. У них такой внешней опорой для самоидентификации служит некое запредельное нечто. Оно подкидывает им время от времени плюхи и внезапные кульки с конфетами. И тем придает смысл жизни. Красиво, но тоже не для меня.
Я всегда подозревал, что мне предназначен исключительно сухой остаток. После выжимки всех мокрых жидкостей, усушки и утруски. А именно: гордыня неуемная. Это мое собственное некое нечто. Догадываюсь, что когда-нибудь оно тоже подкинет мне очень крупную плюху.
А иные формы разума я и в ареале каждодневно вижу. Вот посмотришь на какого-нибудь – и сразу становится ясно, что хоть с виду и гуманоид, голова у него точно квадратная. Глаза выдвижные, чтоб зреть на триста шестьдесят градусов, и рук не две, а минимум шесть – так и шарят вокруг, так и гребут. В общем, та еще сволочь. Или братья наши по разуму, меньшие. Консервами их не корми, дай только почувствовать вкус жизни и расслабиться. Причем навсегда. Этих намного больше, чем квадратноголовых уродов. Есть и совсем неизученные виды. Это я про тех, кто в Крепости живет. Время от времени оттуда приходят батюшки. И время от времени туда уходят наши. Насовсем. Часть наших тоже становится батюшками, некоторых видели на территории. Часть просто остается жить в Крепости. Ни те, ни другие доверия мне не внушают. Абсолютно закрытое мышление, непредсказуемое поведение, бессмысленные действия.
Утром я опять видел одного из них.
Разбудили меня крысы. Вообще-то я с ними борюсь. Отраву разную химичу и по углам рассыпаю, капканы делаю и на ночь
А в это утро крысы подняли оглушительный писк и куда-то дружно свинтили. Я успел заметить хвост последней, исчезающий за порогом. Аномальное явление так меня поразило, даже спросонья, что я надел ботинки и пошел за ними. И еще подумал: животные чуют опасность заранее. Не исключено, что на мой дом упадет метеорит, всякое бывает. Но в небе никаких летающих булыжников я не обнаружил. Зато еще издали заметил батюшку в черном балахоне. Он медленно двигал по улице, спозаранку пустынной, и махал рукой. Я сразу забыл о крысах и стал наблюдать за ним.
В принципе я не люблю мешать другим жить так, как им вздумается. За собой оставляю только право на личное мнение. Насчет батюшек мое мнение сводилось к тому, что они мне непонятны, а временами тяжело-неприятны. К тому же у меня к ним был личный счет. Я, конечно, не собирался предъявлять свой счет этому попу. Но заимел желание показать ему, что на меня их штучки не действуют. Что меня они не получат. Гипнозу я не поддаюсь, слабаком никогда не был. А если они смогли отнять у меня Марку, то это только потому, что я повел себя как идиот и поставил ее перед выбором: или-или. Она выбрала Крепость. Так я усвоил лучезарную истину: загонять ближнего в ловушку раздвоенного выбора не только бессмысленно, но и опасно. И сам стараюсь не попадать в такие развилки.
Когда поп оказался ближе, я увидел, чем он занят: макал что-то вроде кисти в кувшин с водой и обрызгивал улицу и дома. При этом что-то говорил. О попах-кропильщиках я, конечно, слышал, но сам до этого не видел ни одного. Поэтому сразу ощутил прилив разных несерьезных эмоций и забыл о том, что хотел чего-то там демонстрировать своим суровым, непроницаемым видом. Обалдело моргал, пока он проходил мимо. Только дернулся от неожиданности, когда поп, поглядев, и меня окатил водой со своей брызгалки. На шее у него висела цепь с металлическим крестом.
Я вытер лицо и с позором скрылся в своей малогабаритке. Убрал капканы, налил воду в умывальник, почистил зубы. Потом достал завтрак.
Квартирка у меня хоть и тесноватая, но с удобствами, прочно утоплена в культурном слое. А слой в нашем районе больше полуметра, хороший слой, старый, слежавшийся. Отработанный еще в прошлом веке. Снаружи достает почти до окон дома. Перед входом спускается к порогу вроде овражка. Я даже ступеньки сделал. Сливное очко у меня за перегородкой, а гуано я не сушу – сдаю в заготовительную контору. Так даже выгоднее. Дом у меня теплый, фанерные ящики, из которых стены сделаны, набиты бумагой и тряпьем. Крыша тоже из фанеры с дерном поверху и двойным слоем полиэтилена от дождя. Поэтому топить печку я обычно начинаю не раньше октября. Тогда приходится покупать топливо. Как постоянному гуановому донору мне положена приличная скидка. Так что килограмм сушеного дерьма обходится мне дешевле, чем заготконторе, которая покупает у меня свежее. И запах в летнюю жару не лезет в нос. Разве что от соседской кладовки долетит. Они-то свое дерьмо сушат на зиму.