Куны не нужны
Шрифт:
– Попробуй, давай, – мама жестом показала Еве на стакан.
Девушка села рядом и взяла в руки стакан, тщательно рассматривая содержимое.
– Это… очень похоже на земное вино, – выдохнула мать, – здесь так мало еды, похожей на земную… я никогда не привыкну. Если бы не Юлины плантации – сошла бы с ума.
– Расскажи про Землю, – дочь вперила взгляд в глаза мамы и смотрела, не моргая.
– Земля… Хм, – женщина откинулась на спинку, слегка пошатнувшись, – место для жизни во лжи.
Повисла тишина. Мать поболтала вином в бокале и продолжила:
– Женщина на Земле может быть счастлива, только если умеет качественно врать. Достаточно смело, достаточно нагло, достаточно талантливо. В противном случае она будет либо забитой, либо
– Это тоже неправда?
– Нет. Это присказка.
Женщина вздохнула. Ева почувствовала себя неловко.
– Расскажи мне, как выглядела Земля, как ты её чувствовала? Каким был лес? Какими были звери? Какими были мужчины?
– Разве ты не видела фотографий в сети?
– Расскажи ты. Лично. Мне.
– Я не умею рассказывать… Конечно, все эти 3Д модели, очки дополнительной реальности, сохранившиеся фотографии земли – это всё хрень собачья и ни на грамм не передаёт всей прелести Земли. Здесь, на Персее, довольно похоже, но… всё равно что-то не то. Я не ценила того, что имела: редко смотрела в небо, редко гуляла в лесу. Я постоянно на что-то злилась – осенью на дожди, зимой – на снежную вьюгу, весной – на грязь, а летом – на невероятную жару. Я упускала из виду запах прелых листьев, что стоял осенью в лесу, упускала одетый в золото и багрянец лес, меня не трогали танцы снежинок, опускающихся в ночной тишине на землю, не трогал блеск снега, не волновали крохотные листики из только что лопнувших почек, злила капель, стучащая по подоконнику… но эта летняя жара – на самом деле, мерзость, – усмехнулась мама и сделала большой глоток вина, – мы с твоим отцом жили в средней полосе Земли, поэтому имели счастье наблюдать смену времён года примерно каждые три месяца. Из 12 месяцев обычно 2 или 3 были адским пеклом, от которого нас спасали редкий ветер, прохладная вода и мохито. Там… было как-то удушливо. Здесь лето не такое навязчивое, наверное, из-за разреженного воздуха. Хотя, на Персее и зимы то толковой нет. После затяжной осени вдруг наступает весна… Ты помнишь снег? Нет, не с картинок, а настоящий? Тебе было лет пять, он выпал утром, припорошил улицу. Это было на рассвете, и ты была крайне недовольна тем, что я тебя разбудила, а как увидела – перепугалась совсем…
– Помню, – улыбнулась Аня, – Ты звала на улицу, а я отказалась. А потом он растаял… А я всё жалею.
– Да, он растаял буквально через пару часов. Не думала, что буду скучать по зиме… Зачем на Персее регулируют погоду?.. В общем, я в этом не разбираюсь, это ты у нас будущий учёный, а я простой садовод. У нас всё было куда проще, жизнь была проще… Животных было много, но я не так много видела в жизни. Как правило, в семье заводили кошку или собаку. У меня тоже был котик… Пушистый, чёрный, очень ласковый и умный… И я ужасно по нему скучаю, – с этими словами мама глотнула ещё вина и отвернулась к окну, опустив взгляд, – вот оставлять котов на Земле – и впрямь ужасно.
– Расскажи про папу, мам.
– Он… был чудесным мужем. И замечательным отцом. Мы познакомились на первом курсе, в университете, учились в параллельных группах. Я тебе рассказывала, тогда устраивались студенческие вечеринки, он предложил мне выпить на одной из них, я согласилась, мы заболтались.
– Как он ко мне относился?
– Оо, он очень тебя любил. Когда ты родилась – мы оба были юны, и оба ничего не умели, но именно он научил меня пеленать тебя. Он помогал во всём – мыл тебя, гулял с тобой, – мать вытерла выступившие слёзы, – ты всегда была «папиной дочки», с рождения такой же рыжик, как и… как и он.
– Как он сделал тебе предложение?
– Ну, я узнала, что беременна тобой и подошла к нему с этой новостью. Было очень страшно говорить ему об этом, я долго мялась, а потом просто показала свой тест… Он не только остался спокоен, но будто бы засветился счастьем, обнял меня, поцеловал в лоб… Сказал, что сделает ради нас всё, что семья со мной – это всё, о чём он мог мечтать, встал на одно колено, взял меня за руку… и предложил.
– И ты согласилась? – восхищенно спросила Ева.
– Конечно, – улыбнулась мать и вновь вытерла наступающие слёзы.
Дочь прижалась к маме, та приобняла её одной рукой и закусила губу.
– Ты скучаешь по нему?
– Ага…
– Ты думаешь, они оценят мою научную работу? Все всегда против, когда я говорю об экспедиции на Землю…
– Ох, дорогая… Я ни черта не понимаю в вашей системе образования, но, как простая женщина, могу тебе сказать только то, что идти тем путём, который кажется верным пусть даже только тебе, – самое приятное на свете занятие… Поэтому просто сделай то, что считаешь нужным. В любом случае, ты не успеешь переписать свою работу, – ухмыльнулась мать, – Пей. Почему бы нам не навестить Юлю вместе? Она говорила, что у неё получилось вывести ягоды, похожие на малину.
– Ты же знаешь, мам, я от Юли не в восторге. Не пойду… Принесёшь мне пару ягодок попробовать?
– Как хочешь… Я, пожалуй, спать, – зевнула женщина и потрепала Еву по голове.
Допив последние два глотка вина и поставив стакан на стол, она встала и удалилась в свою спальню.
Ева посмотрела в свой бокал: жидкость, наполнявшая его напоминала по цвету кровь, но была гораздо прозрачнее. Девушка втянула ноздрями воздух и почувствовала сладкие запахи, которые не смогла классифицировать: очевидно, это и была та самая земляника, про которую пару недель назад восторженно рассказывала мать. Она сделала небольшой глоток и, задержав вино во рту, закрыла глаза от удовольствия – язык заполонило большое количество разных ощущений, к которым по очереди прислушивалась девушка: вино холодило щёки, на кончике языка чувствовалась мягкая сладость ягод, в глубине рта чувствовалась небольшая кислинка, а в носу стоял запах земляники. Ева смаковала вкус, а тот в ответ, благодарно переливался тысячью оттенков. Наконец девушка проглотила вино и почувствовала приятное вяжущее послевкусие.
Взяв бокал, она подошла к окну. Догорал закат.
Глава 2. Голос в голове
Зомби брели отовсюду, они приближались медленно, но такой плотной стеной, что некуда было деться. Они пугающе щёлкали челюстями и протягивали свои полуистлевшие руки к нему, а сердце, будто назло, продолжало колотить так часто и так громко, что казалось, что именно оно выдавало в нём живого человека. Вокруг стояли полуразрушенные здания (казалось бы, как полудохлые люди могли столько всего разгромить?..), стоял жуткий смрад и над всеми прочими чувствами главенствовала паника. Он, в который раз хлопал по бокам в поисках автомата и не находил своего верного друга, в который раз озирался в поисках помощи – хотя бы в виде куска арматуры, но вокруг был только голый асфальт. Он не мог вспомнить, как оказался здесь, и с чего началась вся происходящая вокруг жесть, как вдруг лицо просветлело: догадка озарила его.
Парень оттолкнулся ногами от земли и, почувствовав под руками загустевший воздух, сделал мах. Получилось взлететь, совсем невысоко, но это было и неважно – метод работал. Он сделал ещё мах руками, ещё и ещё, стараясь сосредоточиться на дыхании, аккуратно перевёл тело в горизонтальное положение и полетел к ближайшей крыше, посматривая вниз. Мертвецы заполонили улицы и, к его ужасу, все их головы были подняты вверх, а все их лица смотрели прямо на него. Казалось, он был последним живым на Земле. Он продолжал взлетать выше и выше, выбирая себе высотку, а лица поворачивались за ним и все, как один, жадно принюхивались. Стоило ему приблизиться к зданию, как мертвецы начинали ломиться в него: в окна первых этажей, в двери подъездов, некоторые карабкались по балконам. «Провода» – подсказал ему Голос из головы, и это, казалось, было единственным решением. Город давно уже был обесточен, поэтому удар током героя не волновал. Он выбрал пересечение толстых сплетений проводов и аккуратно сел на него.