Культурология: Дайджест №4 / 2009
Шрифт:
Живя в Одессе с июня 1823 г. по июль 1824 г., Пушкин активно изучал итальянский язык, для чего у него имелось два стимула: «Один из них – жгучий любовный роман с красавицей-итальянкой Амалией Ризнич. Другой – планируемый Пушкиным побег в Италию. Эту мечту Пушкина об Италии Анна Ахматова называла «заветнейшей и любимейшей мечтой его жизни» (с. 26).
Девятнадцатилетняя Амалия Ризнич была женой крупного одесского негоцианта Джованни Ризнича, который женился на ней в Вене, а весной 1823 г. приехал в Одессу с женой и ее матерью. «Пушкин и его окружение не сомневались в том, что Амалия была итальянкой», тем более что говорила она только по-французски и по-итальянски (с. 32). История страстного увлечения Пушкина
Во второй половине октября 1823 г. Амалия Ризнич заболевает туберкулезом, 1 января 1824 г. уезжает с ребенком в Австрию. У нее резко обострился туберкулезный процесс. Ребенок в начале 1825 г. умер, Амалия, похоронив ребенка, скончалась от скоротечной чахотки в первой половине 1825 г. в Триесте, где и была похоронена. Цикл стихотворений Пушкина, связанный с именем Амалии Ризнич, «стал своеобразной энциклопедией любви в русской литературе» (с. 100).
В Одессе, считают специалисты, были написаны 30 лирических стихотворений, значительная часть которых посвящена Амалии Ризнич. Среди них – уникальная поэтическая миниатюра «Венецианский отрывок». И. Коган полагает, что он был создан между 15 и 20 октября 1823 г.
Специалисты насчитывают целый ряд пушкинских стихотворений и упоминаний, которые имеют отношение к Амалии Ризнич. Так, Е. Зингер в книге, посвященной теме «Пушкин и А. Ризнич», называет их более девятнадцати (с. 91). И. Коган добавляет еще четыре стихотворения: «Венецианский отрывок»; оставшиеся в рукописи строки в стихотворении «Вновь я посетил»; «Осень (отрывок)», где упоминается «чахоточная дева»; краткое стихотворение «Лишь розы увядают» (с. 92–97).
Символически Пушкин все же оказался в Италии, ибо первый в мире памятник ему был создан именно в Италии (с. 102).
«Три грации считались в древнем мире…»: Эпитафия – мадригал – эпиграмма
Аннотация: Эпиграмма «Три грации…», приписываемая Лермонтову, возникла после ряда переработок латинской эпитафии «Tres fuerant Charites».
Ключевые слова: Авсоний, Лермонтов, мадригал, В.П. Петров, эпиграмма, эпитафия.
Annotation: The epigram «Three Graces» which is scribed to Lermontov came into existence after a number of remakings of the Latin epitaph «Tres fluerant Charites».
Key words: Ausonius, Lermontov, the epigram, Latin epitaph, madrigal, V.P. Petrov.
Владимир Солоухин в одном из своих эссе заметил: «В отличие от Лермонтова с его юношеской саркастичностью и позой Пушкин был добр и весел с самого начала, с самых ранних стихотворений. Возьмем одну из эпиграмм Лермонтова, написанную в альбом женщине: “Три грации имелись в древнем мире. Родились вы – всё три, а не четыре”. Пушкин никогда бы женщину такой эпиграммой обидеть не смог. <…> Вероятно, он написал бы в подобном случае: “Родились вы – и стало их четыре”» (10, с. 174).
Однако предложенное Солоухиным завершение эпиграммы появилось до Пушкина и в его время уже считалось банальностью.
Эпиграмма, неточно процитированная выше, приведена в «Записках» Екатерины Сушковой, опубликованных в 1870 г. Лето 1830 г. 16-летний Лермонтов проводил в деревне среди своих многочисленных кузин. «Была тут одна барышня, соседка Лермонтова по Чембарской деревне, и упрашивала его <…> написать ей хоть строчку правды для ее альбома. <…> Он начал:
“Три грации…”
Барышня смотрела через плечо на рождающиеся слова и воскликнула: “Михаил
– Не тревожьтесь, будет правда, – отвечал он, и продолжал:
“Три грации считались в древнем мире,Родились вы… всё три, а не четыре!”» (5, с. 95).Позднее, однако, было обнаружено, что та же история приведена в московском периодическом издании «Листок» от 24 февраля 1831 г., но здесь эпиграмма приписана «молодому человеку Николаю Максимовичу» (4, с. 523). Поэтому ныне она помещается не в основном корпусе сочинений Лермонтова, а в разделе «Dubia» (3, с. 224). Между прочим, среди «экспромтов» юного Лермонтова Сушкова приводит еще и такой: «Вокруг покойного чела / Ты косу дважды обвила; / Твои пленительные очи / Яснее дня, чернее ночи». Это четверостишие, адресованное, если верить Сушковой, ей самой, взято целиком из «Бахчисарайского фонтана» Пушкина, с заменой «лилейного» на «покойного». Вполне возможно, что точно так же Лермонтов поступил с эпиграммой «Три грации…», даже если вся эта история не сочинена мемуаристкой.
Обиженная Лермонтовым барышня предполагала увидеть совсем другую концовку – комплиментарную и уже хорошо ей известную. Такая концовка содержалось в альбоме девицы А. Лукиной (велся с 1821 по 1837 г.):
«Три Грации досель считались в мире,Но как родились вы, то стало их четыре» (2, с. 42).Этот альбомный мадригал, как установил еще в 1917 г. Б.В. Нейман 6 , представляет собой переработку заключительного двустишия одного из стихотворений Василия Петрова (1736–1799), придворного поэта Екатерины II (7, с. 70–71). Стихотворение озаглавлено «К Ъ…» и адресовано неизвестной актрисе; поскольку с конца XIX в. оно не перепечатывалось, приведем его целиком:
6
Борис Владимирович Нейман (1888–1969), профессор Московского ун-та. Между прочим, именно он еще до Андроникова разгадал «загадку Н.Ф.И.» – Натальи Федоровны Ивановой.
Заключительное двустишие кажется «довеском» к основной части стихотворения – вероятно, потому, что само оно представляет собой переработку латинского двустишия.
В.П. Петров по образованию был филологом-классиком: он окончил Славяно-греко-латинскую академию, затем преподавал в ней риторику, а среди его переводов центральное место занимает полный перевод «Энеиды» Вергилия. Двустишие, послужившее ему источником, носит название «Об умершей девушке» и до XIX в. включительно печаталось среди сочинений римского поэта и ритора Авсония (ок. 310 – ок. 395):
Tres fuerant Charites, sed, dum mea Lesbia vixit,quattuor. At periit: tres numerantur item (12, с. 425).Харит было три, но когда родилась моя Лесбия,стало] четыре. Она умерла, и снова [их] насчитывается три.