Кунсткамера аномалий
Шрифт:
Разговаривали обо всём. Не раз Люба предлагала присоединиться к ней. Она уверяла, что ей там хорошо и даже нравится. Однажды Люба показала мне лист бумаги, на котором были написаны семь фамилий. Эти люди вскоре должны были уйти к ней. Мне стало страшно, так как это были ребята из нашей компании, друзья, но я ничего не могла сделать. За полгода шестеро из этого списка погибли и все – насильственной смертью (кто-то зарезан, кто-то застрелен, кто-то разбился на мотоцикле и т. д.).
Люба регулярно приходила ко мне в течение года, а когда я поставила в церкви свечку, её визиты, наконец, прекратились".
Виктор Петрович заканчивает
Но продолжим нашу экскурсию по беспокойным домам. Не в одной только доброй старой Англии, но и в нашей многострадальной России старинные, имеющие богатую, нередко трагическую историю дворцы оказываются беспокойными. Пример тому – Михайловский замок в Санкт-Петербурге и расположенные в окрестностях северной столицы Гатчинский дворец Екатерины II и Екатерининский дворец в Царском Селе. Что существенно – беспокойства там проявляются и в наши дни. Тому есть множество свидетелей среди работников охраны и персонала, занятого обслуживанием зданий в ночные смены.
Вот, например. Гатчинский дворец. Его построил Ринальди, а доводили «до ума» Бренна и Кузьмин. В нём томился Павел 1, закончивший свой земной путь в Михайловском замке. О том, с чем в 1990-1992 годах сталкивались по ночам в Гатчинском дворце милиционеры из службы его охраны, рассказала Е. Анфимова. Как и В. Тетис в его случае, она побывала на месте событий и подробно расспросила очевидцев. Вот её беседа с сержантом милиции Анной Евдокимовой, которая работала во внутренней охране дворца: "Ощущение такое, что мимо кто-то быстро проходит, обдавая тебя ветерком. В центральной части дворца это бывает реже, а вот в арсенальном каре часто слышны мужские, иногда женские шаги, а то вдруг будто собака пробежит. Один раз в зале раздался смех, мы думали – грабители или кто-то из реставраторов заночевал. Стали искать – никого, а смех то из одного угла, то из другого. Потом все стихло.
«До того, как вы начали работать здесь, вам приходилось слышать об этих явлениях?»
«Перед самым первым дежурством ребята меня предупреждали, но думала – разыгрывают. До тех пор, пока сама не убедилась. – Эти… призраки не причиняли вам зла? – Одного сотрудника внутренней охраны пытались душить, но он сделал вот так, – Аня проводит тыльной стороной ладони по подбородку, – и его отпустили. Другой милиционер как-то прилёг отдохнуть на топчан, вдруг слышит, прямо к нему – шаги. Идёт кто-то и не сворачивает, прямо через него. Тогда он стал ругаться: „Зачем на людей наступаешь?!“ Ему никто не ответил, и все стихло. А вот ещё один милиционер с центрального поста рассказывал, что видел, как в воздухе появился светлый сгусток вроде облака, почти над самым полом, и скрылся за скульптурой „Урания“. Он шёл, потрогал скульптуру, вроде все на месте, а облака нигде нет».
Все это, сообщает Анфимова, уже давно не новость для работников милиции: «Я расспрашивала о привидениях, и Аня отвечала таким тоном, словно речь шла о протекающем кухонном кране: досадно, конечно, однако все привыкли».
Тем же вечером Анфимова расспросила сержанта милиции Игоря Степанова, который обычно дежурит в арсенальном каре. Беседа проходила в присутствии А. Евдокимовой. Вот что, по свидетельству Алфимовой, рассказал Степанов; его сообщение она сопровождает своими комментариями, пояснив, что он работал в охране дворца с 1990 года и с тех пор накопил достаточно впечатлений: "Сначала Игорь дежурил снаружи и должен был с определёнными промежутками ходить вокруг дворца. При этом он обратил внимание, что если подойти к Часовой башне, то можно услышать очень тихую музыку, доносящуюся изнутри.
А зимой 1991 года сержанта Степанова перевели во внутреннюю охрану дворца, и довольно долго он не замечал ничего необычного. Все началось, когда он начал дежурить в галерее арсенального каре.
«В первый же вечер, где-то в половине девятого, я услышал, что по галерее кто-то идёт. Шаги были очень тяжёлые, даже паркет скрипел. Судя по шагам, это был мужчина ростом около метра восьмидесяти с сорок пятым размером обуви. Не доходя до меня, он уронил что-то вроде трости: я чётко слышал, как она покатилась по полу. Он остановился, поднял упавший предмет и зашагал дальше»
«Как вы себя чувствовали, когда раздались шаги? Игорь колеблется, прежде чем ответить: – Если честно… У меня волосы встали дыбом! А часа через четыре после этого я услышал, как по лестнице почти бегом спускается женщина: каблучки стучат, юбка шуршит. Лестница находится как раз за дверью. Женщина до двери добежала и остановилась. И вдруг я вижу: ручка поворачивается. В тот момент я просто окаменел от ужаса. А теперь привык, кричу, как рой знакомой: „Заходи чай пить!“ Но она ни разу не показалась»
«А помнишь, – подсказывает Дня, – в девяносто втором году, 7 января? Они расшумелись за дверью, где стоит ящик с музейными тапочками! Нам казалось, что кто-то этими тапочками кидается. Вышли посмотреть – никого, и тапки на месте» «Неужели к этому можно привыкнуть?»
«Мы привыкли…»
Я вглядываюсь в серьёзные лица ребят. Нет, похоже, они не шутят. Кроме того, у меня записаны фамилии милиционеров охраны, готовых подтвердить, выражаясь профессиональным языком, свидетельские показания".
А о том, что ночами творилось в другом дворце – Екатерининском в Царском Селе, в 1996 году сообщил В. Псаломщиков, со ссылкой на свидетельства инспектора пожарной охраны Людмилы Алексеевны Балашовой. Вот что она рассказала: «Дежурим мы в ночную смену вдвоём, ночью – тишина гробовая. Двери у нас все закрыты, даже на этаже. И вдруг слышатся размеренные шаги, осторожные такие, доходят до тупика в конце коридора и удаляются. Такой ужас берет, что я вам передать не могу. Через какое-то время выходим проверять замки – все в порядке… Наш электрик как-то ночью от этих шагов чуть с ума не сошёл. Наружная дверь заперта. И вдруг, говорит, слышу не просто шаги, а даже с грохотом, как от сапог со шпорами. И так же внезапно стихли, как будто человек просто прошёл сквозь стену на улицу. Можно продолжать отмахиваться от подобных свидетельств, но это будет не от большого ума. Если есть явление, часто и в одном месте повторяющееся и даже зафиксированное милицейскими протоколами, то его надо исследовать».