Кунсткамера аномалий
Шрифт:
"В одном из северных графств Англии стоит загородный дом – Бернгам-грин, доставшийся современным его обитателям, сэру Гарри и леди Бэлл, по наследству. У дома этого есть свой дух, но владельцы, «как это бывает почти всегда с развитыми людьми, только смеялись над такого рода слухами». Они окружили себя всевозможной роскошью и не хотели ничего знать про легенду.
Знакомые на радушные приглашения хозяев стекались массами в Бернгам-грин; все находили и местность очаровательной, и хозяев прекрасными людьми. Но спустя некоторое время гости уже извинялись, как-то уклончиво, в необходимости сократить своё посещение и робко отклоняли все дальнейшие приглашения хозяев. Оказывалось, что они знали уже о местном духе; некоторые утверждали, что видели его, а остальные
Сэр Гарри и леди Бэлл были крайне раздосадованы и делали все, что могли, чтобы искоренить суеверный слух. Они расследовали историю призрака, слывшего под именем «хозяйки Бернгам-грина», и открыли, что это был, по народному преданию, дух одной женщины из числа их предков, жившей во времена Елизаветы, которая подозревалась в отравлении своего мужа. Её портрет висел в одной из спальных комнат, оставшихся без употребления.
Леди Бэлл распорядилась подновить эту комнату и убрать как можно веселее. Портрет «хозяйки» был тоже вычищен и вставлен в новую раму. Напрасно! "Никто не соглашался ночевать в комнате. Слуги отказывались от места, стоило только лишь заикнуться им о духе, а гости после второй или третьей ночи непременно просили отвести им другую комнату вместо этой. Гость за гостем обращались в бегство, чтобы уже не приезжать сюда более.
В этом затруднении сэр Гарри обратился за советом в капитану Мэрриату, своему старинному приятелю. Капитан, безусловно не веря слуху, вызвался сам погостить в беспокойной комнате. И предложение его было принято с радостью.
С парою пистолетов под подушкой он провёл там несколько ночей совершенно спокойно и уже подплывал о возвращении домой. Но ему не удалось так легко отделаться.
По прошествии недели, раз вечером, когда капитан Мэрриат собирался уже лечь спать, к нему постучался в дверь Лассэль, один из гостей, и пригласил пройти к себе в комнату, чтобы осмотреть нового образца охотничье ружьё, о достоинствах которого они только что разговаривали в курительном зале. Капитан, уже снявший с себя сюртук и жилет, забрав пистолеты: «На случай встречи с духом», – заметил он шутя, перешёл по коридору в комнату Лассэля и, поболтав с ним несколько минут о качествах нового ружья, направился обратно. Лассэль пошёл с ним вместе. «Только чтобы защитить вас от духа», – сказал он со смехом, продолжая шутку капитана.
Коридор был длинный и тёмный, так как огни с полночи уже гасились, но, вступая в него, они заметили в отдалении тусклый свет, который, видимо, приближался с противоположного конца, и свет этот держала в руках женская фигура. Дети нескольких семей помещались в комнатах над коридором – в верхнем этаже, и Лассэль подал мысль, что это, должно быть, какая-нибудь из дам идёт в детскую навестить детей. Капитан, вспомнив, что он только в брюках и рубашке, нашёл неловким показаться даме в таком костюме, и увлёк своего спутника в сторону. Но конец мы передадим собственными словами Флоренс Мэрриат:
"Комнаты расположены были по коридору одна против другой и сообщались с ним двойными дверями. Отворяя первую дверь, вы попадали как бы в маленькую переднюю и находили там вторую дверь, вводящую уже в самую спальню. Многие, входя в свою комнату, затворяли за собою только эту вторую дверь, оставляя первую непритворенной. Лассэль и мой отец сунулись в одну из таких каморок и получили, таким образом, возможность укрыться, засев за полуотворённой дверью.
Там, в потёмках, они прикорнули оба, и я уверена, потешались внутренне над странным положением, в котором вдруг очутились. Их удерживало от громкого смеха разве только опасение выдать себя в своём незаконном убежище и испугать, с одной стороны, обитателя спальни, перед которой они поместились, а с другой – даму, приближавшуюся к месту их засады.
Приближалась она очень медленно, или так, по крайней мере, казалось им. Но сквозь щёлку в дверях они могли наблюдать за светом её ночника. Мой отец упорно заглядывал в эту щёлку и вдруг полусдавленным шёпотом воскликнул: «Лассэль! Ради Бога! Это она!…» Он изучил очень внимательно портрет предполагаемого привидения, он отлично знал все подробности её одежды и наружности и уже не мог сомневаться ни в красном атласном саке, ни в белых корсаже и юбке, ни в высоких бриджах, ни в уложенных подушкой волосах этой фигуры, которая к ним теперь подходила.
«Великолепная гримировка! – заметил отец шёпотом. – Но кто бы под нею ни скрывался, я покажу ему, что такими штуками меня не проведёшь!»
Лассэль, однако, не отозвался ни словом. Был ли это подлог или нет – его, во всяком случае, не увлекал соблазн лицезреть «хозяйку дома».
А она все подвигалась, медленно и с достоинством, не глядя ни в ту, нив другую сторону, между тем как отец мой взвёл курок пистолета и уже готов был к свиданию. Отец полагал, что она пройдёт дальше, мимо их пристанища, и намерен был следовать за нею и вызвать на разговор, но в этот момент тусклый луч света, поравнявшись с дверью, вдруг остановился. Лассэль дрожал. Он был далеко не трус, но нервозен. Даже мой отец, со своими железными нервами, притих невольно.
Ещё мгновение, и лампа двинулась опять, и все идёт ближе, ближе… И из-за притворённой двери, точно и в самом деле надо ей было видеть, кто там сидит, взглянули на них пытливо и вопросительно бледное лицо и недобрые глаза «хозяйки Бернгам-грина».
В то же мгновение отец мой распахнул дверь и предстал перед нею. Она стояла в коридоре совершенно такой же, какой была изображена на портрете в своей спальне, но с улыбкою злорадного торжества на лице. И раздражённый этим выражением её лица, едва ли сознавая, что делает, отец мой поднял пистолет и выстрелил в фигуру чуть ли не в упор. Пуля пробила дверь комнаты, противоположной той, у которой они стояли, а «хозяйка дома», с тою же самою улыбкою на лице, направилась к стене и скрылась за ней.
Естественно, тут уже нечего было разъяснять. Был налицо только факт появления и исчезновения человеческой фигуры. И если духи не могут являться, то что же такое был тот образ, который видели оба эти господина и в который даже выстрелил один из них?…"
Так завершает пересказ той давней истории престарелый и мудрый социалист-психоисследователь Роберт Дель Оуэн.
Беспокойные склепы.
Странный феномен самоперемещающихся в склепе гробов ввёл в научный оборот Э. Ленг (1844-1912) – английский писатель, историк, антрополог, этнограф, филолог, фольклорист и исследователь аномальных явлений. И сделал он это в достаточно осторожной форме – выступил в 1907 году перед членами Фольклорного общества Великобритании с анализом рассказов о нескольких случаях самодвижущихся гробов. Коллеги восприняли сообщение докладчика совершенно но – фольклористам доводилось выслушивать и не такое! – и рекомендовали доклад напечатать. Он был опубликован в английском журнале «Фольклор», в его 18-м томе за 1907 год. Так эта тема стала достоянием фольклористов и психоисследователей. И те и другие рассматривали её со своих узкопрофессиональных точек зрения: для фольклористов это было нечто вроде мифологических рассказов, парапсихологи же анализировали возможные доказательства реальности тех неправдоподобных событий и вели поиски похожих случаев; сейчас их известно около полудюжины.
Сведения о самом первом таком происшествии были напечатаны в одном из лондонских журналов за 1760 год. Согласно этому сообщению странные явления наблюдались в склепе, принадлежавшем одной французской семье из деревеньки Стентон, графство Суффолк, Великобритания. Безымянный автор сообщил, что когда какое-то время тому назад открыли склеп, чтобы похоронить скончавшегося члена этой семьи, то, к удивлению многих жителей, увидели, что несколько тяжеленных свинцовых гробов оказались смещёнными со своих мест. Их поставили на место, а склеп замуровали. Когда через семь лет умер другой член семьи, при вскрытии склепа обнаружили, что гробы опять стоят не на месте. Спустя два года вновь пришлось размуровывать склеп: гробы не только были сняты с постаментов, но один из них «взобрался» на четвёртую ступеньку входа!