Купчиха
Шрифт:
— Но у меня есть муж, — хлопая голубыми глазками, удивилась женщина, — И он меня вполне устраивает. Другого не нужно.
— Как есть? — перепугался поверенный, — А у меня точные сведения, что вы вдова! Или это ошибка?
— Я была вдовой, — произнесла Гина с апломбом, которого невозможно было от неё ожидать, — Но с тех пор, хвала Доброй матери, я снова вышла замуж и, смею заверить, более чем удачно. Вот мой супруг — Теодор Бенье, хозяин этого дома.
Нотариус засуетился, стал складывать бумаги, которые перед этим успел разложить, потом извинился за вторжение и вышел вон, кланяясь и уверяя, что его не так поняли.
Тео с Гиной переглянулись.
— Сейчас герцог прибежит, —
— Точно, — подтвердила его жена, — Закрой, пожалуйста, дверь в коридор поплотнее. А то Вилечка услышит и выскочит. Я не хотела бы рисковать её здоровьем.
Но прошло ещё не менее часа, пока герцог появился. Всё это время бедный нотариус пытался его убедить, что ему ничего не светит. В лучшем случае может попытаться наладить отношения с собственной дочерью. Но заставить её, уже замужнюю, развестись и выйти по его приказу — это уже из области фантастики. Заключённый в храме Доброй матери брак считается нерасторжимым. Вот если бы они за этим обратились к в храм Мудреца или Девы, тогда был бы шанс, да и то вряд ли. А по этим двоим сразу видно: зря времени не теряли, сделали всё как положено и в постели уже побывали. Теперь им даже сам король не может приказать.
Герцог, как водится, его не слушал. Он злился. Так всё хорошо было распланировано, он даже ради этого отпустил паршивца Сильвана на вольные хлеба, а тут… Ещё этот штраф! И компенсация! Выплачено госпоже Виоле Бенье полторы тысячи гитов! Он был убеждён, что беременная Виола, которая так некстати взялась рожать — как раз жена этого Теодора, которому принадлежит дом. И вот какая оказия: не жена, а дочь! Жена у него теперь Регина!
Но герцог Дармон был не из тех, кто отступает перед трудностями. У него есть план и он добьётся, чтобы всё ему соответствовало. Поэтому, выслушав доклад так ничего и не добившегося нотариуса, он отправился к дочери. На этот раз ему открыли дверь и пригласили войти. Той вздорной особы не было видно. Это вдохновило Дармона.
Два битых часа он уговаривал Регину. Пустил в ход не только командный голос, но даже в кои-то веки использовал всё своё природное обаяние. Улещивал и так, и сяк. Но, видно, когда-то на каждого находится своя управа. Он ничего не добился. Абсолютно ничего.
Нет, Регина не возражала, соглашалась, что он её отец, не опровергала его права решать судьбу дочери, но указывала на факты. Ей уже немало лет и муж у неё имеется, а его права по законам королевства являются предпочтительными. Если тридцать четыре года герцог Дармон обходился без неё, то, может, и дальше сможет? Она не отказывает ему в общении, готова принимать в своём доме и угощать за семейным столом, даже сама не прочь прийти к нему в гости, познакомиться с другими родственниками, но вот ломать ему в угоду свою жизнь — извините.
Тео сидел рядом. С гордостью глядел на жену, но в разговор не встревал, отдав всё ей на откуп. И она оправдывала его ожидания. Что ни делал герцог, что ни говорил, она стояла на своём. Тихо, спокойно, вежливо, но необыкновенно твёрдо.
Куда подевалась забитая, запуганная Гина? Теперь, когда за её спиной стоял Теодор, а в соседней комнате Виола кормила Эдмона, она чувствовала себя властительницей собственной жизни и хранительницей могучей крепости — своей новой семьи. Герцогу там, внутри, места не было. Только снаружи, у самого входа. За право быть со своими самыми близкими людьми она готова была сражаться со всем миром.
Герцог ушёл, так и не добившись желаемого. Даже куска чёрствого пирога ему в утешение не досталось: Виола пока не вставала, а Регина не умела печь пироги.
* * *
В то время как Регина бодалась с собственным отцом, Виола тоже зря времени не теряла. Пока малыш Эди спал, она изучала газеты. Естественно, не передовицы, а последние страницы. Те, где печатались всевозможные объявления.
Лисимах вот-вот должен был уехать, настала пора подыскать себе новое место жительства. Вот она и вычитывала в газетах объявления о продаже домов в торговой части города. Ей нужен был дом для жилья при лавке на оживлённой улице. Пока все имеющиеся варианты не радовали. То слишком дорого, то дом без лавки, то лавка без дома. Будь она одна, рассмотрела бы и такие предложения, но с ребёнком таскаться из дома в лавку и обратно? Спасибо, не надо.
Вдруг она наткнулась на объявление, что не все предложения доступны в газете. При мэрии есть контора, куда поступают заявки желающих продать или купить. Туда надо являться самому. Эта мысль запала ей в голову.
В первый же день, когда Лисимах разрешил ей прогуляться, она взяла Эди на руки, привязала к себе шалью и отправилась в мэрию. По дороге заглянула в банк и убедилась, что компенсацию герцог перечислил. Почувствовала, что устала и прямо оттуда наняла извозчика до мэрии. Тот хотел было договориться, что подождёт за отдельные деньги, но она махнула рукой. Кто знает, сколько ей здесь предстоит пробыть, а извозчики в Кассене не редкость.
Отдел, который был ей нужен, ютился в небольшой комнатушке на первом этаже. За лестницей, рядом с туалетом. Там сидели двое: бледный, тощенький юноша и такая же девчушка. По идее он считался начальником, а она подчинённой, но по факту эти двое разделили работу между собой по честному, как равные. Было похоже, что в скором времени им прямая дорога в храм Доброй матери, настолько хорошо они понимали друг друга.
Виола объяснила им всё. Есть дом на улице Тигровой лилии, который им не подходит — его надо продать. Но до этого необходимо купить то, куда они переедут. Затем перечислила требования. Кажется, ребята всё поняли. Парень объяснил, что для тоо, чтобы выствить дом на продажу, нужно присутствие владельца или доверенность от него. Дом в таком престижном квартале и стоит дорого, и уйдёт быстро. Девчушка же стала копаться в папках и вытащила оттуда несколько листков.
— Вот, — сказала она, — дом на улице Светлой. Лавка аптекаря, над ней жильё. Ещё дом на улице Продольной. Бывший магазин готового платья, тоже с жильём на втором этаже. Дом на улице Высокого Древа, то же самое, улица Сирени, Речная, Старой голубятни…
Говоря, она выкладывала перед Вилькой листочки с описаниями. Такого выбора в газете точно не было, да и описания давались подробные, с поэтажным планом на обратной стороне. Так что Виола закопалась надолго, правильно она отпустила возницу. Эди пару раз пытался хныкать: сначала хотел есть, потом наоборот. Виола испугалась, что здесь, в присутственном месте, ей нельзя будет ни покормить, ни перепеленать ребёнка, но, видимо, ребята были настолько заинтересованы в клиентах, что помогли ей и с тем, и с другим. Притащили откуда-то удобное кресло, затем парень вышел, чтобы не мешать кормлению, а когда понадобилось пеленать, сам убрал со стола все бумаги и принёс воды, чтобы подмыть малыша.
Виола понравились три варианта: на Продольной, Речной и Высокого Древа, но везде были свои недостатки. Где-то жильё маловато, где-то лавку придётся серьёзно перестраивать под задуманное, где-то всё хорошо, но место не бойкое. Так она гадала чуть не час, перекладывая бумажки с места на место, пока вдруг парнишка не стукнул себя по лбу и не вручил ещё одно описание.
— Думаю, это то, что вам нужно, — сказал он, но в голосе звучало сомнение.
— А что не так? — тут же спросила Вилька.