Культурология: Дайджест №2 / 2009
Шрифт:
Методологическим аспектам анализа феномена сновидения посвящена третья глава книги И.А. Бесковой, где такие понятия, как «сознание», «подсознательное» и «бессознательное», анализируются не только в психологическом, но и в философском ракурсе. В четвертой главе рассматриваются системы репрезентации и кодирования информации в сновидениях, «просмотр» которых лишь на первый взгляд является отдыхом и восстановлением, а по сути – это процесс неконтролируемой (за исключением чрезвычайно редких случаев осознанного сновидения) встречи с миром своего бессознательного. Поэтому наряду с генеративной обусловленностью телесных состояний и сновидческих образов существует и обратная зависимость: телесных и психоэмоциональных состояний от сновидческих образов. В пятой главе книги ставится один из ключевых для проблемы сновидения вопросов о связи сновидения и объективной реальности, анализируются наблюдения исследователей феномена сновидений, отмечавших, что сны людей древних культур отличались не только внешними особенностями, но и отношением данной культуры к феномену сновидений, а также символикой и такой составляющей сновидческого опыта, которая сейчас, в современной культуре, практически не представлена. В частности, в книге замечательного исследователя иррационального начала в греческой традиции Е.Р. Доддса («Греки и иррациональное». – М.; СПб., 2000. – 318 с.), отмечено что в современной культуре живое переживание религиозного опыта в сновидении практически не представлено, тогда как в древности подобного рода переживания были довольно распространены и не вызывали удивления в обществе. Иными словами, для современной культуры, по сравнению с прошлым, не характерен этот компонент живой, непосредственной веры в актуальное присутствие архетипической фигуры.
Шестая глава книги И.А. Бесковой касается наиболее фундаментального вопроса, а именно общей теории сновидений: 1) состояния сознания во сне и в бодрствовании, 2) индивидуальной объективной реальности, 3) глубинной, индивидуальной и сновидной реальностей, а также вопроса о том, 4) почему разные концепции сновидений верны. Речь идет о психоанализе и юнгианской психологии, гештальтпсихологии и глубинной психологии и т.д. Как бы они ни различались, они не исключают друг друга, поскольку фокусируют свое внимание на том уровне процессов, который по тем или иным причинам актуален, особо значим именно для их носителей. Если одна концепция может довольно полно охватывать избранный ею для анализа уровень процессов, то это не исключает того, что другая традиция также может довольно полно описывать тот же уровень феноменов своими средствами и в своей категориальной сетке.
Глава седьмая называется «Мнимости в сновидении» и рассматривает: 1) парадоксы времени в сновидении, 2) понятие мнимого времени, 3) интуиции и фантазии. Сознание, управляющее поведением человека на уровне объективной реальности, требует ощущения сохранения контроля над происходящим, поэтому все, что находится за пределами «переваривания» сознания, маргинализируется, а на место непонятого и потому удаленного, вытесненного помещается хотя и ложное, но валидное в системе координат сознания. Таким образом, автор приходит к выводу, что сновидение – одна из форм подачи бессознательного материала сознанию, а то, какое именно содержание бессознательного активизируется и окажется представленным в сновидении, в значительной мере определяется интервенциями среды, т.е. в большей степени содержание нашей ночной жизни определяется (в этом автор согласен с выводами психологической науки) содержанием дневной.
В заключение И.А. Бескова приходит к следующим выводам. Поскольку, сталкиваясь с реальным миром, человек получает возможность соприкоснуться с внутренним миром себя подлинного, а не такого, каким видит себя его «я», то в этом механизме самопонимания сновидение, безусловно, имеет приоритет по сравнению с бодрственной жизнью сновидца, ибо если спектр вариантов, разворачивающихся в объективной реальности, по многим параметрам ограничен, то в сновидении, где лишенное управления «эго» не в состоянии скорректировать разворачивающийся сюжет, возможно все. Конкретика образов сновидения может быть ситуативно обусловленной, личностно обусловленной, социально и культурно обусловленной, а также обусловленной исторически. Конкретный символ, появляющийся во сне конкретного человека, – результат компромисса между стремлением сделать явной для себя самого ту картину мира, которая существует и функционирует в его внутреннем мире, обусловливая варианты жизненных ситуаций, с которыми субъект сталкивается наяву. Смысл и эволюционную роль сновидения И.А. Бескова усматривает в том, чтобы увеличить степень осознанности и интегрированности личности, способствуя личностному росту человека. Сновидение решает эту задачу, потому что представляет более подлинную и адекватную картину внутреннего «я» человека, являясь более точным и тонким инструментом отображения параметров его внутреннего мира, чем бодрствующее «эго».
Теория и история словесных форм художественной культуры
Народный характер в прозе А. Платонова 1920–1930-х годов 4
Кандидат филологических наук А.В. Короткова считает, что понятие «народ» в творчестве А. Платонова «вобрало в себя не только общеизвестные энциклопедические и литературные толкования, но и обросло новым смыслом» (с. 6). Для писателя понятие «народ» – это «население России, которое пыталось осмыслить происходящие перемены в обществе или просто приспособиться к ним и жить в соответствии с новыми изменениями» (с. 7). «Народ» у Платонова это еще не активный «творец истории», представляющий коллектив, сознательно объединенный общими целями и стремлениями, а люди, у которых сознание только зарождается, которые приспособляются к изменениям в социуме, которые часто не понимают происходящего «вследствие разрушения вековых устоев и традиций» (с. 9).
4
Короткова А.В. Народный характер в прозе А. Платонова 1920–1930-х годов // Короткова А.В., Хафизова В.А. Андрей Платонов и Михаил Булгаков: Вопросы поэтики. – Нефтекамск, 2007. – С. 6–72.
Герои А. Платонова строили новый мир и при этом уничтожали все, что им мешало. Устраивая новый мир в соответствии с понятиями новой идеологии, эти люди не смогли искоренить свойств народного характера, т.е. «нестандартного восприятия действительности, выраженного в необычной житейской философии и в оптимистичном отношении к происходящему» (с. 14). Народу А. Платонова присущи те же черты характера, которые присущи главным героям его произведений: «неясное томление, поиски чего-то нового, неизвестного им самим» (с. 16), а также «поиск родственной души» (с. 17). Ведь народ А. Платонова стремится преодолеть ощущение одиночества и найти людей, близких ему по духу.
Одним из ведущих приемов изображения народа и героев у А. Платонова является прием иронии и гротеска. Так, в «Ювенильном море» директор мясосовхоза Умрищев рассказывает, что у них на дальнем гурте доярки и гуртоправы спят в больших выдолбленных тыквах, и что он якобы решил этими тыквами жилищный кризис.
Ведущими в творчестве писателя являются принципы психологизма, символичности и фантастичности. В самом значительном произведении А. Платонова, романе «Чевенгур», автор реферируемой статьи выделяет два начала: «массу» народа и персонифицированного героя, живущего вместе с народом и занимающего ведущие позиции в проведении политики государства среди «масс» (с. 27). К «массе», считает А.В. Короткова, можно отнести всех тех, кого в романе герои называют «прочими». Масса людей, или «масса прочих» обезличена, у них нет имени, они названы обобщенно (с. 32).
Говоря о традициях и новаторстве А. Платонова в осмыслении народной жизни, автор реферируемой статьи приходит к мысли, что платоновские герои по своему характеру и особенностям мышления похожи на героев из произведений Н. Лескова. Далее А.В. Короткова сравнивает творчество А. Платонова с работами Л. Леонова и М. Булгакова. Так, образ Шарикова из повести А. Платонова «Сокровенный человек» сравнивается с Шариковым из фантастической повести М. Булгакова «Собачье сердце». «Разруха в мире отразилась на состоянии людей, которые становились или наглыми и циничными, как Шариков (у М. Булгакова и у А. Платонова), или искали “правду жизни”, постоянно сомневаясь в своих решениях (как главные герои А. Платонова)», – заключает автор реферируемой статьи (с. 65).
Сборник «Самореклама» Нормана Мейлера
Сборник «Самореклама» («Advertisements for Myself») вышел в свет в 1959 г. Норман Мейлер включил в него свои рассказы, короткие романы, сцены из пьес, стихи, эссе, интервью. Документальная проза этого сборника представляет собой социологический, политический и литературоведческий анализ различных аспектов американской жизни. За сборник «Самореклама» писатель одним из критиков был назван «создателем идей», имеющих отношение к проблемам войны, политики, наркомании, поколения битников, психоанализа, секса, джаза и проч. Вошедшие в сборник работы датируются 1942–1959 гг., и многие из них увидели свет в известнейших американских журналах. Более 30 текстов предваряют краткие аннотации, которые писатель и называет «саморекламой».
Наиболее известными работами, помещенными в мейлеровском сборнике, являются статьи о «Beat Generation», т.е. о битниках, об усталом, «разбитом», разочарованном поколении в США середины 50-х – начала 60-х годов. «Разбитое поколение» ратовало за добровольную бедность, бродяжничество, эротическую свободу, отрешенность от социальных проблем, анархический гедонизм, увлекалось дзен-буддизмом, противопоставляя этику дзен-буддизма «плоской реалистичности типично американских жизненных установлений» 5 .
5
Литературная энциклопедия терминов и понятий. – М., 2001. – С. 92.