Купаясь в солнечных лучах. Часть 1.
Шрифт:
– Риз, пожалуйста, умоляю, поговори со мной, - с болью и тоской, воскликнула я.
Мы стояли у самой входной двери. Все время, которое Ризван собирался в дорогу, я бегала за ним, словно привязанная, и не могла найти подходящего момента, чтобы начать разговор. Никитка очень мешал, а муж меня упорно игнорировал. Но вот еще минута, и он исчезнет из моей жизни. Я должна что-то сделать, что-то сказать.
Но стоило мне взглянуть на его побелевшее лицо, как мои в мольбе протянутые руки, безвольно упали. Горящие отчаяньем глаза потухли, решимость переубедить Ризвана покидала меня, казавшись призрачной. Это невозможно. Не сейчас. Не в этом его состоянии. Он будет глух ко
Куда девалась его твердость, его мужество, властность. Он выглядел потерянно и жалко, как человек, не сумевший удержать своими слабыми руками величайшее на свете счастье. Остекленевший пустой взгляд, скорбно поджатые губы. Мука была написана на каждой черточке его лица, такого дорогого и любимого. Внезапно оно прояснилось, и Риз злобно рассмеялся.
Бледный как смерть, с горящими ненавистью глазами. Его взгляд метал молнии, белые зубы оскалились, казалось, он готов был меня загрызть.
– Нам не о чем с тобой говорить. Ты все объяснила без слов. Вся эта страсть, это безумие - всего-навсего хорошо продуманный фарс. Арсен и Азар открыли мне глаза. Ты все правильно рассчитала. Тебе Азар рассказал про завод? Это все вы вместе с ним придумали? Что он тебе обещал? Деньги? Много денег? Что ж. Бери. Забирай все. Могла бы просто попросить, сколько тебе нужно. Я бы дал. И отпустил. Так было бы честнее.
Я выпрямила спину и сверкнула глазами. Столько ярости было в них. Как он может во мне сомневаться? Как может так низко думать обо мне? Если любишь, то веришь. Он просто обязан поверить мне. И плевать хотела на его разбитое сердце и раненое самолюбие. Мне тоже не сладко. Я не должна выглядеть виноватой. Я же ни в чем перед ним не виновна.
– Почему ты веришь им, а не мне? Ты даже объяснить мне нечего не дал.
– А нечего объяснять. Я тебя предупреждал. Ты помнишь мои условия?
– Я помню, Риз. Но все не так...
– Все так. Так, как и должно было быть.
Гулко стучало в висках. Волны боли от сердца разливались по всему телу. Меня крутило и выворачивало от невозможности все изменить. От беспомощности. От нереальности его убедить. Да он даже слушать меня не хочет.
Никитка убежал в свою комнату. Он сообразительный мальчик. Понял, что взрослым нужно одним разобраться в своих отношениях. Ах, если бы еще я знала: как.
– Я люблю тебя, Риз, - выкрикнула, терзаемая безысходностью, пожалуй, впервые в жизни говоря это мужчине.
– Но ты меня, наверно, нет. Потому, что не веришь. Потому что не помнишь. Ничего не помнишь, что между нами было. И не помнишь, что обещал никогда не бросать меня.
Однако, достоинство женщины - слабая преграда бешенству Ризвана.
– Забыть, как ты стонала в моих объятиях, как кричала от удовольствия? Я знаю, ты не играла. Нам хорошо было вместе. Чего тебе не хватало? Забыть теплоту твоего тела, вкус твоих губ? Никогда, пусть я не проживу и года, но тебя, Лелька... женщину из женщин, самую желанную, твое нежное имя, твое лицо мне забыть не удастся. Других я и вспомнить не смогу. Да и не было никого. Только ты. Я тебя ждал. Тебя искал. А ты... Для тебя наш брак - всего лишь секс и решение твоих проблем. Было слишком хорошо... Заскучала?
Он прикрыл на мгновение глаза. А когда открыл, то уже смог взять себя в руки. Тихо вымолвил:
– Угрызения совести замучили? Значит, осталось что-то человеческое... Не переживай так, я справлюсь. Знаю как... Избавиться от этого наваждения можно лишь одним способом...
Он поднял
Никогда мужчины мне не признавались в любви, так. Точнее так, и никто. Я цепенела, погружаясь в себя. Растеряла весь свой пыл, уверенность и категоричность. Вообще, все. Просто выпала. В осадок. Я знала. Я чувствовала. Но как важно это услышать. Чтобы это сказать в такой момент, нужно действительно много. Много силы воли и смелости. Много душевности и способности любить. Безгранично и исступленно. Отдавая все свое сердце и душу, всего себя до последней капли крови, капающей из нанесенной раны. Он меня любит? Любит. Риз...
Но как же бороться против всего мира, который против нас? Я пока не знаю. Но, обязательно, найду решение.
Глава 13.
Цена счастья.
Не говори,
Что мир сошёл с ума,
Что озабочены все
Только собой.
Не до любви,
Когда в душе зима,
И обесточено всё
Страстью людской.
Песня Алевтина Егорова.
Я металась по квартире, заламывая руки. Уже прошло две недели, как Риз ушел от меня. И не было от него никаких известий. Я не знала, где он. С кем. Что делает и собирается делать. Какое-то время я надеялась, что он успокоится, одумается. Ему просто нужно время. Потом мы сможем спокойно без эмоций поговорить. Да о чем это я? Без эмоций? Когда чувства просто распирают, как можно обойтись без них?
Мы жили в его квартире. Мой счет не был аннулирован. И в деньгах нужды не было. Уж лучше бы он меня выгнал, как Арсений, и оставил без копейки. Тогда бы я думала о том, чтобы выжить и не мучила свой мозг мыслями о том, где сейчас мой любимый, что решил, когда вернется. И вернется ли вообще. Я думала об этом и днем, и ночью, страдая бессонницей. И, кажется, была уже похожа на привидение. Такая же белая и прозрачная.
– Пойди, поешь что-нибудь, - с усталым вздохом и безнадегой в голосе предложила в тысяча первый раз Татьяна.
– И так уже, как обморок ходячий. Мужики не собаки - на кости не бросаются.
Это она так подбодрить меня решила? И сама знаю, что на скелет скоро стану похожа. Но что же могу с собой поделать, когда только одни мысли о еде вызывают рвотный рефлекс?
– Хватит метаться, - вот пристала.
– Не вернешь ты его так. Лучше поешь, поспи, отдохни, а потом все образуется. Вот увидишь.
– Ничего не образуется. Его уже так долго нет. И я не знаю, где он. За это время можно было успокоиться и прийти в себя. Остыть, наконец. И поговорить. Нормально. По-человечески. Ну, нельзя же так. Сгоряча рубить. Он же - взрослый умный мужчина.