Купчиха. Трилогия
Шрифт:
Наконец они въехали в Эдель и разделились. Либерий с Сильваном повезли барона в оборудованную в подвалах ратуши антимагическую камеру. Либерий к тому же вызвал дознавателей из коллегии. Мельхиор же с Ульрихом торопились доставить Виолу домой.
Мага встретил Жером и принял из его рук тело девушки. На его старческих, в красных прожилках глазах стояли слёзы.
— Как же так? — захлюпал он, — Такая молодая, такая красивая Не уберегли мы ласточку нашу! Как же мы теперь без неё?
— Не реви, старик, — оборвал его Мельхиор, — Ещё не всё потеряно. Давай её сюда.
Он уже
— Куда нести? В лазарет?
— В ритуальный зал, балда, — сердито ответил Мельхиор, — Спасать ей будем. Ты, как я понял, бывший боевик и целительством владеешь постольку поскольку.
Ули смущённо опустил глаза. Да, — подумал Мельхиор, — с такими глазками он от девок отказа не знает. Глянет и они готовы всё ему отдать. Вслух же сказал:
— Будешь делать что я скажу. Никакой самодеятельности, никаких вопросов, если хочешь снова видеть её живой. Любую команду выполнять не задумываясь. Захочешь потом узнать что к чему объясню, так и быть.
Он бы с удовольствием обошёлся без привлечения к делу Ульриха, но в одиночку такой ритуал провести было сложно, а Сильван, которого он предпочёл бы в качестве напарника, уехал с Либерием отвозить в тюрьму барона. Выругавшись про себя, он широкими шагами поспешил в ритуальный зал. Граф с трудом поспевал за ним.
Ворвавшись в нужное помещение, Мельхиор полез за шкаф в углу и вытащил оттуда тубус примерно своего роста. Достал из него рулон листов совершенно фантастического формата и стал его лихорадочно листать, что-то бормоча себе под нос. Ули застыл в дверях с Виолой на руках. Они у него уже отваливались и он сто раз пожалел, что полез, но обратного пути не было.
Наконец Мельхиор с радостным возгласом: "Нашёл!" вытащил из рулона один лист, бросил его на пол по центру зала и произнёс заклинание. Бумага тут же развернулась и приклеилась к полу, при этом совершенно теряя бумажный вид. На полу возникла разноцветная пентаграмма, разрисованная рунами Выглядело это так, как будто она там всегда и была.
— Клади девушку в центр, — скомандовал Мельхиор.
Ули повиновался. Затем поступили новые распоряжения. Он расставлял свечи, бегал на кухню за вином, солью и серебряными ножами, затем в кладовую за травами и маслами. Всё это он расставлял по указаниям Мельхиора, который тоже не филонил: сначала колдовал над кинжалом, а затем готовил всё, чтобы приступить к лечению Виолы сразу, как только будет уничтожено убивающее её заклинание.
Наконец всё было готово. Мельхиор обвёл тело Виолы контуром из соли, солью же густо обсыпал её рану, вызвав у Ульриха непроизвольный ужас, а затем сказал:
— Сейчас я сниму стазис. В ту же секунду начинай лить вино тонкой струйкой прямо ей на рану и читай вслух это заклинание, — он сунул Ули в руку бумажку, — Жлательно нараспев. Только громко не ори. Вино и заклинание должны закончиться одновременно. Как только это сделаешь, туши все свечи. Это будет для меня знаком.
Ульрих, как все боевики, плохо был знаком с ритуалистикой, поэтому удивился, но повиновался без единого возражения. Только быстро пробежал глазами заклинание и удостоверился, что ничего сложного, нечитабельного Мельхиор ему не подсунул, после чего устроился так, чтобы удобно выполнять указания и при этом не нарушить магического рисунка.
Если он думал, что маг поручил ему самую трудную часть, то быстро разуверился. После того, как Мельхиор снял стазис и ногой отбросил амулет в угол, он встал у Виолы в головах и тоже стал творить магию. Пока Ули лил вино на рану и нараспев читал какие-то вирши на непонятном языке, маг взглядом зажёг все свечи и жаровню, в которой горкой была насыпана соль, а затем стал кропить пламя своей кровью, разрезав руку ритуальным ножом, и завывать почище чем Ули. Эта магия тоже была из разряда запретной, но только так можно было нейтрализовать действие другого запретного заклинания. Виола сначала лежала без движения и без сознания, бледная как мел, но постепенно на её лицо возвращались естественные краски. Зато рука около раны потемнела. Область тёмного с каждым мгновением сужалась, хотя становилась всё чернее и чернее. Но вот Ули вылил на рану последнюю каплю и пропел последнее слово. Из раны вытекло несколько капель чёрной как дёготь маслянистой жидкости, которая тут же начала испаряться и через минуту её уже не было. Девушка открыла глаза и села.
Мельхиор опустился перед ней на колени и заглянул в глаза.
— Виола, как ты себя чувствуешь?
Вопрос прозвучал так, как будто в комнате было эхо. Сидевший рядом Ули спросил то же самое.
Она неуверенно произнесла:
— Я жива? Тогда нормально.
Оба мужчины с облегчением выдохнули: обряд прошёл как надо. Затем Мельхиор быстро повернулся к Ули и прошипел:
— Ты никогда и никому не расскажешь о том, что здесь было. Ни при каких обстоятельствах. Я её просто лечил.
Он вытащил из-за пояса кинжал Давенеи, покрутил в руках и добавил:
— От этой штучки придётся избавиться, он сунул кинжал в ларчик из чёрного диабаза, — Никто не должен знать, что Виолу спасли ритуалом магии крови. Иначе и мне, и тебе, и ей несдобровать.
— А мне-то почему? — встряла девушка, — Я вроде как пострадавшая.
Какая наивность!
— Закон магического сообщества такие тонкости не рассматривает. Ритуал был проведён в твоих интересах, — буркнул Мельхиор, — Да, знаю, кретинизм, но это так.
Ули со страхом смотрел на мага своими прекрасными глазами цвета грозовой тучи, страдальчески морщился, но молчал.
— Поклянись, парень, — приказал Мельхиор.
Ули тут же зачастил слова традиционной клятвы молчания и маг обрадовался, что паренька хорошо учили: ни разу даже не запнулся. Почти неуловимая вспышка света в тот момент, когда юный граф закончил говорить, подтвердила, что клятва принята.
Мельхиор поднялся, вытер руки от крови мокрым полотенцем, которое приготовил заранее и перенёс девушку на кушетку, стоявшую в углу. Она обратила внимание, что все порезы, которые он себе нанёс, исчезли. Маг окончательно оторвал повреждённый рукав и занялся непосредственно лечением. Рана Виолы затягивалась на глазах.